Оранжерейный цветок

Мои глаза смягчаются в знак благодарности. Я едва успеваю выразить свои чувства, как Ло снова бьёт меня по лицу. Я поворачиваю голову и сплевываю кровь на землю.

Я слышу, как Лили на заднем плане пытается сказать Ло, чтобы он успокоился. Я слышу, как Коннор говорит всем девочкам, чтобы мы разобрались между собой.

Он знает, что рано или поздно эта драка должна была произойти.

Наконец-то это произошло, и агония разрывает мою грудь. Не от физической боли. Даже когда его третий удар попадает мне в челюсть — я могу выдержать эти удары.

Но мучение в глазах моего младшего брата. Он смотрит на меня так, будто я предал его. Будто я разрушил его жизнь. Будто я разорвал его гребаную душу. Я не хотел никому причинять боль. Я не хотел причинять ему ещё больше страданий. Ты должен был оставить его в покое.

Но он был бы пьян! Он бы всё ещё пил, если бы я не вошёл в его жизнь. Я тряс его изо всех сил тогда. Я привёл его в реабилитационный центр. Я разговаривал с ним почти каждую ночь во время его девяностодневного восстановления, а после я за ним присматривал.

Да? Посмотри на него сейчас.

Блять! Я хочу ударить по чему-нибудь — я беззвучно кричу, чтобы эта внутренняя битва наконец закончилась.

— Ударь меня, — скалится он.

Я качаю головой, мои пальцы впиваются в красную грязь, пытаясь сформировать кулаки. Остановись, Райк. Я так легко могу встать и избить его. И он позволит мне. Это то, чего он хочет. Он просит этой боли. Как на той вечеринке на Хэллоуин, когда я впервые увидел его три года назад.

Он умоляет почувствовать что-то большее, чем эти эмоции, задыхаясь от этой муки. Он просит, чтобы я заменил эту пытку. И прямо сейчас я не могу подпитывать эту болезнь. Не могу.

— Ну же, — усмехается он, его глаза краснеют от ярости и печали. Слёзы наворачиваются. — Я видел, как ты выбиваешь дерьмо из парней вдвое больше меня. Я знаю, что ты хочешь ударить меня, — он подходит ко мне. — Сопротивляйся!

Я поднимаю себя с земли, пошатываясь.

— Не буду.

Он толкает меня в грудь.

Я поднимаю руки.

— Ло...

Он снова бьет меня. Я отшатываюсь назад, но на этот раз сохраняю равновесие.

Дэйзи кричит на заднем плане.

— ПРЕКРАТИТЕ! — она плачет.

Лили плачет.

Мне даже кажется, что может быть и Роуз плачет. Но она быстро вытирает слезы и шмыгает носом.

Ло показывает на меня.

— Ты чертов трус.

Теперь он начинает говорить как наш отец. Я просто держу рот на замке.

Сквозь стиснутые зубы он говорит: — Ты так, блять, боишься поговорить с нашим отцом. Ты так боишься поговорить со своей собственной мамой.

Он делает несколько шагов вперед. Я делаю несколько шагов назад. Я — добыча, то, с чего он собирается содрать живьем шкуру.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — рычу я. — Что мне пиздец как страшно? — я показываю на свою грудь. — Мне пиздец как страшно, Ло! — мои глаза горят от этой ужасной боли. Еб твою мать. — Я так чертовски боюсь, что они будут манипулировать мной, чтобы заставить меня любить их, когда всё, что я хочу сделать, это забыть!

— Что они, блядь, тебе сделали?! — кричит Ло. — Я жил с нашим отцом. Ты сидел в своем жемчужно-белом особняке с мамой, которая тебя любила!

Я качаю головой. Это ничего не решит. Моя грудь вздымается и опадает.

— Расскажи мне! — кричит Ло. — Расскажи мне, как у тебя всё было херово, Райк. Что он тебе сделал? Он бил тебя по затылку, когда ты получал тройку на контрольной по математике? Кричал тебе в лицо, когда тебя оставляли на скамейке запасных во время игры в младшей лиге? — он приближается ко мне, его глаза сузились, щеки мокрые. — Что он, блядь, сделал?

Я снова качаю головой. Я не жертва, как Ло. Объясняться бесполезно. Это будет просто еще большее дерьмо на вершине дерьма.

Ло снова толкает меня в грудь, и на этот раз что-то щелкает, и я отвечаю, отталкивая. Он спотыкается, но сила не сбивает его на землю.

— Я не буду с тобой драться! — кричу я. Но он не слушает. Он снова нападает, и когда он пытается столкнуть меня, я валю его на землю.

Я сильнее его.

Я старше его.

Я лучшее и худшее, что когда-либо появлялось в его жизни. Я знаю это.

Я прижимаю его спиной к земле, мои руки на его запястьях, а колено впивается ему в ребра.

— Я не хочу с тобой драться, Ло, — выдавливаю я.

Его глаза краснеют ещё больше.

— Ты тратишь столько своего гребаного времени, пытаясь спасти меня, — говорит он, — и даже не понимаешь, что убиваешь меня, — слеза скатывается по его щеке. Он делает неглубокий вдох, а затем выдыхает. — Новости не только в Филадельфии, знаешь ли. Они везде, куда бы мы, блять, ни поехали. Вплоть до бензоколонки в Юте, — его глаза наполнены печалью. — Они думают, что он домогался меня. Вся, блять, страна. Люди думают, что мой собственный отец приставал ко мне, а ты ничего с этим не делаешь, — его сломленный взгляд пронзает меня снова и снова. — Почему ты веришь им, а не мне?

— Я верю тебе, — шепчу я, на этот раз без колебаний.

Я верю ему. Думаю, возможно, и всегда верил. Что-то ещё мешает мне защищать Джонатана Хэйла, что-то настолько оголённое, что к этому больно прикасаться. Я вынужден снова столкнуться с этими эмоциями, потому что я вернулся к этой жизни. Я мог бы оставить всё позади, как и планировал. Если бы я ничего не сделал три года назад, если бы я оставил Ло на той вечеринке в Хэллоуин, я бы никогда не вернулся к этой ненависти. Я бы никогда не встретился с этими чувствами, которые я отложил в дальний ящик.

Ло, должно быть, читает мой взгляд, потому что он спрашивает: — Что он, блять, такого сделал, чтобы ты его так ненавидишь?

Он уже спрашивал меня об этом однажды, и я дал ему неоднозначный ответ. Вся правда покажется пустой и эгоистичной. Такой чертовски глупой по сравнению с реалиями моего брата, который прожил с ним двадцать три года. Но я должен Ло правду. Я достаточно ему лгала.

— Он выбрал тебя, — говорю я. — Он выбрал своего незаконорожденного ребенка вместо меня и моей мамы, а я, блять, лгал ради него всю свою жизнь. Я скрывал свою личность ради него. При людях у меня не было мамы, потому что я был Мэдоуз, а она — Сара Хэйл. У меня не было, блять, отца. Я спас его репутацию, а он закопал меня на два метра в землю, каждый день, когда он выбирал тебя, а не меня, каждый день, когда он выставлял тебя напоказ и отпихивал меня в сторону. Я не мог дышать, я был так зол.