Orbi in sibi

Он замолчал, молчал и я. За окном на большой скорости проехала машина, взвизгнули тормоза перед поворотом.

– Знаете, наверное, вам, в самом деле, стоит поискать таких же, как и вы...
– медленно произнес я.

– Заключенных.

– Пусть так. Может, они помогут вам с размещением, что-то посоветуют, поддержат финансами...

– Я не хочу...
– он не договорил.

– Послушайте. Сейчас середина октября, через месяц наступит зима. Я не думаю, что вам удастся пережить ее на чердаке. А если опять будут тридцатиградусные морозы?... Вы слушаете? В микрорайоне больше десятка магазинов, от продовольственных до контор по продаже оргтехники, "почтовый ящик", две или три школы, несколько детских садов, мастерских, служб быта. Можно устроиться без проблем. Вон, за окнами, идет стройка. Можно купить квартиру...

– У меня нет таких денег, - едва слышный шепот.

– Или обменять. Вполне реально, уверяю вас.

– Вот раньше я действительно зарабатывал много. А теперь... считайте, наше хозяйство содержит одна жена, а мне еще и зарплату частенько задерживают.

– Чем вы занимаетесь?

– Литомониторингом.

– А... это как-то связано с компьютерной техникой?

– Нет. Больше с экологией, - объяснять он не стал.

– Но... вам в любом случае надо созвониться с женой. Хотя бы для того, чтобы она не переживала, не обзванивала больницы и морги. Вы только ей сразу скажите о переезде, тогда она...

– О переезде?

– А где вы будете жить? По-прежнему на чердаке? Ведь те, кто попал сюда, тоже пытались вырваться и не меньше вашего. А результат?... Я не понимаю, почему вам понадобилось стучаться в открытую дверь. Есть же выход.

– Это не выход.

– А что же, по-вашему?

– Ничего! Я хочу вернуться домой, неужели не понятно?

– А я вам что предлагаю? Если гора не идет к Магомету... Ладно, работа накроется и черт с ней. Да здесь вы непременно сможете устроиться.

– А Нина, что, если и она застрянет тут, вы об этом подумали? Тогда... тогда...

– Она тоже здесь работу найдет, не сомневайтесь. Возможностей для этого предостаточно...

– Прекратите немедленно!
– и твердо добавил.
– Я попробую вернуться домой, - произнеся эти слова, он зябко поежился, точно холодный ветер коснулся его плеч.
– Сперва надо только понять все это, весь механизм, а для этого встретится с тем человеком, но не для того, для чего предлагали вы, просто спросить. Главное, понять надеется ли он.

– На что надеется?
– переспросил я.

– На что угодно. Скажем, на искупление грехов.
– По моему недоуменному лицу Нодар догадался, что ход его мыслей непонятен и поспешил пояснить: Ну, скажите на милость, почему я оказался запертым здесь, как, за что, по какой причине? Ведь должна же быть причина, все объясняющая, все ставящая на свои места, подо всем подводящая черту, не так ли?

– Я... как-то не думал...
– растерянно пробормотал я.

– Причина быть просто обязана, вы же прекрасно знаете, и вам и мне эту истину вдалбливали с детства, ничто просто так не делается, всему есть основание, на все найдется ответ. Можно сказать, это аксиома нашего земного существования. Вот этими поисками я и занимался этим сегодня, с самого утра. Сидел на чердаке этого дома и сопоставлял. Выяснилось, что я не один здесь, значит, согласитесь, я совершил нечто против определенных правил, может, этого микрорайона, может, города, против каких-то неизвестных мне норм, или напротив, очевидных всякому. И, как следствие, попал в ту категорию людей, что собраны здесь волею судеб, в ту десятку. Каламбур получается, - горько усмехнулся он и продолжил.
– И пока я не пойму, почему и за что, я едва ли смогу отсюда выбраться. А чтобы понять это, мне необходимо найти того человека и еще раз встать у него на пути, так, чтобы он выслушал меня, понял и смог бы дать ответ. Он совершил какой-то грех... ведь я тоже грешен.

– Грешен всякий человек, - резонно заметил я, - никто не составит исключения. Это не тот довод, и он едва ли станет...

– Я говорю сейчас о Нине, - резко повернувшись ко мне, произнес Нодар.
– Может быть, за это... за мою поездку полагается разлука, как епитимья или... Нет, так всё, что угодно, можно считать. Хотя бы и то, что я приезжий, как принято говорить, лицо кавказской национальности.

– И что против вашего присутствия взбунтовался микрорайон?... Простите.... Вы откуда родом?
– осведомился я.

– Издалека, - глухо произнес он, - из Шуахили. Это в Аджарии; маленький городок на трассе, соединяющий Батуми с Гюмри. Да и в Москве живу далеко от этих мест, в Измайлове. Что же заставило меня поехать... быть может, предчувствие неизбежного?

– Почему обязательно грех?
– спросил я, не хотел спрашивать, но удержаться не смог.
– Почему должна быть всё объясняющая причина, почему бы не быть некоему феномену в этом микрорайоне Москвы, произвольно захватывающим и удерживающем внутри себя людей, повинуясь математической, физиологической, да какой угодно логике. Вы просто оказались подходящим по неким параметрам, вот и.... Да, кстати, а вы здесь раньше бывали?

– Послушайте, вы сами не верите в то, что говорите!
– устало произнес Нодар.
– Почему же я должен верить вам?

– Я не верю в грех. Какой бы то ни было: прелюбодеяние, нарушение территориального табу, осквернение субботы, - по мне все это не более, чем религиозный мистицизм. Я лишь выдвинул версию, согласен, глупую, но я же не настаиваю на ней.

– Конечно, поскольку она вас напрямую не касается.

– Вам стоило бы искать реальный выход из ситуации, а не травить себе душу теософией. А то у вас бог какой-то странный, языческий бог - жестокий и необычайно скорый на расправу.

Нодар поднял голову. Странный блеск промелькнул в его глазах, промелькнул и тотчас исчез.

– Может быть, это испытание, - едва слышно произнес он.
– Испытание расставаньем. Ведь как логично получается: вчера, позавчера уже, мне звонила Лана, а на следующий день мне приспичило отправиться туда, где когда-то я впервые после стольких лет вновь столкнулся с ней...
– он пробормотал несколько слов совсем неслышно, я разобрал самый конец: - и теперь мне придется доказывать и еще раз доказывать то, что прежде называлось верностью.

– И в эту версию вы верите?
– пытаясь говорить саркастически, спросил я. Он кивнул, и кивок этот был столь убедителен, что я не нашелся, что ему возразить. Лишь бросил взгляд на часы. Нодар заметил мое движение и поинтересовался, который час.

– Полшестого, - ответил я, и добавил, как бы в оправдание: - скоро начнет темнеть.

– Вы уходите?

Лицо мужчины помрачнело, когда он услышал мой ответ.

– Значит, вы мне не поверили.

Слова эти были произнесены с такой непоколебимой уверенностью, что я не выдержал.

– Конечно, не поверил! Это же форменное сумасшествие, все, что вы мне наговорили, бред безумца. Я понимаю, вам сейчас нелегко, вы попали в серьезную переделку, во что-то необъяснимое, с чем справиться наскоком не получается. Но это же не повод опускаться до... до...
– у меня не хватило слов, - до такого. Надо искать, как вы предлагали сами, тех, кто тоже застряли в районе. Но уж не для того, чтобы стращать их своей внезапной религиозностью и призывать к покаянию. Ни один из них, я убежден, услышав вас, не разорвет на себе рубахи, и не воскликнет: грешен, mea culpa2! Или, Или! Лама савахфани3?! Вы получите тот же прием, что и в прошлый раз. И изгоем проживете оставшийся век, без семьи, без друзей, без крыши над головой. Будете скитаться, получая от поселян насмешки вместо хлеба. Как будто именно они виновны в вашем вынужденном присутствии здесь, будто из-за них вы...