Орден Архитекторов 11

Кроули был уникален. Он не принадлежал ни к одной из четырёх стихий. Он был воплощением мести и преследования. Он никогда не уставал. Никогда не спал. Никогда не сомневался. Его единственной целью было – найти и покарать, безжалостно и беспощадно.

– Цель, – я вытащил из кармана кристалл, оставшийся от Тени-ассасина, который напал на Настю. Слепок его ауры поможет найти заказчика, где бы он ни был.

Кроули наклонил голову, и его "клюв" из тряпок раскрылся. Он аккуратно взял кристалл, как птица, поймавшая червяка, и тот мгновенно растворился в его сущности.

– Цель опознана, Владыка. Приказ?

– Найти и заставить страдать так, чтобы он молил о смерти, как о величайшем благе.

– Так точно, Владыка, – прокаркал Кроули. – Будет исполнено. Он познает истинную агонию.

Плащ за спиной Кроули вдруг зашевелился, превращаясь в огромные чёрные крылья.

Я поднял руку, и стена перед ним расступилась, открывая проход прямиком наружу.

Кроули оттолкнулся от пола и взмыл вверх.

Я смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду.

"Лети, мой Чёрный Ворон Возмездия, – подумал я, чувствуя, как силы окончательно покидают меня. – Найди эту тварь. И покажи ей, что бывает с теми, кто смеет трогать то, что принадлежит мне".

А затем я просто рухнул на пол, теряя сознание. Ритуал отнял у меня слишком много сил. Но это того определённо стоило.

Глава 4

Я откинулся в кресле, которое пахло свежим деревом (рабочие "Созидателя" постарались на славу, обновив обстановку в моём отремонтированном кабинете), и потёр виски. Совещания… Бесконечные собрания, обсуждения, споры… И каждый тянет одеяло на себя. Аристократия, блин!

В кабинете собрался весь цвет Лихтенштейна.

Скала, мой невозмутимый глава гвардии, стоял у стены, скрестив руки на своей широченной груди, и сверлил взглядом какого-то нервного графа, который уже минут пять пытался доказать, что установка ПВО на его родовом поместье – это "нарушение исторического облика" и вообще "покушение на святое". Дядя Киря явно прикидывал, сколько секунд ему понадобится, чтобы свернуть этому недотёпе шею.

Рядом с ним Оракул, он же Николай Михайлович Соболев, мой новый (и, надеюсь, последний) глава Тайной Службы, с невозмутимым видом пил кофеёк из термокружки. Привычка говорить правду в лицо у него никуда не делась, так что половина из присутствующих его тихо ненавидела.

Аристократы… Ну, тут всё как обычно. Графы Шенк и Рихтер, мои верные союзники, сидели рядом, кивая моим словам. Гордеев, Волынский и другие – тоже были за всё хорошее против всё плохого.

А вот несколько представителей Родов помельче – молча, но очень старательно делали умные лица. Как будто у них уже запор неделю.

– Господин Вавилонский, – снова завёл своё граф-нытик (как я его про себя окрестил), – но ведь это же просто кощунство! Представьте: радары на фоне готических шпилей моего замка! Это же всё равно что приделать пушки к карете.

– И что? – с недоумением посмотрел на него Оракул, делая очередной глоток кофе. – Вы считаете, что современные крылатые ракеты оценят вашу эстетику и облетят стороной?

Граф побледнел. Скала чуть заметно улыбнулся. А я мысленно поаплодировал Николаю Михайловичу: умеет старик разрядить обстановку, пусть и не самыми дипломатичными способами.

Но больше всего меня сейчас забавлял граф Голодрига – типичный представитель "старой гвардии": пузо, лысина, золотая цепь на шее толщиной с якорную, и вечно недовольное выражение лица. Именно он начал брызгать слюной, возмущаясь присутствием на нашем "военном совете" начальника коммунальных служб.

Да-да, вы не ослышались. Афанасий Николаевич Борщов – лысоватый мужичок в скромном костюмчике, с лицом, на котором навсегда застыло выражение вселенской усталости (видимо, работа такая), сидел на краешке стула и изо всех сил старался слиться со стенами.

– Прошу прощения, господин Вавилонский, – пафосно произнёс Голодрига, поправляя свой галстук, – но я не совсем понимаю, что здесь делает этот человек? – он брезгливо кивнул в сторону Борщова. – Мы тут, вроде как, вопросы государственной важности решаем, а не обсуждаем, когда мусор вывезут!

– А вы, граф, похоже, считаете, что мусор сам себя вывезет? – я заметил в потолке небольшую трещинку, оставшуюся после встречи с Ликвидатором, и щёлкнул пальцами, чтобы она "затянулась". – Или что трубы в городе сами собой чинятся? Афанасий Николаевич, между прочим, знает этот город получше нас с вами. Он знает каждую трубу, каждый люк и подвал. И в отличие от некоторых, – я многозначительно посмотрел на Голодригу, – он не бежал, когда запахло жареным, а остался и навёл порядок в коммунальном хозяйстве после всего того бардака, что устроил бывший князь и его подельники.

– Но он же работал на Бобшильда! – возмутился Голодрига. – Говорят, он там такие схемы мутил с трубами…

– Говорят, в Москве кур доят, – вмешался Оракул, доставая из папки потёртое досье. – Так, слушаем сюда, господа хорошие. Афанасий Николаевич Борщов. Возраст – пятьдесят два года. Образование – высшее техническое, сантехник восьмидесятого уровня. В прошлой жизни – вероятно, бобёр-переросток, судя по любви к гидротехническим сооружениям, – тут Соболев с усмешкой добавил: – Но это не точно, в досье об этом ничего не сказано. При Бобшильде действительно занимал должность заместителя начальника по коммунальным вопросам. Но! По имеющимся данным, в крупных хищениях лично не замечен. После бегства бывшего князя взял на себя руководство всей системой ЖКХ, предотвратил полный коллапс городского водоснабжения и заодно закопал в асфальт пару особо рьяных воришек из бывшей администрации. Не буквально, разумеется, – Николай Михайлович поднял глаза на Борщова. – Или буквально?

Афанасий Николаевич только устало вздохнул.

– Это слухи, – сухо сказал он. – Хотя стоило бы.

– Короче, пока все занимались своими делами, он город от полного затопления дерьмом спасал. Резюме: профессионал со связями в нужных местах (подвалах, чердаках, коллекторах), знает каждую трубу в Вадуце, как свои пять пальцев. Компетентен. Надёжен (относительно). Лояльность к новому режиму – присутствует (особенно после того, как ему зарплату повысили). Рекомендую к использованию по назначению.

Голодрига заткнулся, надулся, как индюк, но возразить не посмел. Все знали – если Оракул сказал "надёжный", значит, так оно и есть. Этот старик обман за версту чует.

Я кивнул.

– Я лично пригласил Борщова. И я ему доверяю. Потому что, пока некоторые тут языками чесали, он делом занимался. Так что попрошу без наездов. Афанасий Николаевич, вам слово! Только коротко, без лирики про протёкшие краны.

Борщов вскочил, отчего стул под ним жалобно скрипнул.

– А я чё? Я ничё! – затараторил он. – Работаем! Чиним! Стараемся! Только вот… материалов не хватает. И люди устали. А тут ещё эти… Тени! Они ж теперь и в канализации шастают! Вон намедни слесарь Петрович полез люк чинить, а оттуда как выскочит! Еле ноги унёс, честное слово! Говорит, чуть инфаркт не схватил. Миокарда, говорит… вот такого! – Борщов развёл руками, показывая, видимо, размер того самого миокарда.