Орден последней надежды. Тетралогия

Шахта считается доходной, когда на тонну добытой руды хотя бы один грамм золота приходится. Если десять грамм, шахта считается богатой. Государства за такие месторождения бьются насмерть, стоят до последнего, так это еще сколько мороки, пока золото добудешь! А тут приставил себе к любой церкви лесенку немудреную да и соскребай в кошель, сколько унесешь.

Тут добавить необходимо: только если тебя не смущают серьезные бородатые мужчины, что за такое святотатство не раздумывая рубят руки и ноги на месте. А то, что от тебя осталось, на кол сажают, не отходя далеко. В виду той самой церквушки, чтобы ты под малиновый звон колоколов еще раскаяться успел. К тому же твой пример – другим наука, получается наглядно и к месту.

И не надо думать, что это непременно будут дородные мужики с оглоблями наперевес и с мордами, перекошенными от жуткого похмелья. Такое представление вовсе не соответствует истине. Ты еще только будешь приставлять лесенку, а у тебя за спиной уже встанут наготове мускулистые люди с жесткими волчьими глазами, одетые в прекрасную броню и отлично вооруженные. Те воины, что грубо схватят тебя за шкодливую руку, а затем пинками погонят к плахе, и есть настоящая причина, отчего конкистадоры предпочитают переться черт знает куда, лишь бы подальше от Русской земли. Это мы-то бородатые лапотники? Ха!

Просто умеем защитить себя и наши святыни, вот в чем дело. На Руси в изобилии хватает собственных рыцарей в тяжелой броне, а борода – всего лишь признак настоящего мужчины, вроде как во Франции длинные волосы у дворян, а татуировки по всему телу – у воинов маори. Дураку ясно, далеко не каждый тяжеловооруженный конник является рыцарем, так это и во всем мире так заведено.

Немецких рыцарей, французских шевалье, английских найтов и испанских кабальеро всегда сопровождает группа поддержки в виде оруженосцев, лучников, мечников. Ну и у нас ведь не одни богатыри водятся, в основном конные воины – это княжеские дружинники, что только мечтают дорасти до настоящих воинов. А возможностей улучшить навыки боя у русских навалом. Благо дураков во всем мире рождается в переизбытке, то и дело пробуют нас на прочность. Может, потому наши поля так плодородны, что все надоеды там и остаются?

К нам в гости только целым войском и прутся, но дальше границ никому попасть не удается: то Александр Невский всех под лед пристроит, то от широт славянской души под Грюнвальдом надаем по морде надменной Европе. Да так надаем, что окрестные волки потом сотнями дохнут от обжорства, а воронье слетается на пир чуть ли не из Африки.

И не тычьте мне в нос, что якобы кроме смоленских там воевали литовские и польские полки. Сперва на карту гляньте: что именно в то время называлось Польским королевством, а что – Великим княжеством Литовским. Нынешние жалкие огрызки и отношения к тем странам не имеют, хоть упорно пытаются примазаться к их воинской славе.

И европейским королям целые рыцарские ордена разгонять приходится, потому как народу в них остается после таких экскурсий – дай бог роту обозников сформировать… Если правильно помню, вскоре и монголов со двора попросим. Хватит, нагостились, домой пора. Обратно, в дикие степи Забайкалья, где золото роют в горах.

Где там те половцы, где печенеги, а сколько иных племен, что и имен уже не помним, сгинули без следа? Как некогда гремели по всему миру имена Золотой Орды и Великой Порты, что в родном двадцать первом веке стали захолустными государствами Турцией и Монголией! А вы не связывайтесь с кем попало, это лишь с виду русские кажутся лапотниками и простаками. В душе мы – исполины, весь мир могли бы на колени кинуть, вот только на печке лежать не в пример как удобнее, чем шляться по далеким заграницам…

А кроме того, каждому интеллигентному человеку прекрасно известно, что как вид человек разумный происходит именно из России. С той самой территории, где она так вольно раскинулась. Каждый народ, кого ни возьми, уверяет нас, что предки их пришли неведомо откуда и были они высокими, светловолосыми и голубоглазыми.

Чернявые носатые турки, грузины и армяне, мелкие желтолицые японцы, сотни прочих народов и народцев со слюной у рта доказывают, что их предками были натуральные блондины. Даже маленькие застенчивые монголы и то лепечут нам, что Чингисхан был рыжебородым гигантом с глазами цвета неба. Я уж молчу про туркмен и прочих узбеков с их собственным сотрясателем Вселенной Тамерланом, в чьей светловолосости наглядно убедились еще в 1941-м. Даже Атилла и тот принадлежал к славной когорте блондинов.

Поголовно блондинами были предки нынешних бургундцев, что некогда прозывались нибелунгами. Да куда ни плюнь, повсюду невесть откуда вынырнувшие блондины основали цивилизацию, а затем незаметно растворились среди брюнетистого населения диких местных племен.

Ну и где, я вас спрошу, водятся блондины, как не в России, да еще в Скандинавии? Там, ребенку ясно, оказалась маленькая группка заблудившихся россиян. Поняв к восьмому веку нашей эры, что, по известной русской привычке откладывать все на завтра, к разделу мира уже не поспевают, скандинавы изрядно рассердились. Сотни лет они терроризировали своих почерневших на ярком солнце кузенов, пока не отхватили наконец огромный кусок от Франции, Италии и целый остров Сардинию, где наконец угомонились. Назойливое стремление «новых русских» заиметь дачу на Лазурном берегу – отдаленные отголоски той давней обиды, когда наши предки поняли, что все теплые места уже расхватаны, а им осталось лишь куковать на морозе среди дремучих лесов.

Да, ученые назойливо бубнят, что родина человечества – Африка. Ну и что, есть ли хоть один народ, который утверждает, будто их предки были чернокожими, губастыми и кучерявыми? Кого ни спроси, у всех достойные прародители явились откуда-то издалека. Лишь на Руси твердо знают: мы жили здесь испокон века, сразу после того, как Господь Бог создал Землю и Луну.

– Эй, лекарь, – грубо кричат сзади, – чего спишь с открытыми глазами? А ну, осмотри его!

Я без особого желания подхожу, привычно щупаю пульс на шее, прикладываю ухо к истерзанной груди. Вот и еще один скончался под пытками, третий за сегодня.

– Ну что?

– Умер, – раздраженно поджимаю я губы.

– Умер? – ахают в ответ. – А ты нам тогда зачем нужен?

Я стискиваю зубы, чтобы не ответить резко, толпа вокруг изрядно разогрета кровью, глаза – как у диких зверей.

– Ну ладно, тащи следующего, – после недолгого размышления решает мэтр Трюшо.

Есть, есть у нас в лагере совершенно омерзительная личность, бывший палач из Лиможа. Маленький нескладный человечек средних лет с выпирающим животиком, острый носик, прилизанные черные волосы, мертвые глаза. Таких у нас называют – типичная гнида. Раньше мне как-то не доводилась присутствовать при его работе, нынче – вызвали. Очень уж им требуется что-то у пленников выпытать, а те – молчат, как языки проглотили. Вернее, не молчат, а твердят, что им сказать нечего. Ничего не знают, ничего не слышали, ехали мимо просто так и готовы заплатить за себя богатый выкуп.

Но странное дело: Шарль даже сумму выкупа уточнять не стал, что-то ему от них надо иное. А палач наш, польщенный вниманием главаря, расцвел, муха навозная, разговорился. И все, сволочь, со мной норовит поделиться, как с образованным человеком. С окружающим быдлом ему скучно, его в образованное общество тянет, умом блеснуть и знаниями похвалиться. Пока железный прут в огне раскаляет, он со мной калякает, а когда прутом в живого человека тычет, мэтр замолкает завороженно, только глазки масляно так блестеть начинают. Живи он в Москве двадцать первого века – нашел бы себя в роли мелкого чиновника, там, где людей можно морально пытать, но и здесь не пропал – развернулся. Вот уж кто удачно вписался в эпоху!

– Если ты думаешь, юноша, – это мэтр так ко мне обращается, – что у нас в пыточном деле царит полная анархия, ты крупно заблуждаешься. Целая наука о пытках существует, и если бы в Парижском университете было хоть одно профессорское место по этой дефицитной специальности, я бы сейчас преподавал в Сорбонне, а не торчал в богом забытом лесу!

– Вот как? – бубню я, пытаясь дышать через рот.

Всю жизнь я учился, чтобы приносить людям выздоровление. Больно видеть, как терзают здоровое человеческое тело! Я отворачиваюсь, но назойливый голос проникает в уши даже сквозь дикие вопли несчастного рыцаря.