Ордо Юниус

Не Герман.

– Отдайте мне свитер, – неожиданно прошептал Грей.

– Свитер? – Хайнц продолжал держать его одной рукой за предплечье.

Грейден чуть двинулся вбок, указал на лежавший в грязи горчичный комок вязаной ткани.

– Мой свитер. Я не буду убегать, только дайте забрать его. – Грей говорил еле слышно, продолжая размазывать редкие слезы по щекам.

«Это все, что мне от него осталось», – кричал его взгляд.

– Бери. – Хайнц разжал пальцы, невзирая на вздохи Мастеров.

Грейден на заплетающихся ногах подошел, нагнулся, поднял свитер и отряхнул его как мог. Затем прижал к себе и вернулся.

– Ты сказал, что я неправильное чудовище, Грей. Но это неверно. Не знаю, чему тебя учил Фергус, но с такими убеждениями ты долго не протянешь. Ты человек. И должен быть с людьми, – сказал Хайнц.

– Ни одно чудовище не сделало мне плохо, – без раздумий ответил Грей, глядя ему в лицо сквозь злые слезы. – Кроме тебя.

Громкий гудок поезда разрезал пополам напряжение между ними.

Где-то за тысячи миль тоскливо выли волки, окружая остывший под снежной бурей дом в лесу.

* * *

Грей с кряхтением водрузил стопку из трех толстенных книг на огромный стол для раскройки и выдохнул. За панорамными высокими окнами ателье лил дождь, и потеки воды превращали оживленную улицу в размытые силуэты.

Фергус с собранными в аккуратную косу волосами и смешно заколотой челкой разглаживал ладонями по столу золотистую ткань, и портновский мелок в его тонких пальцах ловко летал над ней, оставляя метки. Грей окинул взглядом закатанные рукава и прицепленную на запястье игольницу и улегся на стол головой, усевшись на табурет. От столешницы пахло теплым деревом, лаком и духами.

– Что случилось? У книги дурной конец? – с улыбкой поинтересовался Фергус, вооружаясь ножницами.

– Нет, я читал мифы и легенды про Цзунари.

– О, и что же там пишут?

– Что первую Цзунари приютил Фукурокудзю. Он принес необычное создание Создателю в Алторемские сады, и они вдвоем были так очарованы лисичкой, что наделили ее божественной сутью. Звучит не очень правдоподобно, – нахмурился Грей, продолжая прижиматься щекой к столу и следить за тем, как острые лезвия ножниц проходят сквозь ткань.

– Но так и было, – ответил Фергус, сворачивая ткань вдвое и что-то отмеряя.

Грейден поднялся, подпер ладонями щеки и уставился в окно. В синеватом свете сумерек загорались первые фонари и светились окна в соседних лавках. В неподсвеченном углу кабинета манекены казались толпой молчаливых свидетелей, наблюдавших за их диалогом. За стеной, в приемном зале, тихо переговаривалась Клодия с какой-то дамой.

– А то, что если окропить порог дома кровью черной курицы, то Цзунари не войдет, – тоже правда?

Фергус неожиданно замер, изумленно выгнул бровь и потом рассмеялся.

– Это тоже там написано?

– Ага. Судя по реакции, вранье? – насупился мальчик.

– Еще какое. Между прочим, этот слух пустили сами Цзунари. Вот хохма вышла, раз люди записали это как нечто подлинное, – покачал головой Фергус, упираясь руками в стол. – Чтобы увидеть суть лисицы, нужно посмотреть на нее в зеркало, намазанное своей кровью. Вот это работает.

– Надо запомнить. Создатель, как тяжело разобраться самому, что правда, а что вымысел. – Грей снова опустился на столешницу, вытягивая руки. Край болезненно упирался в живот, но ему было настолько удобно и уютно, что он мог бы задремать под шелест дождя и шуршание Фергуса над ухом.

* * *

Пол под щекой был холодным, жестким и отвратительно пах. Грейден лежал на боку, который словно выжигало острой болью, и хотел умереть. В легких не хватало воздуха. Они словно сжались до невероятно маленьких размеров и ни глотка не могли в себя вместить. Раскрыв рот, он хрипел, не в силах ни закричать, ни попросить о помощи, и под щекой собиралась стекающая слюна или кровь. Он видел перед собой грязный пол, видел чьи-то беспокойно мелькающие ноги, но не мог ни закрыть глаз, ни провалиться в забытье.

Болело все тело.

Болело внутри, болело снаружи, и мерзкое ощущение от чужих прикосновений только усиливалось, хотя как же хотелось, чтобы эта боль выжгла их из его сознания. В груди стягивало узлом. Он словно потерял часть себя окончательно, но не мог дать этому точного обозначения. В голове мелькал образ незнакомца с длинными светлыми волосами: он то улыбался, то лежал под толщей снега, протягивая замороженные пальцы.

«Почему ты меня оставил…» – кричал изнутри Грей и даже не мог точно сказать, к кому обращался.

Он не помнил.

Помнил только мерзкий голос, мерзкие руки, лестницу и всеобъемлющую боль. Ему казалось, что он лежал на этом полу уже целую вечность и скоро сквозь него прорастут растения. Может, тогда ему перестанет быть так больно?

Почему до сих пор никто ничего не сделал?

– Что вы наделали? – холодом пронесся мужской голос.

Грей услышал, как закричали отец и мать, как закричали слуги. А затем все поглотила темнота.

* * *

Грейден резко подорвался на постели, и правая сторона тела взвыла от боли. Он застонал сквозь стиснутые зубы, повалился обратно на мягкие подушки и прижал здоровую руку к лицу, где правая сторона немела.

Стиснув зубы от боли, Грей рывком поднялся во второй раз и вцепился пальцами в одеяло так, словно оно могло удержать его от падения обратно. Ему снилось собственное прошлое, и от этого по телу ползали скользкие мурашки, вызывая в памяти те самые отвратительные прикосновения и голос:

«Будь хорошим мальчиком и молчи».

Грей сглотнул вязкую и горькую слюну, провел ладонью по лицу, чтобы прийти в себя и остановить зарождающуюся внутри дрожь. Мелкий озноб сковывал льдом внутренности, пульсирующая боль в правой стороне тела не утихала.

Ужасно хотелось в душ, смыть с себя все это и залиться эликсирами…

«Фергус!»

Внезапно Грейден пришел в себя. Сон рассеялся как по мановению руки, и мужчина внимательно огляделся.

Это был не его дом.

Сердце тревожно сжалось, когда Грейден оглядел огромную кровать с балдахином, вычурную мебель и украшенный лепниной и мозаикой потолок. Он осторожно встал, припадая на здоровую ногу, и оглядел себя: на нем была свежая светлая рубашка и темные штаны. С него сняли перчатки, портупею, вытерли кровь с лица и рук, а раны обработали. Грей коснулся затылка, в котором тогда почувствовал боль, прежде чем потерять сознание, но ран не нащупал и облегченно выдохнул. Мастер схватился за резной столбик кровати, державший балдахин, снова огляделся: он мог бы предположить, что находился в резиденции принца Йохима, в Севернолесье, но не припоминал там такую броскую мебель и отделку. Грейден щелкнул пальцем по золотистой кисти балдахина, висевшей перед лицом, рассмотрел столик-трюмо из светлого дерева, с вырезанными в виде львиных лап ножками, дорогой гобелен на стене с изображением непонятных существ, тянущих черные руки к белоснежному голубю в клетке, и свисавший с потолка золотой канделябр.