Орел и Ворон
Шрифт:
Лишь бы только фон Ронина сразу-то не прибили…
Отстав шагов на пятьдесят от ротмистра, уже поравнявшегося с развилкой, ведущей к низине, я нырнул в рожь с дороги так, чтобы преследователи немца не смогли сразу разглядеть смятые мной колосья… Заполошно дыша, я воткнул в землю все шесть бронебойных «гостинцев», после чего дернул тетиву указательным пальцем правой, проверяя натяг. Вроде, все хорошо…
Интересно, а Себастьян согласился бы на мою придумку, если бы знал, что учился я стрельбе из лука в далеком отрочестве, и до настоящего мастерства мне даже тогда было ой как далеко? И что взяв лук в руки уже перед самым нашим «паломничеством» к старцу Иринарху, я едва вспомнил, как увязывать ремешки-петли с тетивой хорасамским
Наверное, все же стоило взять пистоли — вон как фон Ронин лихо палит из них! Да только вот пистоли с их сложными колесцовыми замками я в жизни ни разу не держал. И потому родной лук, стрельбе из которого я все-таки учился, показался тогда лучшим выбором…
— Панове!!!
Громкий окрик рейтара оборвал мои мысли — заставив остро пожалеть, что я не могу видеть, что сейчас происходит у телег! Заодно некстати вспомнилось о калантарях и мисюрках, оставленных в седельных сумках наших заводных кобыл… Лисовчики что-то негромко ответили Себастьяну — а затем грянул выстрел! Спустя короткое мгновение еще один; ему вторят злобные мужские крики и еще один истошный женский визг. Тревожно заржали лошади, послышался дробный топот копыт Стрекозы, уносящей ротмистра…
А затем в третий раз грохнул пистоль.
— Пся крев!
Закричал кто-то из ляхов — а я закусил губу, размышляя над тем, кому принадлежал последний выстрел: немцу, с которым мы договаривались только на два, или кому-то из лисовчиков?
Однако следом еще дважды бахнули самопалы — и я перестал гадать, припав к земле и наложив на тетиву первую стрелу… После чего принялся напряженно ждать, одновременно с тем горячо взмолившись к Богородице о заступничестве и сохранении фон Ронину жизни. Хоть и иноземец-наемник, но малый честный и верный — да и меня разок уже успел выручить!
Вновь различив дробный грохот копыт перешедшей на галоп Стрекозы, я облегченно выдохнул — окончательно же меня отпустило, когда я увидел в седле фон Ронина, распластавшегося на холке и отчаянно подгоняющего кобылу плетью… Жив!
Спустя пару ударов сердца следом за немцем мою засаду проскочило четверо всадников — и ни одного из тех, кого я видел ранее, среди них не оказалось.
Значит, третий выстрел принадлежал все же фон Ронину!
Ляхи меня не увидели, проскочив мимо вытоптанной во ржи тропки — и как только они проскакали вперед, я пружинисто выпрямился, одновременно с тем расставив ноги на ширину плеч и развернувшись левым боком к лисовчикам. Все как когда-то учил меня отец… Вскинув лук на уровень плеч, я с некоторым усилием оттянул оперенный конец стрелы к правому уху, прочертив взглядом линию ее полета к спине ближнего всадника…
И разжал пальцы.
Свистнула, отправляясь в короткий полет, стрела с бронебойным наконечником.
Вскринул лях, в спину которого она вонзилась!
В левый бок, но не со стороны сердца, куда я метил, а ниже и чуть левее; еще немного, и пролетела бы мимо… Всадник начал заваливаться назад, его товарищи обернулись, еще не успев понять, что с ним произошло…
А я уже выдернул из земли следующий «гостинец», наложив на тетиву.
Первая моя жертва вывалилась, наконец, из седла. Только теперь обернувшись назад, один из ворогов разглядел меня среди ржаных колосьев — и оглушительно свистнув, осадил коня, разворачивая его назад.
Всего на мгновение замерев на дороге…
Мне оказалось его достаточно.
Вторая стрела, выпущенная с небольшим упреждением (чуть правее и выше — отец учил, да я запамятовал), ударила лисовчика в живот, заставив его пополам согнуться в седле… Вместе с проклятиями изо рта ляха (или литвина, кто же разберет?) полились струйки крови; одарив меня последним яростным взглядом, он свалился под ноги вороного красавца-жеребца.
Но оставшаяся пара разбойников продолжила преследование Себастьяна,
не отвлекаясь на меня…— Эй, выродки собачьи, пошто товарищей бросили?! Я их сейчас рубить буду!!!
На мой громогласный окрик обернулись оба лисовчика. Переглянувшись между собой, они разделились — но покуда мой противник до меня доскакал, я уже успел добежать до гнедой кобылы сраженного первым ляха и лихо вспрыгнул в седло.
— Пошла, родимая, пошла!
Лошадь, неохотно повинуясь понуканием незнакомого всадника, все же тронулась вперед — и практически сразу мне пришлось перекрыться от лихого, рубящего на скаку удара! Лезвие вражеской сабли высекло искру, встретившись с плоскостью моего клинка — клинка, воздетого рукоятью вверх и направленного острием к земле… Весьма удобный для последующего замаха блок! И как только шляхтич проскакал чуть вперед, я от души, с оттягом рубанул вдогонку, перехлестнув шамширом спину ворога от левого плеча к правому боку…
Лисовчик протяжно вскрикнул, выгнувшись назад — а я от души приложил пятками по бокам прихваченной кобылы, заставляя ее перейти с шага на рысь.
— Пошла, пошла, н-н-н-о-о-о!!!
Впереди раздался оглушительный стальной лязг…
На моих глазах ротмистр, развернувшись к последнему из преследователей, выхватил из ножен палаш. Выпрямив руку, он обратил его острием к противнику — на манер кончара — после чего послал коня вперед! Рассчитывая на скаку пронзить лисовчика, словно копьем… Но последний направил скакуна в сторону, одновременно с тем от души рубанув саблей по палашу — да так, что его сильно дернуло вниз! Очевидно опытный рубака, лях успел также развернуть саблю над землей, обратив лезвие к шее ротмистра. И учитывая скорость сшибки, Себастьян вряд ли бы успел увернуться… Но рейтара спасла тяжесть его клинка: от первого же удара фон Ронина сильно повело к дороге — видимо, не хотел выпускать палаш из рук! — и потому шамшир ляха просвистел в вершке над головой моего спутника.
— Гойда-а-а-а-а!!!
Я закричал издали, отвлекая на себя внимание лисовичка — и тот, изменившись в лице (один остался!), поспешно обратил коня в мою сторону. Оглушительно гикнув и напугав отпрянувшую в сторону кобылу рейтара, последний из воров яростно ругнулся, устремившись мне навстречу:
— Пся крев!!!
Но, только сорвавшись на галоп, лях неестественно выпрямился в седле, выпучив глаза и заметно побледнев. На гладко выбритый едва ли не до синевы подбородок побежали струйки крови, испачкав пшеничного цвета густые усы… Мгновением спустя глаза вора закатились, и он буквально рухнул на холку коня!
А я с изумлением увидел палаш, торчащий из спины поляка — и перевел взгляд на столь же изумленного немца, замершего верхом на Стрекозе в доброй дюжине шагов позади лисовчика… Подскакав к товарищу поближе, я обратился к нему, не пытаясь скрыть восторга в голосе:
— Ты что же, метнул палаш?!
Себастьян, округлив глаза, с не меньшим восторгом откликнулся:
— Да! Ты представляешь?! По наитию! Перехватил за не заточенную сторону клинка, поближе к рукояти, чуть наклонив к земле — и метнул в спину, словно дротик! Надеясь, что хоть конский круп достану — а оно видишь как… Ещё не успел тогда лях отскакать, шагов пять между нами было — но все равно ведь не ожидал я такого успеха!!!
Я не смог сдержать одобрительно смешка:
— Да уж вижу! И стреляешь отлично, и палаши метаешь… Может, тебе к нам в стрельцы, фон Ронин?! У тебя дар от Бога!
Глава 11
Сдержишь приказ царский,
Когда полыхает страна?
Крест или нож кабацкий...
Темные времена.
— Себастьян!!! — голос пришел издалека.