Орёл расправил крылья

– Ты какая-то задумчивая, - произнёс знакомый голос. – Всё в порядке?

Лилия обернулась. Молодой парень лет двадцати, в военной форме и с лицом, напомнившей ей старые времена.

– Томас?
– с удивлением спросила она. – Томас Ланге?

– Давно не виделись, - улыбнулся парень. – С тех пор, как…

– …ты ушёл в армию, - продолжила девушка.

Томас обнял Лилию, прижавшись так сильно, что она ощутила возбуждённо бьющееся сердце в его груди. Она почувствовала горячее дыхание на своей шее. С трудом ей удалось вырваться, словно попала в капкан.

– Но ведь тебе осталось служить целый год, ведь так? – спросила она.

– Намного больше, - покачал головой Томас. – Я подписался на контрактную службу, хочу выучиться на офицера Вермахта. Это большая честь, родители будут счастливы.

Лилия прикусила губу. Ничего прекрасного она в этом не видела, наоборот, это означало, что друг её детства станет очередным винтиком в механизме машины убийства. Она несколько секунд разглядывала лицо парня, тот ничуть не изменился. Светлые волосы коротко пострижены, в серых глазах застыла радость, тонкие губы искривлены в усмешке. Большие уши, напоминавшие раковины, всё так же торчат. Сколько раз она в шутку дразнила его в детские годы.

– Ты стала ещё красивее, - неожиданно произнёс он. – Знаешь, я ведь думал о тебе весь этот год. Почему не отвечала на мои письма?

– Мы же договорились, - покачала головой Лилия. – Когда я провожала тебя на вокзале. И ничего не изменилось, ты просто друг.

По лицу Томаса скользнула тень. Воспоминания захлестнули их обоих. В то утро он признался в своих чувствах, к чему она не была готова. Оказывается, он давно влюблён в неё, а ведь они столько лет дружили. Такое не просто переварить и Лилии ничего не оставалось, как пресечь всё это. Она не могла его ждать, не могла ответить тем же.

– Женские сердца открываются для тех, кто сумеет их поразить, - усмехнулся Томас. – А у меня есть конкретное предложение. Я ведь в курсе ваших проблем с гестапо.

Лилия вздрогнула и даже отошла на шаг.

– О чём ты? – сглотнула слюну она. – Причём тут это?

– За вашу семью крепко взялись, - ответил Томас. – Фишер та ещё паскуда. Он лелеет мечту, что, когда Берманов арестуют, магазин перейдёт его сыну.

– Не дождётся! – с негодованием воскликнула девушка.

– Боюсь, всё уже решено, - покачал головой Ланге. – Как только завершится Олимпиада, гестапо лишит вас всего. У тебя есть один выход: идём со мной. У меня есть связи в штабе Вермахта, тебе подделают документы и устроят на работу секретаршей.

– Что за безумие! С какой стати я должна работать на нацистов? И как же мои родители?

– Если хочешь от кого-то спрятаться, то мелькай на самом видном месте, у них под носом. Никогда не догадаются. А вот родителями придётся пожертвовать, но они согласятся, ради блага дочери.

– В жизни не соглашусь! И ты ведь делаешь это не по доброте душевной? Чего хочешь?

Томас схватил её за руку. Притянул к себе и поцеловал в губы.

– Отстань!

Лилия оттолкнула Ланге и ударила его по лицу.

Томас выругался и потёр покрасневшую щёку.

– Не смей больше приближаться ко мне, понял?!

Лилия скрылась в магазине, громко хлопнув дверью.

– Дура! – прошептал Томас. – Ещё приползёшь ко мне на коленях! Будешь умолять, чтобы я взял тебя замуж!

С этими словами Ланге развернулся и пошёл в неизвестном направлении, ярость сочилась в каждом его вдохе. Он слов на ветер не бросал.

Интерлюдия 4

Виктору снился сон, яркий и реалистичный, словно он переместился в прошлое, в одно из детских воспоминаний.

Ему исполнилось лет пять, понравилась девочка из детского сада. Мальчишка принёс ей морскую раковину, стащил из дому. Девочка с улыбкой приняла подарок.

Но стоило ей увидеть другого мальчика, что постоянно дёргал её за косички, наступал на ноги и смеялся над ней, она выронила раковину. Побежала к нему, ведь хулиган больше нравился. У него был богатый папа. Он отведёт их в парк развлечений, подарит кучу игрушек…

Кому нужна эта треклятая раковина?

Виктор очнулся от своих мыслей. Он давно проснулся, а теперь сидел на кухне, освящённой солнечным светом, лившимся из раскрытого окна. Тёплый ветерок колыхал шторы. Антон только что закончил очередную главу своей истории.

Виктор откусил бутерброд с колбасой. И почему он задумался об этом сне?

– Эй! – Антон щёлкнул пальцами перед лицом Правдоруба. – Ты куда пропал? Земля вызывает Виктора!

– Задумался о своём, - ответил тот. – Слушай, мне надо идти. Спасибо за завтрак.

– Что не дослушаешь историю? – поднял брови Звягин.

– Я зайду чуть позже, - ответил Виктор. – Нужно забежать домой, переодеться, залезть в компьютер…

– Ты же не думаешь загружать видео с протестов? – нахмурился Антон.

– Нет уж, мне мои яйца ещё дороги, - усмехнулся Виктор. – Твоя история слишком интересная, чтобы так просто её забыть.

– И как в любой хорошей истории, в ней есть девушка, которая является связующим звеном всех событий. Упс! Спойлер.

Виктор задумался. Раковина не выходила из головы.

– Или чернокожий гей, - пошутил Звягин. – Такое уж время настало.

– Да понял, что без девушки не обойтись, - бросил Виктор, вставая из-за стола. – Но, честно говоря, не верю я в большую любовь. Жизнь научила, что за чувства приходится дорого платить. Женщинам не нужны хорошие парни, им нужны придурки, что будут оплачивать их счета.

– Да неужели? – улыбнулся Антон. – Горький опыт был?

Виктор пожал плечами. Не станет он раскрывать тут душу, вспоминая неудачные романы. И почему ему приснился этот дурацкий сон? Это ведь детский сад. А более свежая рана кровоточила, сколько её не зажимай видеоблогами.

Может дело в том, что в ту пору детская наивность столкнулась с жестокой реальностью?

– Слушай, я вставлю свою симку в телефон? – спросил Виктор. – А то мой смартфон убит к чертям…

– Да валяй, там на три симки, - хмыкнул Звягин.

– Спасибо!

– Смотри не вляпайся во что-нибудь, - сказал Антон, провожая его в прихожей. – Мне бы не хотелось вытаскивать тебя из отделения полиции.

– А ты смог бы? – с интересом воззрился Виктор, надевая ботинки.

– Я прожил целый век, - усмехнулся Звягин, - и для меня нет ничего невозможного.

Виктор кивнул и толкнул ручку двери на себя. Антон улыбался, но в его глазах вновь промелькнуло жуткое выражение пройденных лет и испытаний, от которого по телу пробегали мурашки.