Орел в небе

Дебра организовала свой день так, что каждое утро до полудня работала в своем кабинете, а Зулус лежал клубком у ее ног.

В саду за ее окнами Дэвид установил большую купальню для птиц, и фоном для диктофонных записей теперь служил щебет десятка разных пород пернатых. Дебра отыскала в Нелспрейте машинистку, которая знала иврит, и Дэвид, отправляясь на самолете в город за припасами, увозил с собой записи, а привозил отпечатанные страницы для проверки.

Этим они занимались вместе: Дэвид читал жене машинопись и письма и под диктовку Дебры вносил правку. У него появилась привычка все, от газет до романов, читать вслух.

– Когда ты рядом, нет никакой потребности в Брайле, – заметила Дебра, но ей от него нужны были не только написанные или напечатанные слова. Нужна была каждая подробность, каждая частичка нового окружения.

Они никогда не видела ни одной из мириад птиц, которые купались и пили у нее под окнами, но скоро научилась различать их и сразу распознавала новичков.

– Дэвид, вот эта новая, правда? Как она выглядит?

И ему приходилось описывать не только оперение, но и поведение и привычки. А еще он должен был рассказать, насколько новое здание гармонирует с окружающей местностью, живописать прыжки Лабрадора Зулуса, или внешность слуг, вид из окна ее кабинета – и сотни других деталей ее новой жизни.

Со временем дом был закончен, и чужаки покинули имение, но только когда из Израиля прибыли ящики с мебелью и другими вещами с улицы Малик, Джабулани начало становиться их подлинным домом.

Стол оливкового дерева поставили под окном в кабинете.

– Я не могла работать по-настоящему, все чего-то не хватало. – Дебра ласково провела пальцами по гладкой черной поверхности. – До сих пор.

Ее книги расставили на полках у стола, и кожаные переплеты очень неплохо смотрелись рядом со звериными шкурами и шерстяными коврами.

Над камином Дэвид повесил пейзаж Эллы Кадеш, причем Дебра ощупью указала ему точное место.

– Ты уверена, что не нужно поднять на шестнадцатую дюйма? – серьезно спросил Дэвид.

– Хватит сомневаться, Морган, я точно знаю, где он должен висеть.

В спальне установили большую медную кровать, постелили кружевное покрывало. Дебра счастливо подпрыгнула на постели.

– Теперь не хватает только одного, – заявила она.

– Чего именно? – с деланным беспокойством спросил он. – Это что-то важное?

– Иди сюда. – Она поманила его пальцем. – Я покажу тебе, насколько это важно.

* * *

За все месяцы подготовки они не покидали ближайших окрестностей дома, но вдруг суета и приготовления закончились.

– В нашем распоряжении восемнадцать тысяч акров и множество четвероногих соседей. Давай знакомиться с ними, – предложил Дэвид.

Они захватили холодной еды и втроем сели в "лендровер"; Зулусу отвели заднее сиденье. Дорога, естественно, вела к Жемчужным бусам, потому что именно там был центр всей животной жизни поместья.

Они оставили "лендровер" среди хинных деревьев и пошли к развалинам тростникового летнего домика на берегу главного пруда.

Вода пробудила инстинкты Зулуса, он бросился в озеро и с удовольствием принялся плескаться. Вода была прозрачной, как воздух, но чернела в глубине.

Дэвид порылся во влажной почве и извлек толстого розового дождевого червя. Бросил его в воду, и тут же из глубины метнулась темная тень, длиной в его руку, и разорвала водную гладь.

– Ну и ну! – рассмеялся Дэвид. – Кое-что еще осталось. В следующий раз прихватим удочки. Ребенком я тут проводил целые дни.

Лес был полон воспоминаниями; они брели по нему, и Дэвид рассказывал о своем детстве, но постепенно смолк, и Дебра спросила:

– Что-нибудь не так, Дэвид? – Она научилась чувствовать его настроение.

– Нет животных. – Он говорил удивленно. – Птицы, да. Но мы не встретили ни одного животного, даже дукера [13] , с тех пор как вышли из дома. – Он остановило там, где берег, не заросший тростником, полого уходил к воде. – Здесь был самый посещаемый водопой. Он был занят днем и ночью, стада буквально стояли в очереди, чтобы напиться. – Дэвид оставил Дебру и подошел к краю воды, старательно осматривая землю. – Ни одного следа, только несколько куду и небольшое стадо бабуинов. Уже несколько месяцев, а может, и лет здесь не появлялись стада.

13

Южноафриканская антилопа.

Когда он вернулся к ней, Дебра мягко спросила:

– Ты расстроен?

– Джабулани без животных ничто, – ответил он. – Пойдем посмотрим остальное. Тут что-то очень странное.

Ленивая прогулка превратилась в отчаянные поиски. Дэвид вглядывался в заросли, изучал поляны, двигался по высохшим ручьям, то и дело останавливая "лендровер" и осматривая местность в надежде найти следы.

– Нет даже импал [14] . – Он недоумевал и был встревожен. – Их здесь паслись тысячи. Я помню их стада, они, шелковисто-коричневые и грациозные, как балетные танцовщики, стояли буквально под каждым деревом.

14

Черно-пятнистая антилопа.

Он повернул "лендровер" на север и покатил по заросшей тропе между деревьями.

– Эту траву никто не трогал. Пышная, как на газоне.

К полудню они добрались до пыльной неровной дороги, проходящей по северной границе Джабулани. Ограда вдоль дороги была разрушена, проволочная сетка разорвана и провисла, многие участки просто обвалились.

– Черт знает что, – буркнул Дэвид, поворачивая на дорогу. Они ехали еще две мили, до поворота на усадьбу.

Даже бронзовая доска, которую отец Дэвида повесил на каменном столбе ворот и которой так гордился, покосилась.

– Ну что ж, нам предстоит большая работа, – с некоторым оживлением сказал Дэвид.

Через полмили проселок резко поворачивал, по обе его стороны росла высокая трава, а прямо на дороге стоял великолепный бык куду [15] , призрачно-серый, со светлыми полосами на мощном теле. Он высоко поднял голову, вооруженную длинными кривыми черными рогами, и насторожил уши.

Всего долю секунды стоял он так и, хотя до "лендровера" было больше двухсот ярдов, стремительно бросился наутек. Прижав большие рога к спине, он длинными упругими прыжками пробился сквозь кустарник и исчез быстро, как привидение. Дэвид описал его Дебре.

15

Лесная антилопа.

– Он удрал, едва увидев нас. А я помню времена, когда их приходилось палками прогонять из огорода.

Он снова свернул с главной дороги на заросшую тропу, уже густо покрытую молодым подлеском. И направил прочную машину прямо на эту новую поросль.

– Что ты делаешь? – Дебре пришлось перекрикивать треск ломающихся веток.

– В этой стране, сбившись с дороги, прокладываешь новую.

Через четыре мили они неожиданно опять выехали на мощеную дорогу у восточной границы Джабулани, отделявшей поместье от национального парка, который был больше всей территории государства Израиль – пять миллионов акров девственного леса, триста восемьдесят пять километров в длину и восемьдесят в ширину, приют для миллиона с лишним животных, наиболее важный очаг дикой жизни, оставшийся в Африке.