Орел

– Как князь узнал о нас?
– Поинтересовался Энрико.

– То мне не известно, - ответил командир кирасирской роты.
– Не моего ума дело.

– Но нас никто не обгонял!

– Даже птицы?
– Лукаво прищурившись, поинтересовался Петр Бирюк , который прекрасно знал о голубятне и голубиной почте, что применяли лазутчики юного князя. Ну как применяли? Потихоньку осваивали.

Итальянцу этого намека тоже хватило. Он просто не ожидал, что в этой глуши кто-то держит голубиную почту.

– Твой князь - Дмитрий сын Ивана?

– Да.
– Кивнул Петр.
– Дмитрий Иванович Московский.

– А нет ли при нем некой Анны?
– Оживился Энрико, ведь князь, упомянутый в письме, действительно имелся.

– Как же нет? Есть Анна Андреевна. Хотя она называет себя дочерью Андреа.

– Значит все не зря, - широко улыбнулся Энрико.
– Значит именно к твоему князю в гости еду.

– По какому делу?
– Нахмурился командир.
– С таким крепким отрядом да без товаров?

– По приглашению князя. Я брат Анны.

– О!
– Почтительно кивнул командир Петр, совсем по-другому взглянув на Энрико.
– Князь предупреждал нас о том, что может пожаловать кто-то из ее родичей.

Дальнейшая дорога прошла для итальянца довольно быстро и легко - в болтовне с Петром. Три дня проскочили как один час. Пока, наконец, не показался город Москва.

Несмотря на сходную с прочими городами русских княжеств архитектуру, этот город сразу выделялся. В нем было много слишком много странных и неправильных вещей. К счастью Петр охотно согласился провести небольшую экскурсию.

– Вон там стоит лесной заводик.

– Завод?

– Да. Заводами Дмитрий Иванович называет большие мастерские. Там делают доски. Без лишней скромности скажу - лучшие доски на всем свете! Одна к одной. Да быстро и ладно так, аж диво берет! А еще чурки из опилок для отопления печей давят . Князь не любит, когда много отходов. Все старается в дело пускать.

– А там что?
– Указал Энрико на несколько сараев с трубой.

– Кирпичный заводик. На нем кирпичи делают да черепицу. Посмотри направо. Это таверна с большим постоялым двором, - кивнул командир, на довольно внушительную двухэтажную деревянную постройку.
– Ее князь пожаловал твоей сестре.

– А за ней что? Вон там.

– Спиртовой и пивной заводики, да коптильня.

– Спиртовой?

– Князь говорил, что в Италии спирт называют 'живая вода' - 'аква вита'. Он же именует спиртом, то есть, духом вина, извлекаемым из оного.

– Оу...
– удивился Энрико.
– Интересно.

– Видишь вон тот холм?

– Да, - кивнул итальянец.
– Там какие-то большие сараи.

– В них князь держит кур, свиней, коров и кроликов.

– И давно они стоят?

– Первый год только. Но с пчелами у князя нашего все вышло исправно. Пасека растет - уже больше ста семей пчелиных. Мед и воск пошел в достатке. Так что никто не сомневается в удачном исходе дела.

– А вон там что?
– Указал итальянец на деревянную вышку странного вида.

– Это пожарная каланча. С нее весь город как на ладони. Днем и ночью на ней стоят княжьи люди. И если где пожар или происшествие какое - направляют туда людей - тех, что подле ее основания ожидают. Там же и бочки с водой, поставленные на колеса, и все прочее потребное для тушения пожаров.

– Странно, - покачал головой Энрико, обращая внимание на то, что в округе еще три такие каланчи было разбросано - аккуратно на возвышенностях.

– Почему в других городах Руси я их не встречал?

– Так-то другие города. У нас князь большой затейник. А вот, кстати, и он, - указал Петр на выехавший им навстречу конный отряд.

– Доброго дня, - поздоровался князь с Энрико, когда они сблизились.

– И тебе, доброго дня синьор, - чуть оторопел брат Анны, не ожидая увидеть перед собой юношу лет пятнадцати, да еще и знавшего язык его Родины. Ведь сестра в письме писала о десяти годах. Неужели оно так долго шло?

– Удивлен?

– Да, - не стал отрицать Энрико.

– Я выгляжу старше своих лет. А языку твоя сестра учила. Мы много времени проводим вместе.

– Я могу ее увидеть?

– Конечно, следуй за мной. А своих людей можешь разместить в таверне. За мой счет, разумеется. Вы ведь мои гости. Только постарайтесь не спалить ее.

– Это очень любезно с вашей стороны, - удовлетворенно кивнул Энрико и, кивнув Витторио, направился за князем.

Спустя минут пятнадцать Энрико, проследовав через ворота деревянной крепости, достиг крыльца в какой-то большой деревянный дом. И замер, словно парализованный. Там стояла его сестра, придерживая большой живот и нервно улыбалась. Для него это было совершенно неожиданно. Все-таки смириться с гибелью близкого человека и жить с этим, а потом, вдруг, увидеть его живым и здоровым - непросто.

Энрико спрыгнул из седла и, чуть пошатываясь, направился к Анне.

– Я... я уже не верил.... Мы все потеряли надежду....

– Молчи...
– тихо произнесла она и, пустив слезу, обняла брата.

Чуть-чуть 'поплакав на крыльце', все прошли внутрь княжеского терема, где Энрико с интересом осматривался. Не дворец, конечно, но Дмитрий изрядно его благоустроил. Отчего комнаты сильно прибавили в уюте и комфорте. Там они уселись в довольно большой и просторной комнате с камином, приступив к трапезе. Само собой, вызвав Витторио из таверны. Тоже родич как-никак.

Анна же, сообщив удивленному брату, что она носит ребенка князя, перешла к более интересным делам - большому, подробному и увлекательному повествованию о своих злоключениях. Важным моментом оказалось то, что из присутствующих только вдовствующая княгиня была знакома с этой историей. А всем остальным она была в новинку, даже Дмитрию, который считал, будто лишние расспросы растревожат дурные воспоминания Анны. Потому и не дергал ее, ибо для дела это было не нужно. Мать же его, напротив, узнав о начале сексуальных отношений между сыном и странной девицей, пригласила ее в комнату и устроила натуральный допрос....

Началось все в далеком 1349 году, когда ее отец, Андреа Дандоло поехал в Милан в качестве посла Венеции. Но лишь для того, чтобы познакомиться со своей роковой любовью - Изабелой Фиеска , представительницей одного из четырех главных аристократических родов Генуи. Последовал бурный, но скоротечный роман. Им пришлось расстаться, даже несмотря на то, что в нравах Венеции иметь любовницу для аристократов было нормально. Однако такие отношения всем бы показались чудовищными. Фиески и Дандоло не могли быть вместе и уж тем более, оставлять общее потомство.