Ориентализм vs. ориенталистика

Другим вопросом, который возникает в связи с нашим прочтением ‘Али Шари‘ати, является определение революции. Как только революционеры получают власть, они становятся консерваторами. Только имам Али ибн Аби Талиб, вне зависимости от того, был ли он в бою, у власти или лишен оной, оставался революционером [177] . В социологическом отношении значимо здесь определение революции и значение революционных изменений. Исторические исследования таких личностей, как имам Али, могут привести к возникновению типологии революций и революционных вождей, в которой имам Али будет представлять отдельный тип.

177

Jordaq G. Al-Imam A1C: Sawt al-Idalah al-Insaniyyah. Цит. по kh.: Shari'ati, ⁽Ali. Islamshenasi (2). Majmu‘eh Athar 17. Entesharat Oalam. 1365h. P. 186.

Произведения Мутаххари дают нам образец того, как творчески подходить к важным социологическим вопросам. Это касается таких социальных феноменов, как притяжение и отталкивание. Среди ключевых социологических концептов можно отметить социальный контакт, социальную дистанцию, изоляцию и интеграцию [178] . Появление подобных концептов в такой науке, как социология, может быть объяснено в терминах социальных последствий модернизации и индустриализации в социальной жизни Европы XIX столетия, что стало причиной более ясного осознания базовых социальных процессов в жизни общества. Именно благодаря Мутаххари шиитское преклонение перед имамом Али позволило поднять некоторые концептуальные вопросы. Данные вопросы возникли в результате творческого прочтения жизни имама Али и тех типов социальных связей, в которые он вступал [179] . Внимание Мутаххари к понятиям притяжения и отталкивания было обусловлено его прочтением происходящих в доиндустриальном арабском обществе событий. Тем не менее эти понятия актуальны и для современного мира, более того, они должны быть встроены в систему социальных наук. Согласно Мутаххари, имам Али обладал как силой притяжения, так и силой отталкивания. В течение своей жизни он привлекал людей, хотя были и такие, кто не имел близких с ним отношений, как и те, кого временами раздражал сам факт его существования. Мутаххари полагал, что притяжение и отталкивание являются социальным законом и базовой характеристикой человеческого общества. Он классифицировал четыре типа индивидуальностей, которые отталкивают, но не привлекают, и индивидуальностей, которые как привлекают, так и отталкивают одновременно [180] . Безусловно, Али принадлежал к последнему типу. Одной из задач современной социологии является разработка типологии индивидуальностей, представленной Мутаххари, а также развитие исследовательской программы, основанной на данной типологии. К примеру, данная типология может быть задействована в историческом исследовании правителей, классифицируемых в соответствии с ней.

178

См.: Mannheim К. Systematic Sociology: An Introduction to the Study of Society. L., 1957.

179

Motahhari, Morteza. Jazebeh wa-Dafe‘eh-ye ‘Ali ‘alaihi al-salam. Jahad-e Sazendegi.

180

Motahhari, Morteza. Jazebeh wa-Dafe‘eh. P. 1022.

Другим примером развития социальной науки, взятым из иранской традиции, является работа Сейеда Джавада Мири, специалиста по учению ‘аллама Джа‘фари. Последняя работа этого автора была посвящена социальным взглядам ‘аллама Джа‘фари [181] .

В отношении местных традиций или определенных цивилизаций мы должны остерегаться нативистского отношения, которое препятствует появлению интереса к идеям вне этой традиции или цивилизации. Именно в связи с этим Мири обращается к ‘аллама Джа‘фари, обращая внимание на то, что, хотя последний был укоренен в традиции religio perennis [182] , он сумел весьма конструктивно использовать идеи европейской, русской, китайской, индийской и иных традиций [183] . В этом смысле наибольший интерес представляют параллели между учением ‘аллама Джа‘фари и мыслителями русской традиции [184] .

181

Miri, Seyed Javad. Alternative Sociology: Probing into the Thought of ‘Allama M.T. Ja‘fari. L., 2012.

182

«Вечная философия» (лат.). Прим, перев.

183

Miri, Seyed Javad. Alternative Sociology. P. 8, 16.

184

Ibid. P. 64.

Для того, чтобы продемонстрировать эту мысль, обратимся к работе Шари‘ати, содержащей ряд замечаний относительно экзистенциализма Ж-П. Сартра. Шари‘ати не мог согласиться с точкой зрения, согласно которой индивидуальное действие не обладает никакой этической основой [185] . Отсутствие подобной основы (малак) является тем, что наполняет смыслом ориентализм нигилизма. Для того, чтобы глубже и лучше оценить взгляды Шари‘ати, необходимо обратиться к другим традициям, тексты которых напрямую рассматривают те же самые проблемы.

185

Shari'ati, . Egzistansyalism // Idem. Insan. MajimTeh Athar 24. Intisharat Ilham. 1361H. P. 322–332.

Можно взять другой пример уже из классической беллетристики. В романе «Братья Карамазовы» Достоевский рассказывает нам об экзистенциалистском, нигилистическом бунте. На примере Ивана Карамазова и старца Зосимы он показывает, как влияние идей Просвещения парадоксальным образом приводит к авторитаризму, индивидуализму, отчаянию и утрате всех ценностей, обнаруживаемых в ориентации на римско-католическую реформу, поддерживаемую прозападнической элитой русского общества, и реакции со стороны славянофилов. Россия девятнадцатого столетия, распад феодальной системы и сильное влияние идей западного Просвещения – таков контекст. Обещания науки освободить человека, как выразился старец Зосима, ложные. Отрицание наукой духовности и провозглашение царства свободы может привести только к умножению похоти, зависти, одиночества и даже самоубийств. И эту проблему создает элита, которая стремится положить в основание справедливости только разум и полностью обойтись без Христа. Рационалисты типа Ивана Карамазова потеряли веру в Бога, потому что Бог не исполнил своего обещания спасти человечество. Вместо этого Он позволил развиваться страданию и нищете на земле. Если бы Бог был действительно справедлив, Он сделал бы это мир более совершенным, полностью уничтожив страдание и дав каждому счастье и комфорт. Более того, поскольку Бог несправедлив, не существует морали, так как мораль может исходить только от благого Бога. Вследствие этого Иван отстаивает аморальный образ жизни, основанный на эгоизме, стремлении к мирским желаниям и отрицании Бога. Таково его нигилистическое мировоззрение. С точки зрения Шари‘ати, эгоизм, стремление к мирским благам, абсолютная вера в силу разума и своекорыстие являются отличительными чертами общества, в котором индивидуальное действие не имеет этического основания.

Заключение

Ближневосточные и южно-азиатские ученые вынуждены ближе знакомиться с работами друг друга, в частности, в области критики ориентализма и развития альтернативного дискурса. Сегодня подобные контакты – это необходимое условие. Подобные научные контакты основываются на идее того, что локальная наука обладает универсальной значимостью. К примеру, труды Рисаля и Сейеда Хусейна Алатаса о лености могут быть теоретически релевантны работам, исследующим рецепцию персами арабов [186] . Подобные исследования могут извлечь пользу из социологических исследований, проводимых в других частях мира и посвященных мифам об «аборигенах».

186

См., например: Saad, Joy a Blondel. The Image of Arabs in Modern Persian Literature. Lanham, 1996.

Предшествующее исследование относительно возможностей альтернативного дискурса в социальных науках нельзя считать исчерпывающим. В этом исследовании не был учтен ряд возможностей. Примеры же могут быть обнаружены в разнообразных не-западных традициях.

Важно понять, что поиск альтернативных дискурсов в социальных науках должен быть основан на историческом опыте и культурной практике общества или общины. Именно они должны рассматриваться как источники концептов и идей для социальных наук. Сообщество ученых, занимающихся социальными науками, должно быть космополитным и активно использовать иные традиции. Критика того, что социальные науки носят ориенталистский, европоцентристский и неоригинальный характер, предполагает, что социальные науки и реальность не связаны, но это требует объяснения. Подобное отсутствие связи может принимать различные нерелевантные формы. Призыв к альтернативным социальным наукам, следовательно, актуален для более релевантных социальных наук. Пример Давидяна ярко иллюстрирует необходимость восстановления связи между теорией и реальностью.

Случай с иранскими детьми, у которых нет ясных представлений о сексуальных отношениях, может навести на мысль о нездоровой домашней обстановке. В нормальной домашней обстановке, при которой между членами семьи существуют тесные узы, сексуальные отношения не табуированы и обсуждаются открыто [187] . При этом надо учитывать, что недостаток знания о половой жизни в контексте иранской культуры имеет совершенно иное значение, чем недостаток таковых знаний в контексте западной культуры [188] .

187

Davidian Н. The Application of Some Basic Psychological Theories in the Iranian Cultural Context//International Social Science Journal. 1973. Vol. 25. No. 4. P.536.

188

В качестве примеров творческого объединения ислама и психологии в контексте иранской культуры см: Arasteh А. Final Integration in the Adult Personality. Leiden, 1965; Idem. Growth to Selfhood: The Sufi Contribution. Boston, 1980; Nurbakhsh D. Sufism and Psychoanalysis. Pt. I–II // International Journal of Social Psychiatry. 1978. Vol. 24. No. 3. P. 204–219.

Для развития альтернативных дискурсов в социальных науках, т. е. укорененных в традиции, имеющих космополитский характер и при этом релевантных, необходимо, чтобы социальные науки были независимы от государства и всех форм идеологического воздействия, равно как и дихотомического разделения на «автохтонное/универсальное».

По словам Ганейрада: «Данные дискурсы критикуют политические и идеологические аспекты как автохтонных, так и универсальных научных дискурсов, не оставляя без внимания демократические и гуманистические возможности как автохтонных, так и универсальных аспектов. Эта школа мысли (к которой относятся ‘Али Шари‘ати, Таджик, Факухи и Халили) стремится к тому, чтобы превратить социальные науки в диалогический, интерактивный и демократический проект различных локальных групп, Ирана и мира в целом» [189] .

189

Ghaneirad, Mohammad Amin. A Critical Review of the Iranian Attempts at the Development of Alternative Socioligies // Facing an Unequal World: Challenges for a Global Socilogy / Ed. by Michael Burawoy, Mau-kuei Chang and Michelle Fei-yu Hsieh. Taipei, 2010. P. 67.

Наконец, следует отметить, что ключевым пространством для согласованной деятельности альтернативных дискурсов является обучение. Проведение конференций и публикация книг по данной теме недостаточны. Необходимо, чтобы новое поколение ученых было воспитано на альтернативных дискурсах, чтобы проблемы, связанные с ориентализмом в социальных науках, были уменьшены, а обучение социологии должно учитывать социальные нужды [190] . Помимо этого, как справедливо отметил Мири, очень важно, чтобы наши студенты были открыты разнообразию традиций, внесших свой вклад в развитие нашей межцивилизационной реальности [191] .

190

Ghaneirad, Mohammad Amin. Ta‘amalat va irtibatat dar Jame‘eh-ye ‘ilmi. Tehran, 1385H. P. 297.

191

Miri, Seyed Javad. Reflections on the Social Thought of ‘Allama M.T. Ja‘fari: Rediscovering the Sociological Relevance of the Primordial School of Social Theory. Lanham, 2010. P. 17.

Перевод с английского Рузаны Псху

НОЖНИЦЫ ДЛЯ СРЕДНЕАЗИАТСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ: «ВОСТОЧНЫЕ ПРОЕКТЫ» ЛЕНИНГРАДСКОГО ВОСТОКОВЕДЕНИЯ [192]

А. К. Бустанов

С учреждением Азиатского музея в Санкт-Петербурге в 1818 г. возник новый центр русского востоковедения, ставший известным благодаря его коллекции рукописей и историко-филологическим исследованиям письменных источников. Даже после перевода академического Института востоковедения из Ленинграда в Москву в 1950 г. отдел рукописей остался на прежнем месте в Ленинградском отделении Института востоковедения, по-прежнему воспринимавшемся в качестве школы классического, неполитического, филологического востоковедения. Эта нарочитая дистанцированность от политики являлась общим местом для ленинградских востоковедов. Предполагаемая «аполитичность» классических востоковедов связана с образом ленинградской интеллигенции в целом, обычно описываемой высокими идеалами и ценностями, мало интересующейся политикой. Тем не менее в этой статье я хочу показать, что в советскую эпоху ленинградская интеллигенция и среди них востоковеды оказались в ситуации, когда вовлечение в политику стало неизбежным.

192

Эта статья является переработанным переводом первой главы из моей диссертации “Settling the Past: Soviet Oriental Projects in Leningrad and Alma-Ata” (Амстердамский университет, 2013 г.). Работа над диссертацией велась при поддержке Научного общества Нидерландов (NWO). Частично диссертация была опубликована в кн.: Soviet Orientalism and the Creation of Central Asian Nations. London, New York, 2015.