Орион Реликвий

Он сидел в компании какой-то странной барышни, с грязными, как мне казалось, черными волосами, с большими очками на носу и какой-то странноватой улыбкой.

Девушка Победы? Быть того не может! Или, может?

«Сладкая парочка» сидела тихо, без особых звуков и как мне показалось, Мефодию не особо нравилась такая компания. Он то и дело что-то вяло отвечал и косился по сторонам, словно ему было стыдно от такой компании.

— О, Мефодий, — радостный, театрально, разумеется, я подошел к столику и сел напротив парочки. — Куда утром-то пропал? А то все искал тебя и искал, а ты словно сквозь землю провалился.

— Тренировался, — как-то скромно заявил он. — А что?!

— Да спросить хотел, — улыбнулся я. — Вот по выходным некоторые студенты уезжают в дома. Да?

— Да, — сухо ответил он, но в глазах появилась благодарность, что я избавляю его от этой странной девушки. — Ты домой хочешь?

— Не в бровь, а в глаз! — улыбнулся я. — Как мне уехать отсюда?

— Да все просто, — послышался тихий голос со стороны девушки, она начала пялиться на меня так, словно я был куском хлеба, а она нищенкой. — Идешь в корпус связей, пишешь заявку и тебе дату расписание рейсов. Тебе же во второй контур, да? — она покоилась на мою эмблему. — Тебе просто нужно в любом случае заполнить заявление, чтобы официально покинуть территорию заведения.

— В первый, — ответил за меня Мефодий, раздражаясь только от ее голоса. — Пойдем, покажу.

Девушка явно не ожидала такого быстрого ухода двух потенциальных слушателей. Она, только было, раскрыла рот, но Мефодий уже вскочил и резким кивком указал мне направление. А как он быстро перебирал ножками… лишь бы поскорее свалить отсюда.

И уже на улице начался допрос с пристрастиями.

— Твоя девушка? — улыбаясь, спросил я. — Как звать?

— Сплюнь! — он резко остановился, повернулся ко мне с глазами полного ужаса. — Она не нравится ни мне, ни моему второму я!

Мда… опять шизик показывает нутро.

— Она опасная и странная! Очень странная! — в его глазах читался не притворный испуг. — Пристала ко мне как банный лист, да давай расспрашивать, много ли одержимых тут водится, кто последним заключал контракт с оружием и все в том же духе!

— Так, может, выделиться пытается или просто не знает, как поддержать разговор? — предположил я. — Или вовсе, убийца, как Юля Потака. Чего так паниковать-то?

— Она первый день здесь! Понимаешь? — злобно пробормотал он. — Я что-то не слышал, чтобы испытания вчера были, а она уже с эмблемой ходит!

— Может, болела? — опять предположил я. — Или там, в отпуске была?

— Ее здесь никогда не было, — зашипел он. — А ее вопросы вызывают у меня только подозрения на ее счет. Вынюхивает здесь что-то… да, Мефодий?

Вот это я слышал впервые. Худющий паренек с лицом безумца, прямо сейчас, прямо передо мной, начал разговаривать сам с собой! Да еще и меняя интонации! Охренеть!

— Не думаю, — голос Победы был глухим. — Охотница может?

— Дрянь она, а не охотница, — голос Мефодия стал обычным. — Ты не слушай, что говорит Костя, он немного не в себе. А эта… сволочь в очках, нюхает, что-то тут, спрашивает. Преследует с самого утра, хотя я ей сказал, что не хочу ни с кем общаться.

— Просто у тебя слишком броская внешность, — голос вновь стал глухим. — Тебя многие здесь считают красавчиком, прими это.

Сука! Я еле сдерживался, чтобы не заржать от этого цирка. Нет, про внешность я ничего говорить не хотел, как бы каждому свое, но этот театр… одного актера.

— Ладно, — Мефодий вернулся в прежний образ. — Пойдем, покажу тебе, что и как надо делать.

* * *

Если бы не Победа, я бы, скорее всего, невысокую, одноэтажную хибару за высокими кустами, хрен бы нашел. Неуютное, но модное здание, с причудливой женщиной за стойкой, встретило меня убийственным запахом хлорки. Запах, который я не перепутаю ни с чем.

— Вы постираться пришли? — она даже не поздоровалась. — Ох, ты!

После ее радостного возгласа Мефодий съежился, а я стал обладателем еще одной тайны этого шизоида.

— Мефодий! — она широко улыбнулась. — Скажи-ка мне, касатик, а где трусы сорок восьмого размера, да черные носки, которые висели на бельевой веревке еще вчера?

— Ну… — замялся он. — Наверное, у вас!

— А вот и не угадал! — старушка, к слову, оскалилась и быстро выбежала из-за стойки, да так, что Победа и дернуться не успел.

Схватила его за ухо, потянула на себя и злобно, плюясь, проговорила прямо в лицо.

— Ты что, сволочь малолетняя, бедную старушку обокрасть решил? А ты знаешь, что такое недостача? У меня тут, — она притянула его еще сильнее. — Все расписано, все пронумеровано, и все под отчет! Понимаешь, чем мне это грозит?

— Отпустите! — заверещал Победа, но старухе было наплевать.

— А ну, показывай трусы!

В попытке избавиться от этого зрелища, я обошел их, уставился на небольшой шкафчик у дальней стены, где стояли какие-то награды. Когда я обернулся, чтобы спросить, мол, что это, старуха уже натягивала Мефодию трусы на затылок. Тот верещал, разумеется, но сопротивляться, видимо, не было сил.

Поэтому я обошел стойку и уставился на кубки.

— Силовые единоборства южных гор, — начал читать вслух бирки, которые были под кубками. — Чемпион. Смешанные единоборства Узбекистана… это еще где?

— Восток, — ответила старуха за моей спиной. — Это мне лет сорок еще было, оттянулась по полной!

Я повернулся, чтобы посмотреть на эту страшную женщину, заметил в ее руках трусы и красное лицо Мефодия, за ее спиной у двери. Улыбнулся и сменил тему.

— Мне бы домой съездить, в первый контур. Как мне это сделать?

— Первый контур? — удивилась она. — А почему эмблема тогда второго? Или ты своровал ее у кого-то, как это делает с трусами этот славный юноша?

Мы с Мефодием переглянулись, и, в целом, на этом бабушка закончила. Больше не допрашивала, а молча вытащила бланк, показала мне расписание, сверяя его с настенными часами и, заявила:

— Этот рейс будет… под стать образу вашего дома.

Чтобы это могло значить?

— Обратно в воскресенье на такой же рейс, но тебе придется искать остановку.

— А где?

— Откуда я знаю, где у вас, нищих там остановки, — жестко ответила она, принимая подписанную мной бумагу. — Рейс бесплатный, но как ты и понимаешь…

Понимал. Точнее, понял через полчаса, когда сел на телегу, переполненную студентами. Помимо того, что в это «корыто» была запряжена какая-то полудохлая лошадь, так еще от нее и изрядно пованивало. Словно она вот-вот должна была испустить дух.

Мест было мало, при такой толпе людей. Телега была сделана из грубо сколоченных досок, сгнивших и сломанных.