Орион взойдет (с примечаниями переводчика)
Шрифт:
– Пожалуй. Но угощаю сегодня я - и тебя тоже, Плик. Разве не принято платить поэту вином?
– Ага. Вы знаете больше, чем я думал.
– Крупное адамово яблоко дрогнуло от глотка.
– Конечно, во все века полагали, что мирское богатство и духовное не совместимы. Только, по-моему, все это придумали господа, желавшие сэкономить на развлечениях. Впрочем, это неважно: я разбогатеть не боюсь.
– Говорил он с подчеркнутой медлительностью, свидетельствовавшей о том, что поэт уже пьян. И, подкрепив сложившееся у Иерна мнение, он откинулся назад - локоть на стол, нога на ногу - и, глядя вслед Сеси, разразился тирадой:
– Вы хотите знать, что делаю я в изгнании? Не впервые поэт оказывается изгнанником уже дома, даже еще более чем на чужбине. Вы по-прежнему хотите
– крикнул он через комнату.
– Не дуйся. Обещаю тебе, что на сей раз ограничусь самой короткой версией. Я говорил, что происхожу из девонцев: это на юге Англеланна. Вы слыхали о нас?
– Да, я бывал там однажды с отчимом - он ездил туда торговать, проговорил Иерн.
– Прекрасная страна.
– Мирная, пасторальная и скучная, - ответил Плик.
– Если забыть про те странности, которые можно отыскать в любом сельском краю. Сельские причуды не похожи на городские. Мой отец держал лавку в деревне, но мать моя в своих жилах несла частицу валлийской крови... надеюсь, и до сих пор несет ее. Покрывая позор, я сбежал из дома восемнадцать лет назад, когда мне было двадцать... Видите ли, я всегда был задумчивым, одиноким мальчишкой, старшим из троих выживших; дома от меня было мало проку: поскольку нос мой всегда торчал в книге, если я не слонялся по окрестностям. В дни своей юности я сделал попытку стать респектабельным человеком, но вы слышали мою песню. Клирик Свободной церкви, которая правит Девоном, оценил мои первые песни, и по его рекомендации меня приняли в Гласстобри <Совр. Гластонбэри, неподалеку от Бриджуотера.>. Потрясающая удача - тысячи и тысячи книг... я старался быть прилежным студентом. Действительно старался - чуть больше года... Но ведь сколько было возможностей для пьянства, игр и женщин; наконец я предпринял один сложный розыгрыш, из-за которого мейя исключили.
– Зачем ты это сделал?
– спросил Иерн.
В кадетах он успел достаточно побрыкаться, но все-таки держался в разумных пределах. Он никогда не рискнул бы расстаться с небом.
Сеси принесла три полных бокала на подносе, а сама уселась возле человека из Клана.
Лицо Плика невольно скривилось, и он отрывисто бросил:
– Епископ так, и не смог понять, что мне просто пришлось это сделать.
Пришлось. Ведь Гласстобри - город древний - просто кишит призраками, куда там Кемперу.
– Голос его выровнялся, хотя теперь Плик уже не разделял слова.
– Конечно, нечего было думать о возвращении домой. И я решил поработать за границей. Капитан корабля, который привез меня сюда, полюбил мои песни и представил судовладельцу, а тот нанял меня выступать, на банкете, который давал в честь Местромора. Его Благоволие Арнек IV остался доволен и решил держать меня под рукой... предоставив мне место в библиотеке... Ах, эти книги, книги, книги!
Книга и бутылка... знаете, незачем пить в компании: есть такие книги, с которыми можно пить, не привлекая других собутыльников... Его Благоволие призывал меня ко двору, где меня щедро вознаграждали за мои таланты.
Иерн поглядел на сгорбленную фигуру.
– Ну и чем все закончилось?
– спросил он.
Сеси тряхнула головой.
– А чего вы ожидаете?
– проговорила она терпеливо.
– Он вновь стал пить запоем. Запоем, понимаете? И являлся, накачавшись, ко двору на всеобщее посмешище.
– Она склонилась к Иерну, он ощутил ее дыхание на своей щеке.
– А теперь послушаем о вас, - съехидничала она.
– Мой демон снедал меня, - жестким тоном объявил Плик.
– Предоставляю вам самостоятельно определить, следует ли понимать слово "демон" в классическом или средневековом смысле. С моей точки зрения, беда была в том, что я постепенно потерял интерес к сочинительству, я не хотел больше создавать красивые мелодичные пустячки для чудесных маленьких человечков. Моя музыка их смущала.
–
Тьфу!– Сеси вскочила на ноги.
– Простите меня, Иерн. Сбегаю я лучше на двор... вернусь через минуту.
Она прошествовала к лестнице. Онемев, Плик следил за ней... она поднялась, закрыла за собой дверь. Тут он встряхнулся и закончил:
– Наконец и Местромор велел мне убираться. Впрочем, он добрый человек и позволил мне остаться в библиотеке. Но из всего, что касается книг, я умею только читать их. Впрочем, мои обязанности легки просто до жути, поэтому я выплачиваю половину своего скромного жалованья сменяющим друг друга студентам, чтобы они управлялись с делом за меня, а остальное зарабатываю в тавернах получше, чем эта - там дают чаевые, а иногда сижу писцом в будке на рынке. Жизнь грубая, но веселая.
Плик отпил вина. Наступило молчание. Иерн приложился к собственному бокалу. Дешевый напиток, слабый и кислый. Плику случалось пробовать куда лучшее.
– Не хочу вас задеть, - наконец осторожно проговорил человек из Клана.
– Но мне кажется странным, что вы... что вы застряли в Кемпере. Вы могли бы начать все заново, например, в Турневе.
– Почему я этого не хочу?
– вопросил поэт.
– А вы как думаете?
И взгляд его обратился к двери над лестницей.
– Она привлекательна по-своему, но...
– Иерн решил не продолжать.
– Во мне обитает демон, - пробормотал Плик.
– А в ней - богиня. К тому же христианин во мне скорбит о ереси, в которую впали мои брежадские друзья... Иногда она позволяет мне спать с ней.
– Он коротко хохотнул и поглядел на пилота.
– Она права, я действительно изображаю осла, проговорил он.
– И опять только что сделал это. Давайте поговорим теперь о вас?
– К тому, что вы слыхали обо мне, - ответил Иерн, отчасти сознательно, - добавить почти нечего.
– Всему есть место.
– Плик повел рукой.
– Не только таким блестящим вещам, как ваш полет в сердце урагана в позапрошлом году; как ваш отец, которого сеньоры Кланов, вероятно, выберут Капитаном Скайгольма, когда умрет старый Тома Сарк: есть место и легендарному уважению, которым вы пользуетесь среди пейзан Ар-Мора и, насколько мне известно, повсюду. Вы командуете аэробатической планерной эскадрильей Погодного Корпуса; ваша блестящая общественная жизнь... нет, я даже не буду говорить о вашем лидерстве в таких важных вопросах, как доброта к животным или ваше широко известное мнение, что геанство угрожает Домену. Оставим все это. Мне очень хочется побывать в вашем обличье: понять, какова Земля из Скайгольма - там внизу - в целых тридцати километрах.Как можно верить, что аним самого Чарльза Таленса может однажды передаться тебе, сливаясь с той чередой предков, которые и без того уже обитают в вас. Хочется знать, как вы, аэрогены, и ваша могучая цитадель стали не только правителями и стражами цивилизации, а ее основным мифом. Ведь каждое жизнеспособное общество несет в себе миф, иначе оно - живой труп и незамедлительно падет на землю...
– О-й-и-й!
– визг пригвоздил пышные речи поэта к столу. Мужчины посмотрели на Сеси. Незамеченная, она вернулась из отхожего места и замерла на площадке, вся превратившись во внимание.
– Ох, так вы святой! Вы Талоне Иерн Ферлей? она сбежала по лестнице и бросилась перед столам на колени.
– Ах, сэр, ах, сэр!
"Ох, черт", - подумал Иерн.
Хотя... впрочем, с этим Пликом приятно было поговорить - быть может, лучше на трезвую голову. Сеси замерла в почтительной позе, чтобы он мог поглубже заглянуть в недра ее корсажа.
– Мне ничего не надо, - ответил Иерн. И нагнувшись, он подхватил ее под руки и поставил на ноги. Она прижалась к нему. Восхитительное ощущение.
– Давай-ка будем друзьями, - предложил он.
– Но это так чудно, - выдохнула она.
– Я так хорошо чувствую себя в ваших объятиях.
– Сеси, аэрогены не поощряют предрассудков, когда речь заходит о них самих: мы - такие же мужчины и женщины, как и все вы.
Она опустила ресницы.
– Вы весьма симпатичный мужчина, сэр, - поглядев на него, Сеси прикоснулась к его рукаву.
– Не отойти ли нам в уголок на секунду?