Орк-полукровка. Эвиленд

— Это мой дом, — с холодным достоинством напомнила Аликсия, но ее слова не произвели на Светлику ровным счетом никакого впечатления — после всех выпавших на ее долю испытаний, магиня давно уже потеряла всякий пиетет перед эльфами.

— Если идти короткой дорогой, то дня через два, если длиной — то через две недели, — вместо эльфийки ответил Светлике шедший рядом со мной Оларг.

С самого начала пути он молча пристроился возле меня, но до сих пор не проронил не звука. Первое время я то и дело с любопытством косился на его внушительную, оливковую фигуру, но альв не предпринимал ни одной попытки заговорить, и вскоре я престал обращать на него внимание.

— А почему так? — заинтересовавшись разговором, спросил Хикс, чуть притормаживая и ровняясь с нами.

— Там начинается Запретная дорога, — альв неопределенно указал подбородком куда-то в перед.

Эльфы нахмурились, пытаясь сопоставить известные им карты Эвиленда с туманными намеками воина, но, судя по их озадаченному виду, явно не находила никакого соответствия.

— Что за Запретная Дорога? — спросил я, с любопытством окидывая альва взглядом.

— Она ведет в заброшенный город. Проклятое место, нельзя тревожить его покой.

— А! — с облегчением протянул Иэлай, наконец, понимая, о чем толкует альв. — Элурион… Да, наши предки оставили этот город во время Второй Великой войны. После продолжительных боев Элурион был захвачена орками, и они вырезали всех его жителей. Когда нашим воинам вновь удалось его отбить, и они увидели, что сталось с некогда прекрасным городом и всеми его обитателями, командовавший отрядом эльф в сердцах проклял Элурион и сделавших это орков и пронзил свое сердце кинжалом, чтобы увеличить силу Проклятия.

— Хм… — задумчиво протянул я. — Элурион…

Я определенно уже где-то слышал это название, но никак не мог вспомнить, где.

— А если мы будем его обходить, то потеряем две недели? — уточнил я.

Альв кивнул.

— Это плохо… — задумчиво пробормотал я. — Эль, что ты думаешь?

Эльф пожал плечами.

— В этом месте Эвиленд лежит в низине, и скоро начнутся топи. Если мы решим обойти Элурион, то нам придется пробираться через болота, а здесь они очень коварны. И я даже не могу сказать, что опаснее — идти через город, или через топи.

— Понятно, — протянул я.

Некоторое время в отряде царило молчание. Потом шедший впереди нас альв достал из заплечного мешка дудочку и принялся наигрывать какую-то незатейливую мелодию.

— Интересно, а существует ли Судьба? — задумчиво пробормотал я, ни к кому, в сущности, не обращаясь.

— Конечно, — мгновенно откликнулась эльфийка. — Все что должно случиться, обязательно случится.

— Тогда идем через Элурион, — с усмешкой принял решение я. — Мы не можем позволить себе потерять целых две недели.

Характер местности начал постепенно изменяться. Земля незаметно пошла под уклон, а вместе с нею отступали и ли’оры. В воздухе появилась хорошо ощутимая влажность и тучи мелкого гнуса. Вскоре у нас под ногами возникли разбитые плиты некогда ведущей в Элурион дороги.

— Остановимся на ночлег, — предложил шедший рядом со мной Оларг.

Мы развели костер и без сил повалились вокруг него. Я устало ссутулил плечи и принялся любоваться причудливой игрой пламени. Рядом со мной неслышно опустился Оларг. Некоторое время мы помолчали, потом огромный альв достал из-за пояса крепкую, добротную флягу из дубленой кожи. Вытащив из горлышка пробку, он сделал большой глоток и, причмокнув от удовольствия, передал сосуд мне.

Мгновение поколебавшись, я приложил флягу к губам и тоже глотнул. Гортань обожгло огнем, и я резко выдохнул, ничего не видя из-за навернувшихся на глаза слез.

— Что это?.. — хрипло просипел я, чувствуя, как по телу начало разливаться приятное, волнующее тепло.

— Ки'зел[1], — коротко ответил альв, не отрывая глаз от завораживающего танца язычков пламени.

— Какая гадость, — восхитился я и, сделав еще один глоток, протянул флягу Оларгу.

— Оставь себе, вождь, — по губам альва скользнула едва заметная улыбка. Он кивнул мне и, поднявшись, отошел к своим воинам.

— Эй! Это мое! — услышал я раздавшийся где-то в полумраке возмущенный голос Иэлая.

Прищурившись, я посмотрел в ту сторону и увидел эльфа, пытающегося отобрать у одного из альвов свой лук. Скорее всего, когда нас разоружили, воин успел запихнуть его в свой скарб, ума только не приложу зачем — в руках здоровенного оливковокожего гиганта лук эльфа казался просто игрушкой, но, судя по всему, альв не горел желанием с ней расставаться. Там же обнаружился и колчан.

— Эй! Отдай ему его! — нахмурившись, приказал я.

Альв что-то неразборчиво пробормотал, но и не подумал повиноваться. Сидевший рядом со мной Оларг вскочил на ноги и что-то прокаркал на альвийском, погрозив непокорному воину кулаком. Слова очень напоминали южный язык, но одновременно альвийское произношение делало их совершенно непонятными. Альв разжал хватку, и эльф хлопнулся на пятую точку с драгоценной добычей в рукав. Оскорбленно процедив что-то на эльфийском, он скрылся в темноте, даже не подумав меня поблагодарить. Я пожал плечами и кивнул Оларгу, приглашая его вернуться к огню.

Ночь миновала, и на небе вновь взошло солнце, а вместе с ним продолжили свой путь и мы. Около полудня мы миновали последний ли’ор, и по обеим сторонам от дороги потянулись какие-то чахлые, невысокие деревца.

— Вон он! — со вздохом произнесла эльфийка и указала рукой куда-то вперед. Я оторвал взгляд от неровных плит древней дороги и, приглядевшись, увидел смутно белевшую меж черных стволов полуразвалившуюся стену.

— Это Элурион, — кивнул Оларг и с любопытством покосился на меня, словно проверяя, не испугаюсь ли я проклятого города в последний момент.

— Точнее, его защитная стена, — сочла нужным поправить его Аликсия.

— А он большой? — спросил я, пытаясь разглядеть видневшуюся в прорехах между деревьями стену.

— Да. Несколько узлов в диаметре, — ответила эльфийка.

Около оборота спустя характер местности изменился еще раз. Слева от нас по-прежнему высилась стена леса, а справа потянулся низкорослый кустарник, росший вдоль, а иногда и между плит старой дороги. За кустарником раскинулось обширное буро-зеленое поле, сплошь усыпанное прошлогодними листьями, с кое-где росшими на нем одинокими, засохшими деревьями. Поле простиралось на несколько десятков милиузлов на восток и упиралось в видневшуюся на горизонте далекую стену леса, а с севера оно обрывалось у стен разрушенного города.