Орк-полукровка. Начало
Шрифт:
— И что?! Что ты хочешь этим сказать? — теряя контроль, гневно заорал я, лишь немыслимым усилием воли удерживая себя от того, чтобы ни кинуться на орка с кулаками.
— О да, — иронично протянул Орикс. — Я вижу, вспыльчивость — это у тебя наследственное…
— Что?.. — только и сумел вымолвить я, непонимающе уставившись на орка. Гнев разом угас, и я почувствовал, как сильнее забилось мое сердце. — Что ты сказал?..
Орикс усмехнулся, сверкнув двумя рядами острых, чуть сероватых зубов.
— Изгой, Кан — твой отец.
[1] Д а х а р о н — империя орков.
[2]Н е к р о м а г и —
[3]П е р в а я В е л и к а я в о й н а (в о й н а «Ю г а и С е в е р а»): — 211–395 г. г П.С. Кровавая, ужасающая война между некромагами и остальным миром. Согласно Истоку, была остановлена Всемогущим «когда земля отказалась впитывать в себя пролитую кровь», а некромаги истребили почти всех обитателей Юга. Всемогущий наложил на Великие горы заклятия, названные Барьером, которые должны были препятствовать проникновению некромагов за Предел мира.
[4] Ю г — все земли к югу от Великих гор, С е в е р — все земли к северу от Великих гор.
[5] Н е к р о с — основной элемент, используемый при творении заклятий некромагии. Иногда его выделяют шестым великим элементалем.
[6] М а г и ч е с к и е п е р е г о в о р н и к и — камни, зачарованные с помощью особых заклятий, созданных на основе элементалей земли и воздуха. После произнесения вслух особой активирующей формулы предают голос с одного камня на другой. Работают на небольших расстояниях. Иногда таким способом зачаровывают кристаллы, их радиус действия в несколько раз больше, но и зачаровывающие заклятия намного сложней.
[7] К о л ь ч у ж н а я о р о ч ь я р у б а ш к а — облегченный вид брони, использующийся в основном орками. Представляет собой укороченную кольчужную рубашку (до пояса) без рукавов.
[8] Д а р — уважительное обращение к орку.
Часть 3. Судьба изгоя
Глава 20. Правда
Иногда лучше не знать о друзьях всего.
Воздухом разом ушел из моих легких. Я открыл рот и схватился руками за живот, словно Орикс вогнал мне туда полмилиузила[1] закаленной стали. ТАКОГО я не ожидал. Орк, изнасиловавший когда-то мою мать, орк из-за которого я вынужден был всю жизнь носить клеймо изгоя…
Я ненавидел его за ту боль, что он причинил мне и моей матери. Ненавидел за то, что я родился. Родился для того, чтобы подвергнуться гонениям и мукам, утонуть в злобе и ненависти этого равнодушного мира.
Я ненавидел его, но никогда не знал, кто он такой. А теперь я мог отомстить! Если Орикс не соврал…
— Откуда ты знаешь? — выпалил я, сверля его горящим недоверием взглядом.
— Я знаю Кана давно, еще с тех самых пор, как он возглавлял Анклав тут, в Лагарике, — пожав плечами, ответил Орикс. — Так вышло, что я был в курсе его, э… истории, — было видно, что орк очень тщательно выбирает слова, чтобы ненароком не сболтнуть лишнего. — И ты очень похож на своего отца. Ты даже не представляешь себе, насколько.
Я молчал, не в силах ничего ему ответить.
— Эрик, — видя мое состояние, поспешил добавить орк. — Ты сможешь отомстить! Как давно ты об этом мечтал? Я дам тебе денег, оружие, все, что тебе будет нужно!
Даже помогу покинуть город…Я прерывисто вздохнул. Впервые в жизни Орикс назвал меня по имени. До сих пор он так старательно избегал этого делать, что я думал, что он его попросту не знает.
Я закусил губу и опустил голову. Орикс рассчитал все верно. Я ненавидел своего отца, и он был прекрасно об этом осведомлен. Орк знал, что если я узнаю его имя, я не остановлюсь ни перед чем, пока собственноручно не перережу глотку этому грязному порождению Окса. А сам Орикс останется при этом чистеньким.
Череп должен был заплатить за мое детство, отравленное ненавистью и презрением сверстников, заплатить за те годы, что я вынужден был влачить жалкое существование в Приграничном районе Лагарика, где мое происхождение не так бросалось в глаза, заплатить за все! Заплатить своей жизнью!
— Эрик, не надо… — коснувшись моего плеча, с состраданием прошептал побратим, прекрасно понимая, что творится в моей душе, но я раздраженно сбросил его руку и вперил горящий взгляд в Орикса.
— Почему я должен тебе верить? — в упор взглянув на орка, отчеканил я. — Один раз ты меня уже подставил.
— Подожди, — ответил Орикс и, было, развернулся, чтобы уйти, но я его остановил.
— Эй! Куда собрался?!
Орк закатил глаза.
— Эрик. Если бы я хотел вас убить, вы оба были бы уже трупами.
И, не собираясь слушать мои возражения, которые, в общем-то, так и не последовали, орк скрылся за дверями спальни.
— Эрик, ты уверен, что ты этого хочешь? — тихо спросил побратим, прижимая руку к раненому плечу и морщась от боли.
— Да. Если Кан мой отец, он умрет. Я поклялся отомстить. Почему твоя рана не затягивается?
— Меч Оркса был зачарован.
Я нахмурился, но продолжить разговор нам помешал вернувшийся орк. В его здоровенных когтистых лапищах была зажата небольшая деревянная шкатулка безо всяких изысков или украшений.
Орикс открыл шкатулку и достал оттуда потертый кожаный кошель. Распутав веревку на горловине, орк вытряхнул его содержимое. На ладонь орка упал простой металлический перстень с плоским черным камнем.
— Он принадлежал твоему отцу. Сходи в любую магическую лавку, пусть сравнят ауру перстня и твою.
Если долго носить какую-то вещь, она пропитывается аурой владельца, и чем дольше носишь, тем сильнее пропитывается. Порою ее следы можно было обнаружить на вещах даже спустя десятилетия после того, как хозяева с ними расставались. Но это при условии, что вещь не меняла владельца, в противном случае старая аура постепенно рассеивалась, заменяясь аурой нового хозяина. Но Орикс, само собой, кольцо не носил, так что оно вполне могло сохранить ауру своего прежнего владельца.
— Посмотри внутри, — протянув мне перстень, предложил Орикс.
Я шагнул поближе к раскрытым дверям спальни и в падавшем из них свете разглядел вившуюся вдоль внутренней поверхности перстня надпись на орочьем. Орочьего языка я не знал, но был достаточно хорошо знаком с его алфавитом для того, чтобы разобрать в веренице букв имя Кана.
Меня переполняли противоречивые чувства. Если верить Оркису, эта вещица когда-то принадлежала моему отцу. Я ненавидел его за то, что он сделал с моей матерью. За то, что он нас бросил… Сколько раз я мечтал умереть, когда жизнь, искалеченная клеймом изгоя, становилась невыносимой, и лишь только жажда мести не давала мне переступить последнюю черту.