Орлы и звёзды

Знакомство с личным составом я решил начать с боевого десятка. Но прежде мне надо было наладить отношения с Тимохой. Я не сомневался, что он уже в курсе Вариных переживаний, а значит, представляет для меня потенциальную угрозу. Держать его постоянно в поле зрения – лишний напряг, подставлять дурню с револьвером спину – непозволительная глупость. Поэтому я вызвал парня на рандеву в специально подобранное для этого случая место. Уютный тупичок был хорошо укрыт от посторонних глаз и в то же время не располагал к обустройству засады непосредственно на месте встречи. Я загодя занял скрытую позицию в начале единственной тропинки ведущей в тупик. После того, как мимо меня прошагал Тимоха, я подождал ещё некоторое время. Убедившись, что парень пришёл один, я покинул схрон и не спеша направился к месту встречи. Тимоха следил за моим приближением, нервно смоля цигарку. Когда между нами остались не более пяти шагов, Тимоха швырнул окурок в снег, демонстративно сплюнул и засунул руки глубоко в карманы. «Шпана местечковая», — беззлобно подумал я. Вызывающая поза, наглая усмешка, дерзкий взгляд. Полное пренебрежение к сопернику. Видимо ревность начисто стёрла из его памяти итоги нашей первой встречи. Ну так то были лишь цветочки. Теперь пришло время ягодок. Добро пожаловать на КМБ, товарищ Тимоха! Сейчас я покажу тебе кто здесь командир и заодно постараюсь излечить от ревности. Последние разделяющие нас шаги делаю с добродушной улыбкой и имитирую попытку заключить Тимоху в дружеские объятия. Парень дёргается, пытаясь отстраниться, вскрикивает и замирает. В глазах недоумение. Он ещё не понимает, что полностью находится в моей власти, и любая попытка вырваться из захвата не принесёт ничего кроме боли. Улыбка приклеилась к моим губам, но глаза следят за действиями подопечного с холодным любопытством. Парень дёргается ещё раз с тем же результатом. Тогда он начинает бороться, пытаясь разжать захват за счёт силы. Кусает от боли губы, но не прекращает борьбы. Наконец, устав терпеть боль замирает и цедит сквозь зубы:

— Пусти!

С удовлетворением осматриваю результаты трудов своих. Наглость по нулям, упрямство в пределах нормы, сейчас уберём злость – и хоть под седло! Смотрю участливо, говорю миролюбиво, но захват не ослабляю.

— Конечно пущу, но не раньше того как скажу тебе несколько слов. Я хочу перед тобой извиниться. — От растерянности он, похоже, забывает про злость. Отлично! — С Варей действительно нехорошо получилось. — Отводит взгляд в сторону, но слушает внимательно. — Я просто отвык общаться с молодыми девушками и упустил из виду, что моё чисто дружеское отношение может быть истолковано как-то иначе. — Всё, можно снимать захват. Стоит спокойно, ждёт продолжения. Изображаю лёгкое смущение. — Так что, теперь вся надежда на тебя. Ты уж постарайся, утешь девушку. — После таких слов я бы на его месте тоже не удержался от самодовольной улыбки.

* * *

— Пришли! — говорит Тимоха.

Осматриваюсь. Что-то вроде заброшенного карьера. Невдалеке чернеют корпуса железнодорожных мастерских. Ещё ближе паровозное депо. Всё остальное – ровная степь.

— Ну что, подойдёт?

Голос парня звучит задорно. После нашего вчерашнего разговора Тимоха резко изменил отношение к жизни в целом и к моей персоне в частности. Даст бог, Варя парню кайф не обломает.

А место для проведения занятий с боевыми группами действительно подходящее. Я посчитал более правильным назвать тактическую единицу боевой дружины «группой» а не пресловутой «пятёркой», чтобы свободно варьировать её состав в зависимости от поставленной задачи. Ведь для снайперской группы вполне достаточно двух-трёх человек: снайпер и один-два помощника – а штурмовую группу целесообразно увеличить до шести-семи, а то и десяти человек.

— Потянет, — ответил я на вопрос Тимохи и не удержался от смеха, глядя на его недоумённое лицо. — Не обращай внимания. Я за время странствий понахватал много странных словечек. Потянет – значит подойдёт. Лучшего места для скрытных учений нам вряд ли найти. Депо и мастерские рядом. Тайно провести сюда несколько человек труда не составит. Опять же, жандармы с той стороны незаметно не подберутся. А со стороны степи поставим наблюдателя, он в случае чего оповестит загодя, и мы успеем укрыться в тех же мастерских.

— А ежели верхами нагрянут? — спросил Тимоха.

— Молодец! — похвалили я его. — Правильный вопрос. Чтобы вовремя заметить верховых надо увеличить для наблюдателя радиус обзора. Посадим его… да хоть на водонапорную башню! Дадим бинокль. Ты, кстати, не знаешь, где можно разжиться полевым, а лучше морским биноклем? — Тимоха неопределённо пожал плечами. — Ладно, с этим я сам разберусь. Так вот, дадим ему бинокль, он верховых издали заприметит. Вы тут стрелять пробовали?

Тимоха кивнул. — Из револьверов.

— И как? Никто вас не услышал?

— Так кому слушать-то? В мастерских всегда шумно, там и пушку не услышат, а в депо посторонних не бывает. К тому же мы охранялись. Просили паровозников в это время чаще гудки давать. По гудку и стреляли.

— Молодцы! — моя похвала была вполне искренней. — Обязательно это используем. А ещё соорудим над тем местом, где будут располагаться стрелки, навес. Он тоже приглушит выстрелы.

* * *

— …Я наблюдал сегодня за вашими тренировками.

Мне не понравился тон, которым Илья произнёс эту фразу, потому ответ мой был лаконичен и сух:

— Я заметил.

— Ответь, Глеб, только ответь честно: весь этот бег по брёвнам, прыжки через ямы, лазанье по заборам – это так необходимо для подготовки дружинника?

— Это называется полоса препятствий, — сказал я.

— Что? — переспросил Терентьев.

— Брёвна, заборы, ямы – это называется полоса препятствий.

— Хорошо, — кивнул Илья. — Полоса препятствий – это обязательно?

— Для того чтобы подобрать из грязи власть, которую вот-вот уронит Николашка, — не обязательно, а для того, чтобы удержать власть в руках, — просто необходимо.

— Вот сразу видно, что ты не большевик, а всего лишь сочувствующий, — рассердился Илья. — Если народ возьмёт власть в свои руки, то уже никакая сила её из них не вырвет.

— Так я с этим и не спорю. Просто прольётся гораздо меньше пролетарской крови, если руки, о которых мы с тобой говорим, будут тренированными для боя.

— А мы, большевики, крови не боимся. За свободу – и чужой не пожалеем, и свою до капли отдадим!

— Тогда давай вообще прекратим обучение дружинников раз, по-твоему, это настолько вторично! — вскипел я.

— А я разве что-то подобное сказал? — удивился Илья. — Тренировки для молодых парней дело полезное. Чем глупостями заниматься пусть лучше по твоей полосе бегают. Ты, главное, не загоняй их до смерти.

«О чём вы, товарищ Терентьев? Какая смерть, если почти все бойцы до общевойскового норматива не дотягивают, я уже не говорю о спецназовском», — это я так подумал, а вслух сказал другое:

— Не волнуйся, Илья, кроме синяков да шишек ничего хлопцам не грозит. Ты же заметил, на полосе одна молодёжь.

— Ага, — усмехнулся Илья, — почтенных отцов семейства даже тебе не под силу туда загнать.

— Было бы надо – загнал бы, будь покоен, — уверил я Илью. — Только ни к чему это. С них занятий по тактике да рукопашному бою с лихвой будет.

— А со стрельбой как обстоят дела? — поинтересовался Терентьев.

— А что стрельба? — удивился я. — Они почти все охотники, из своих ружей стрелять умеют. Тех, у кого со стрелковой подготовкой хуже всех, я на охоту отправил, пусть там поупражняются. Так что в карьере стреляют только те, кому по штату револьверы да винтовки положены.

— Жаль, что винтовок у нас всего четыре, — вздохнул Илья.

— Конечно, жаль, — согласился я. — Я их за лучшими стрелками закрепил, и создал из них две снайперские группы.

— А как обстоят дела с формированием твоей группы? — спросил Илья.

Я лишь неопределённо пожал плечами, ибо говорить о чём-либо конкретном было пока ещё рано.

* * *

Непростая задача отобрать из не нюхавших пороха парней тех, кто не только надёжно прикроет спину в бою, но и по первому твоему приказу примет смерть. А уж обучить их хотя бы азам спецназовской науки за столь короткий срок почти нереально. Тем не менее, с отбором в свою личную гвардию я не спешил. Следил за работой парней на полосе препятствий, отмечал количество подтягиваний на турнике, учил рукопашному бою и говорил, говорил, говорил – с каждым из претендентов по нескольку раз.