Орниф, или Сквозной ветерок

Орнифль. А у вас много причин для споров?

Маргарита. Мы насчитали сто две постоянные причины. Я не говорю о случайных спорах, которые могут вспыхнуть по любому поводу.

Орнифль(серьезно). Наверно, это не жизнь, а сущий ад?

Маргарита(вздыхает). Да, это был ад! Поэтому нам лучше расстаться!

Орнифль. Но предположим, самолет не разобьется — это, конечно, чистое предположение — и вы окажетесь в Южной Африке. Сколько вам потребуется времени, чтобы забыть Фабриса?

Маргарита(искренне). Мне и в голову не приходило, что самолет может не разбиться!

Орнифль. А все же, вдруг он не разобьется? Ведь и так бывает!.. Вы подадите в суд на авиакомпанию, потребуете, чтобы вам вернули деньги… А дальше что?

Маргарита(вдруг растерявшись и чуть не плача). Хорошо вам смеяться надо мной! А думаете, легко быть женщиной!

Орнифль(растроганно). Нет, птенчик мой. Ничего нет труднее на свете. Читали вы историю про двенадцать кесарей?

Маргарита(упрямо). Нет. Ничего я не читала. Я сдала первый экзамен на бакалавра потому, что улыбнулась соседу, а он подсунул мне свой черновик. А второй я сдала потому, что вогнала в краску экзаменатора. Он уже не знал, на каком он свете. Сам ответил вместо меня, и сам выставил себе восемнадцать баллов по философии. Вот эта отметка меня и вывезла. А я невежда! Я ничего не знаю! И поэтому тоже Фабрис меня не любит! Сам он знает решительно все!

Орнифль. Ну так вот, читая Светония…

Маргарита смотрит на него.

(улыбается в ответ) или не читая его, мы узнаем, что именно это сочетание чрезмерного могущества и слабости, присущее хорошеньким девушкам, так же как и кесарям, делает их жизнь такой трудной… Юноша должен из кожи вон лезть, чтобы всякие там чиновники признали его человеком… А девчонке, которая еще вчера играла в классы, достаточно взбить волосы и появиться перед тобой — и ты уже чувствуешь, что готов ее выслушать.

Маргарита. Неужели вы не понимаете, что и это тоже порой приводит в отчаяние?

Орнифль. Что?

Маргарита. Благосклонность мужчин. Поэтому-то я и полюбила Фабриса. Потому что у него мои уловки успеха не имели. (Неожиданно восклицает, топнув ножкой.) Только уж слишком он скучен!

Орнифль (декламирует).

Юноша Счастье, Смеясь, танцевал. Юноша Честь На пути его стал.

Маргарита(смотрит на него, немножко повеселев). Очень мило. Это вы сочинили? Фабрис говорил мне, что вы писали когда-то очень милые стихи.

Орнифль. Все думают, что это я сочинил. Вот забавно. Но, увы, это стихи Пеги.

Маргарита(удивленно раскрыв глаза). Пеги?

Орнифль(с улыбкой). Да. Вижу, вам я мог бы сказать, что стихи мои. (Вздыхает.) Но два часа назад я решил, что отныне буду честен во всем, и я попробую продержаться еще хотя бы немножко. (Повторяет.)

Юноша Счастье, Смеясь, танцевал. Юноша Честь На пути его стал… Улавливаете смысл?

Маргарита(в свою очередь улыбается, видя, куда он клонит). Теперь вы объясните текст и выставите мне восемнадцать баллов, как тот, другой… От этого лет спасения!

Орнифль(с улыбкой). Спасение будет, когда вы состаритесь — ведь и вас со временем настигнет старость. А пока что надо смириться с высокими баллами, которые вы незаслуженно получаете. Но это не избавляет вас от выбора. Юноша Счастье и Юноша Честь. Их двое, и, увы, они никогда не сольются в одно лицо: придется выбирать.

Маргарита не отвечает.

За что вы полюбили Фабриса?

Маргарита (тихо, после минутного колебания). Он был беден, он презирал деньги… А в нашем доме с детских лет я без конца слышала разговоры про деньги, поэтому Фабрис показался мне необыкновенным человеком. И еще потому, что он всегда был печален… Папа нажил язву желудка оттого, что никогда не знает, заработает ли он еще один миллиард или окажется в тюрьме, но мои братья и мама вечно такие веселые!.. Мама — та просто пышет молодостью с тех пор, как начала стареть. И любовники ее тоже очень веселые! Так и кажется, будто в доме собрались шумные шаловливые подростки. И поэтому встреча с Фабрисом — таким серьезным и даже скучным — показалась мне необыкновенно увлекательным приключением!.. Мы решили, что убежим, куда глаза глядят, будем жить в бедности и ко всему относиться серьезно. Я стану вести хозяйство, мыть посуду. Каждый раз, как я захочу иметь новое платье, мы будем покупать Фабрису учебник — ведь знаете, сколько нужно книг студенту-медику! Каждый раз, как мне захочется куда-то пойти, Фабрис станет заниматься, а я сяду за машинку — печатать ему конспекты. А когда он защитит свой диплом, мы с ним уедем на край света — лечить негров… Мне казалось, что это будет такая достойная жизнь, по сравнению с жизнью в нашем птичнике в Отейле… Вот только… (Вдруг запнулась.)

Орнифль(мягко). Только что?

Маргарита. Своими разговорами о чести Фабрис сегодня разозлил меня еще больше обычного. Вот я и думаю: а что, если я такая же пичуга, и мне лучше вернуться в свой птичник? Может, это тоже неплохое развлечение — ни за что ни про что получать высшие баллы… Может, и счастье — тоже развлечение. И делать какие только захочешь глупости и когда захочешь, как вольная пташка, — тоже. (Кокетливо.) Вы это понимаете, вы, понимающий все?

Орнифль(в ужасе наблюдая за тем, как она у него на глазах превращается в хитренькую кошечку, внезапно кричит). Ко мне, Корнель!

Маргарита(растерянно). Что это с вами? Кого вы зовете?

Орнифль. Одного друга, которого вы, вероятно, не знаете!

В дверях появляется Маштю, за ним — Фабрис.

Маштю. Ты меня звал?

Орнифль(устремляясь к нему). Маштю! Я спасен! Входи же! Нет, не ты, Фабрис. Обожди немного. Пусть войдет один Маштю! (Захлопывает перед Фабрисом дверь.) «Умереть! Иль в дерзновении предсмертном — одолеть». Не вредно вспомнить Корнеля: «Умереть». Это всегда помогает. Стань в сторонку. Не шевелись. Молчи. Но оставайся. Мне нужен свидетель.

Маштю(насмешливо). Тут что — дуэль?

Орнифль. Да. (Подходя к Маргарите.) Детка… Девочка моя… Ведь, в конце концов, не будем забывать — хоть это и не так существенно, — что я гожусь вам в отцы. Все, что вы сейчас говорили, совершенно справедливо, но глубоко ошибочно! Сейчас я открою вам истину. В жизни существует только одна реальная вещь, только она утоляет голод, насыщает, как кусок честно заработанного хлеба. Это любовь. Все прочее — сладости, тающие во рту конфеты, от которых тошнит. Накидываешься на коробку, хватаешь одну конфетку, затем другую, потом третью, клянясь, что это последняя, а сам все тянешь и тянешь руку за новыми сладостями. Под вечер тебе жизнь не мила, и начинает мутить при виде опустевшей коробки. А в руках у тебя ничего не остается, кроме испачканной картонки и прилипающих к пальцам бумажек.