Ортодокс (сборник)

В монастыре свое, еще дореволюционное время.

Живут монахи по своим часам. По отношению к летнему московскому валаамское монастырское время на два часа раньше.

Когда в Москве пять утра, на Валааме самое время для начала утренней службы – три часа по полуночи.

Спасо-Преображенский Валаамский ставропигиальный мужской монастырь – не входит ни в одну из епархий (как это и водится со ставропигиальными монастырями), его наставник – святой игумен – сам патриарх.

Этот монастырь самый древний на севере Руси, самый первый. Отсюда – столбовая дорога к Богу.

У Валаама есть охранная небесная грамота. Несомненно.

Ангельские семена

Внешняя жизнь в монастыре воспринимается – как часть природы. И общественной природы. Есть ураганы, жара, дождь, мороз, засуха. Есть войны, революции, смена власти.

Всякие, одним словом, бедствия, которые надо перенести, пережить, и не падать духом, ибо с ними ничего нельзя поделать.

Случится война, стихийное бедствие, может быть землетрясение, смена власти и строя, ураган, – из-за чего монастырь придется восстанавливать. И все надо перенести.

Ничего физического, ничего материального не чувствуешь, не познаешь в монастыре. Но особая молитвенная сила изливается на всех. Нет ни болезней, ни страданий физических, но есть устремленность и устремление.

На Валааме пахнет миром во всех святых местах, то есть весь остров пропах миром. Валаам пахнет миром, хоть тресни. Маслицем божественным помазан остров. Еще при его обращении в православие. И вместе с ним все настоящие, прошлые и будущие прихожане его.

Валаам – это одна огромная церковь, здоровенный собор, выстроенный Господом по просьбе матери Его, Богородицы, на острове Ладожского озера. И мы тут все – прихожане этого небесного храма на земле. В любом месте этого храма ставь алтарь, освящай его, и молись.

Облик Валаамского монастыря – сила, уверенность, воля. И главное слово – воля. Воля, с которой пришли на остров монахи Сергий и Герман, воля, которая уберегает и возрождает жизнь на острове.

Валаам – место очень естественное, немного грубоватое, но без суеты и мишуры – очень функционально все и точное: все делается лишь затем, чтобы спастись. И более ни шагу, ни жеста, ни малейшего желания.

Валаамский монастырь среди всего прочего лечит и от истошной религиозности, обрубает всякий церковный романтизм, являя истинный труд православного монаха, трудяги.

Валаам – самый мужской из всех виденных монастырей. Здесь не до сантиментов – надо дело делать.

Ибо Валаам – это такая работа по созданию нового человека.

Это – работа по спасению.

Это – община, в которой пытаются жить праведно, спасаются. Спасаются. Просто спасаются. И все.

Валаам – это активная воля, это – реальная работа, созидательная, действенная, реально меняющая что-то в реальном мире.

Валаам – это мужская, грубая, ясная, твердая и очень интенсивная, стремительная работа по созиданию нового человека, исполненного божественной воли.

Сила и посвящение Валаама – это воля к Богу, божественная воля.

Отсюда и уверенность, и покой божественный в сердцах, умах. И на ветру Божественном эти люди стоят, не гнутся. Прямо идут.

Валаам – для делания, для действия, для практического переустройства человеческой души.

Валаам – это еще и мистика поступка, прежде всего – это мистика реального действия, реального поступка.

Валаам в русском православии, а лучше шире – во вселенском православии, – это крепость воли, это – основание воли православной, это – один из самых прочных камней Православия.

И в этом смысле каждая обитатель выполняет еще и узкоцеховую задачу в Православии и в русской православной церкви.

Поэтому закрытие монастыря, угасание его духовной жизни и духовной работы сказывается на всей деятельности русской православной церкви. Каждая обитель выполняет свою, ясно просчитываемую работу в церкви.

Десять гранитных поклонных крестов игумена Дамаскина стоят по всем валаамским островам. Это – отметины, своеобразные пометины, мол, это – наша территория. Монастырские засечки.

Кресты так поставлены, что под определенным углом зрения, кажется, что они являются частью природы валаамской, а валаамская природа частью этих крестов, так что кресты и Валаам проросли друг в друга.

Порой даже кажется, что кресты проросли из земли валаамской, а семена этих необычайных каменных растений занесены на Валаам ангелами.

Наблюдение это верно и для валаамских скитов, храмов и часовен.

Некоторые ангельские семена прорастают в виде крестов поклонных, другие, по каким-то, небесным, видимо, причинам, в виде часовен, храмов, и даже настоящих скитов.

Конечно, прорастают не абы как, а исключительно молитвами монахов, братии и простых, безвестных чаще, паломников, вера и сила молитвы которых зачастую ничуть не слабее, а равна или выше монашеской.

Паломники

Зачем они все едут в монастыри? Богатых среди них нет. Много бедных, еле-еле сводящих концы с концами, много сирых, очень много несчастных, обделенных судьбой и собой.

Людей много. Разных. Разные типы. Я не могу сказать про них, что они похожи в своей истовости. Они сходятся в одном – у них у всех есть надежда, вера в чудо. Они едут в монастырь за чудом.

Много здесь сейчас бывает случайных людей. Случаются некрещеные. Их крестят.

В монастыре не принято спрашивать друг друга о причинах, приведших в монастырь. У каждого своя беда. Не о туризме речь, туризм во внимание не берется, туризм не считается, ибо не о туристах речь, ибо паломнический туризм – это также своеобразное подаяние. Ведь нищий никак не оценивает подающих, поскольку подающие – не цель, а цель – это просьба о милости. Впрочем, впрочем, ведь появление туриста не случайно в храме. Кто не хочет идти туристом в храм, тот пойдет туристом не в храм, а в иное место.

В монастыре все равны – это высшая земная демократия.

Монахи молятся, а мы жируем. Но и мы не жируем. Мы все вместе.

Монастырь – это особая часть Церкви.

Помимо развития и становления новых и великих, – часто выдающихся, но и практически всегда особенных образцов ума и духа, посредством отрицания человеческих привычек, потребностей и свойств, – монастырь это еще и огромный лечебный пункт по оказанию первой душевной помощи.

У всякого паломника есть нужда, когда он приезжает в монастырь.