Оружие Победы

Формулировка была краткой и расплывчатой — «за крупное изобретение в области машиностроения». Было изначально странно: завод выпускает суда, а премия присуждается совсем в другой области.

Табу молчания долгие годы скрывало их работу. Пришло время о ней рассказать.

Осень 1973 года. На Ближнем Востоке разгорается новая арабо-израильская война. Египет, потерпевший сокрушительное поражение в 1967 году, готовился взять реванш. Президент республики Анвар Садат метался в выборе военных советников. Америка, обещавшая помощь за удаление из страны советских военных спецов, подвела. Тогда Анвар Садат продлил «военно-политические льготы» Советского Союза на пять лет.

В Каир вернулись советские военные. В названии разработанной операции «Шарора» — «Искра», чувствовалось их влияние. Именно из этой искры должно полыхнуть пламя войны.

По сценарию планировалось форсирование Суэцкого канала. И это была уже отдельная операция — «Бадр», названная по местности между Меккой и Мединой, где в 624 году мусульмане победили язычников.

Восточный берег канала представлял укрепленную линию, которую ее создатель, израильский генерал Бар-Лев, считал неприступной. За высокими земляными валами скрывались позиции минометчиков и артиллеристов. В землю были вкопаны цистерны с нефтью. В решающий момент предполагаемого штурма, ее по специальным желобам должны были сбросить в канал и поджечь. Перед десантом первой волны должна встать стена огня.

Операция «Бадр» предусматривала штурм вала в лоб, с воды. Другого варианта не было. Для начала авиация и дальнобойная артиллерия давила огневые точки, затем шел десант на моторных лодках и за ними понтонеры наводили мосты для пропуска военной техники.

Арабским военным казалось, что понтонные мосты — это самое слабое звено операции. Мост в один час не наведешь, а там налетит авиация противника… Советские военспецы заверили, что все будет в порядке.

Штурм вала назначили на б октября. Для израильтян это был праздничный день «Иом Кипур» — «судный день», для арабов — «Рамадан». Праздники были священны, и вероятность начала войны именно в этот день казалась минимальной.

Но точно в 14.00, когда солнце начало слепить глаза защитников вала, египетские «МиГи» обрушили бомбовый и ракетный удар. Тут же от западного берега отчалил десант — сотни резиновых моторных лодок с солдатами. За ними к створам будущих мостов выкатили понтоны. Все расчеты состояли из советских офицеров, переброшенных из Одесского военного округа. Прибыв в Египет, они успели потренироваться на Ниле.

Паромами к валу перебросили пожарные машины, которым предстояло размыть проходы.

В это время вдоль западного берега росла лента моста. По сигналу катера развернули ее поперек реки и точно соединили берега. Через 35 минут после начала штурма понтонеры доложили: «Мосты наведены, проходы в насыпи готовы!»

Израильское командование было в шоке. Оно не понимало, как арабам удалось так оперативно навести переправы. Ни в одной стране инженерные войска не имели таких «быстрых» в наведении мостов. И только американские советники, находившиеся в израильской армии, знали: такие понтонные средства есть у русских.

Американцы их уже видели во Вьетнаме. Русские называли свои переправы ПМП — понтонно-мостовые парки. Именно с их помощью части вьетнамской национальной армии внезапно преодолевали реки и в конце концов лишили американские войска инициативы.

Понтонно-мостовой парк — ПМП, за который его создатели получили Ленинскую премию.

Ко времени арабо-израильской войны парк ПМП уже десяток лет состоял на вооружении инженерных войск Советской Армии. По отзывам военных экспертов, это был лучший в мире понтонный парк и аналогов ему не было.

Техническая судьба понтонного парка была трудной и даже временами критической. В 1947 году старший научный сотрудник 15-го Центрального научно-исследовательского инженерного института Министерства обороны СССР Юрий Глазунов получил задание на проектирование «механизированного мостового парка».

Понтонные переправы появились в русской армии в 1759 году и за три века они лишь улучшались, не меняя принципиальной конструкции. Это были все те же понтоны-опоры, на которые укладывались прогоны и щиты настила. Громоздкая и хлопотная в сборке конструкция.

Улучшение существующих парков Глазунова не устраивало. Он решил понтоны, прогоны и щиты настила соединить в одно звено, сложенное «гармошкой». Звено сбрасывалось в воду, раскрывалось и семиметровый пролет моста был готов к сборке.

В такое трудно было поверить. Аналогичные мосты собирались часами и не одним десятком человек. И Глазунову не поверили…

Производство понтонов в Навашино было одним из самых закрытых. Как свидетельствуют архивные документы, работы над понтонными парками начались здесь в 1933 году.

Холодным душем изобретателя остудили в Научно-техническом комитете инженерных войск МО СССР. Там ему посоветовали больше не увлекаться фантазиями и закрыли тему.

Глазунову помог знакомый офицер из военного отдела ЦК партии. Он предложил выйти на замминистра обороны маршала Жукова.

Достаточно было звонка, как руководство Научно-технического комитета было на ковре у высокого начальства.

— Мне звонили из ЦК, спрашивали, обоснованно ли закрыта тема по разработке понтонно-мостового парка.

— Действительно, мы закрыли эту тему, — ответил председатель НТК. — Она необоснованная и даже фантастическая…

— А вот авторы темы уверены, что можно достичь результата. — сказал Жуков.

— Авторы всегда так считают, товарищ маршал Советского Союза…

— Сколько они просят денег?

— 860 тысяч.

Жуков засмеялся:

— Всего-то? А вдруг получим действительно фантастический парк?..

Тему восстановили. Деньги выделили. Но потребовалось еще 12 лет, чтобы проект передали в промышленность.

Несмотря на успешные испытания опытного образца, в Военно-инженерной академии новинку восприняли тоже холодно. Понять ученых было можно: у них уже был готов свой проект.

При голосовании лишь три голоса перевесили в пользу ПМП, но это ничего не решало. Навашинскому судостроительному заводу, который уже три десятка лет строил понтоны, передали на дальнейшую разработку все-таки два проекта.

Дороги войны пролегали и через реки.

Вот как об этом вспоминает бывший в то время заместителем главного конструктора завода Михаил Иванович Щукин:

«Новый мост-ленту планировалось „приспособить“ под технологическое оборудование завода. Транспортным автомобилем выбрали КрАЗы.