Оружие современных войн. Боеприпасы, системы управляемого вооружения и меры противодействия их применению

Несмотря на то, что войны в Ираке и в Югославии предоставляли возможность оценить изменившийся характер боевых действий, этого не было сделано ни в России, ни на Украине.

Как пишет Андрей Маркин в своей статье «Тактические уроки двух последних войн Ирака для общевойскового командира» («Солдат удачи» № 5–6 (176–177) май-июнь 2009): «…В ходе первой войны в Ираке (1991) и на допартизанском этапе второй войны (2003), господство в воздухе решило многое, но не все. Бои между подразделениями иракской армии, мало пострадавшими от воздушных налетов, и сухопутными подразделениями антииракской коалиции, при отсутствии поддержки с воздуха, имели место. Все они были проиграны иракской стороной без причинения сколько-нибудь существенных потерь противнику. Списать это на общее превосходство врага было бы чрезмерным упрощением. Иракская армия была вооружена все же не камнями и дубинами, и далеко не все дезертировали с поля боя. Не следует также ограничиваться оперативно-стратегической оценкой войны, нужно рассматривать ее тактические уроки. Особенно в связи с тем, что Российская армия далеко не всегда может рассчитывать на материальный паритет с рядом потенциальных противников».

Поэтому мало удивительного в том, что у обоих сторон конфликта приходилось наблюдать, как пехота пытается наступать в пешем порядке за танками, что часто приводило к ее отсечению от бронетехники стрелковым огнем, после чего бронетехника уничтожалась.

Хотя отсутствие хорошо защищенной бронетехники у сил ДНР привело к большим потерям в боях за аэропорт Донецка, подобное использование пехоты продолжало повторяться еще не раз.

Одновременно колонны бронетехники украинской армии нередко попадали в засады, и, после того как пехота, находившаяся в грузовиках и на броне, рассеивалась огнем, танки начинали расстреливаться средствами противотанковой борьбы, как на полигоне.

Также следует отметить, что, к примеру, БМП-2, показав себя хорошо для ведения огневой подержки пехоты и для выполнения задач по разведке и сопровождению колонн, для ведения боя с пехотой «под броней» оказалась просто непригодной, так как ее броня с броней танков, которые она была должна прикрывать, не шла ни в какое сравнение.

Соответственно и разработанная еще в 80-х годах тактика боевых действий в паре танка и БМП в данном случае была невозможна.

Хотя опыт боевых действий в Косово и Метохии в 1999 году показал, что большое скопление бронемашин представляет хорошую мишень для авиации, и потому командиры подразделений армии Югославии стремились максимально разредить боевые порядки с маскировкой бронетехники в условиях полного господства авиации НАТО в воздухе, в ходе боевых действий на Донбассе можно было часто наблюдать, как колонны бронетехники периодически накрываются артиллерией и авиацией противника.

Сама необходимость разрежения боевых порядков противника до войны в Донбассе многократно оспаривалась тем, что надо войска прикрывать системой ПВО. На практике же командирам подразделений и частей пришлось сталкиваться с недостатком сил и средств ПВО и превосходством противника в воздухе.

Также давно было уже известно, что современные средства противотанковой борьбы, которые пехота, якобы, и должна подавлять огнем с ходу, в основном находятся под защитой брони или укрытий, а пехотный огонь не может быть прицельным, так как стрелки должны вести огонь в движении.

Вряд ли можно сочетать скорость танков и БМП в бою (минимум 20–30 км/ч) со скоростью тяжело нагруженных солдат, которая вряд ли может превысить в 5–6 км/ч. О подобном противоречии не раз уже указывалось, об этом, в частности, писал майор Баранов в статье «О способах атак» [4] , на основании чего давал рекомендацию, что пехота должна идти в атаку под укрытием брони.

Очевидно что наступая в одних порядках с танками, БМП не имели нужды в повышенных требованиях к их огневой мощи и амфибийности. Главным требованием, предъявляемым к БМП, является бронезащита, даже, возможно, лучшая, чем у танка, и не случайно, что в американской армии прорабатывался вопрос о создании новой БМП на танковой базе, взамен не особо удачной БМП М-2 Bradly. Ведь само создание БМП было вызвано не необходимостью увеличить огневую мощь войск, а улучшить защищенность пехоты.

4

Военный вестник. 1991. № 3.

Сами БМП же нужны для переброски пехоты до тех рубежей, за которыми начинается труднопроходимая и опасная для танков местность.

Так, Германия, развивая свою БМП Marder-2, увеличила ее вес до 42 тонн при вооружении 50-миллиметровой пушкой. Однако такое развитие все равно не уравняло защищенность танка и БМП, а к тому же было делом довольно дорогостоящим и небыстрым. Не важно, насколько современными будут образцы боевой техники, важно, какова будет скорость перевооружения новой техникой.

Как раз подобное решение сегодня имеется в виде переоборудования устаревших танков в так называемые «тяжелые» БТР.

Тяжелые БТР (согласно западной классификации — Heavy Armoured Pensonnel Carrier) создаются на базе танков. Еще в ходе операции в Нормандии 1944 года вследствие больших потерь канадцы создали 72 БТР Priest Kangaroo, взяв за основу американскую гаубицу М7 Priest (на базе танка Sherman), с которой было снято 105-миллиметрвое орудие. И этот БТР перевозил два десятка человек. В дальнейшем новые БТР канадская армия получила переустройством танков РАМ (ПАМ), созданных на основе американских М3 Lee Grant, и эти БТР в количестве около трех сотен очень хорошо себя показали в боях, снизив до минимума потери пехоты. В дальнейшем канадцы создали БТР Grizzly на базе американских танков М4AZ Shermah, и эти БТР были способны перевозить десяток солдат. Все указанные канадские БТР имели слабое место — отсутствие крыши, но в целом для того времени их создание было делом весьма передовым.

В ходе арабо-израильской войны американская армия обнаружила, что американские БТР и М113 являются весьма легкой мишенью и к участию в боях с хорошо вооруженным противником не приспособлены. Установка дополнительных бронемодулей Toga и динамической защиты Zelda особо положения не меняла. Один из массовых эксплуатантов M113 — израильская армия решила использовать снимавшийся с вооружения британский танк Centurion, с которого снимались дополнительные модули брони и динамической защиты. Вооружение нового БТР Nagmashot (Nose qeisot meshurjen — это БТР на иврите, а "Shot" — название в Израиле танка Centurion), состояло из четырех пулеметов калибра 7,62.

Вследствие увеличения минной опасности и использования боевиками «Хезбаллах» фугасов мощностью 30–50 кг на БТР Nagmashot была проведена модернизация с целью усиления бронезащиты дна, в результате чего возник БТР Nagmachon. Помимо экипажа из трех человек эти БТР перевозили десант в 4–5 человек.

ФОТО 1. БТР Nakpadon

ФОТО 2. БТР Nagmachon

На базе БТР Nagmashot были также созданы пятидесятитонные БТР Puma (Poretz Morshim Honta-safi), оснащенные минными тралами и ракетной системой залпового огня Carpet, применявшей термобарические (аэрозольные) БЧ ракет для проделывания проходов в минных полях. Этот БТР был вооружен также тремя управляемыми дистанционно 7,62-мм пулеметами FN MAG и одним 60-мм минометом, устанавливаемыми в модуль управления вооружения Samson.

Еще один подобный БТР Nakpadon, созданный в варианте ремонтно-эвакуационной машины, был оснащен более мощным двигателем Continental AVDS-CA (622, W) при улучшенной бронезащите.

ФОТО 3. БТР Puma

Армия Израиля для создания тяжелых БТР использовала и захваченные у арабов танки Т-54 и Т-55 (в израильской армии соответственно Tiran-4 и Tiran-5), оснащавшиеся здесь новыми двигателями и 105-миллиметровыми пушками. При модернизации в БТР эти танки оснащались двигателями Detrot+Diesel 8V-71TTA и трансмиссией Allison НТ6–411–4, что давало возможность установить двери с правой стороны задней части корпуса. Несмотря на то, что башня была снята, масса этого БТР Achzanit была увеличена до 44 тонн (36 тонн у Т-54 и Т-55) вследствие установки дополнительных модулей брони.