Осада

А тем же вечером был звонок от самой звезды, прочитав интервью, она чем-то осталась недовольна и пригласила меня к себе. И по ее собственным словам, предложила сделать по-быстрому то, ради чего я и пришел.

Так что через день уже я мог попасть на вторую полосу собственной газеты.

Как раз в то время мой бывший начальник, уже в ранге главы управления пресс-службы и информации, был вызван президентом в Сочи и по прошествии четырех дней пригласил уже меня в Бочаров ручей. Предложил как своего заместителя президенту, помянув о цикле статей о российско-польских отношениях. После которых меня и спихнули в отдел звездных сплетен, от греха подальше. А вот Денису Андреевичу статьи понравились, хотя тон их был резковат. Он долго со мной беседовал о пустяках и о важном, и я буквально грыз ногти от невозможности предоставить на его суд свежий материал по заинтересовавшей его теме. О чем и обмолвился собеседнику. И вероятно, вследствие этой обмолвки сменил и профессию, и сферу деятельности. Перебравшись в управление под крыло своего начальника, а год назад, когда того отправили в отставку, занял его должность, к тому же став еще и помощником Дениса Андреевича.

Тем временем, Милена, наконец, открыла глаза, и потянулась. Затем увидела меня. Улыбнулась, знакомой детской улыбкой. А ведь когда-то я обожал ее такую – еще не успевшую проснуться. Она зажигала во мне неведомую прежде страсть – этот угловатый ребенок, никак не становящийся женщиной.

– Привет, красотка, – повторил я. Милена недовольно взглянула, очевидно, ожидая каких-то моих действий. Кофе, сигареты, тосты с джемом. Совершенно так же, как и год назад. Осталось дождаться нетерпеливых ее указаний, сделанных писклявым, чуть хриплым со сна голоском

– Я жду, – и потрясла головой, приходя в себя окончательно. Заметила, что находится в машине. – Мы разве с тобой вчера катались? Я не помню. Вроде одна была. Ты что же – бросил Вальку?

Следующие четверть часа я, теряя время и терпение, объяснял ей, что именно произошло нынешней ночью. Она только пожимала плечами, барабанила по банке джин-тоника, крепко зажатой в мелко трясущихся руках. Наконец, что-то прояснилось в ее затуманившейся головке, она произнесла:

– Да, Борис Николаевич. Конечно. Дедушку я сбила. Но он обманул, прикинулся мертвым. А потом ушел. Представляешь? Я патрульных разыскала, чтоб ему, типа, помочь. А он, блин, взял и ушел. Прикинь, какое гадство. Никак от него не ожидала.

И тут же:

– А значит и ночью я не с тобой тогда. Мне почему-то показалось, что с тобой. Я еще удивилась потом, чего это ты такой робкий стал. Ну и ладно, – добавила она после паузы, разглядывая свой топик с символикой «Блюмарин». – Хорошо, они мне поверили тогда, дорогу обыскивали, особенно тот… ну с которым… он еще без усов был и на тебя похож…. Да, мы же пуговицу нашли. И они еще чего-то наковыряли с моего бампера. А еще банки не найдется? – она протянула мне пустую. Я покачал головой. – Обидно. А знаешь, почему я так рано из «Голицына двора» смылась? Жуткая история, но я тебе расскажу. Мы все-таки вместе были.

– Послушай, ты не могла бы…

– Потом, все потом. Прикинь какая вышла история. Я встретилась с Леночкой Домбаевой, ну с «Муз-ТВ», ты ее знаешь.

– Откуда?

– Она там ведущая, так что должен. Как будто телевизор не смотришь. Я хорошо помню, как по ночам таращился, когда это в Армении… как его Эчмиадзин… да? Когда его бомбили. Не отрывался до утра, вместо того, чтобы на меня…. А ты меня этим Эчмиадзином просто задолбал тогда.

Она была права. Телевизор и тогда, и теперь я смотрел практически в обязательном порядке, но в основном новостные каналы. Нет, еще мы вместе смотрели тогда ночные каналы и занимались сексом под фильмы нужного содержания. Она это очень любила. Сравнивать, как у них и как у нас. Находить недостатки. А потом требовать исправить.

– Давай вернемся к сбитому.

– Да, к дедушке. Знаешь, я вчера с Леночкой попробовала. Первый раз. Нам номерок дали в «Голицыном дворе». Леночка знает такие приемы. Голова кружится. Мы еще нюхнули ромашки потом, она поехала на эфир… кажется, или после него,… а я…домой, наверное. Я ведь домой ехала?

– Домой, – снятый ей пентхауз находился на набережной. Против воли я спросил, сам не понимая зачем. – Чего это на тебя нашло?

– Что я дедушку сбила? Так он сам представляешь, по разделительной шатался. Я пыталась его дважды объехать, а он как неродной, все под машину норовил. А потом отлетел и так странно руками начал размахивать, когда катился к обочине. Я думала, все. У меня сердце в пятки, кажется…

– Я о Леночке.

– Ну в жизни же все надо попробовать. Разве нет? тем более внезапный секс, это же тренд сезона…. И, надо думать, и тебе было интересно с нами двоими тогда… тем более, сестрами.

Я пожалел, что вообще включил диктофон. Подобного ни ФСБ, ни кому бы то ни было вообще нельзя давать послушать.

– Он просто стоял посреди улицы или же шел откуда-то?

– Шел… стоял… Наверное, шел. Только странно, у него что-то с головой было, потому как… а знаешь, я только сейчас вспомнила, я же еще со Светкой Шульгиной, ты ее не знаешь, год назад хотела, а она меня развела тогда. Мы поцеловались, а она влепила пощечину. Прикинь?

– Я спрашиваю, что дедушка, шел откуда-то или нет.

– Не бесись. Я дойду до твоего дедушки. А Светка потом с Ритой Ноймайер трахнулась в «Обломове», публично, на спор, да мне еще докладывала, как это было интересно и весело…

– Мила, давай про дедушку, ты говорила…

– Да мне показалось, что он шел. Сперва шел, а потом остановился. Как меня увидел. Или еще раньше.

– С кладбища?

Она вытаращилась на меня.

– Какое кладбище? Там же стена.

Я понял, что большего от нее все равно не добиться, себе дороже. Потому предупредил Милену, чтобы она ждала меня здесь, никуда не выходила, ну хорошо, если по-маленькому, то быстро, а потом покинул ее, отправившись за угол. По пути позвонил Валерии, она наконец сняла трубку. При этом удивление в голосе звучало неподдельное.

– Артем? Я думала, ты в душе, как обычно.

– Я уже на кладбище. Кстати, вместе с твоей сестрой. Эта нимфоманка проторчав всю ночь в каком-то клубе, и по дороге ненароком сбила покойного первого президента. Теперь ее допрашивают сотрудники ФСБ.

Пауза. Валерия пыталась придти в себя.

– Я только проснулась. Слушай, ты вообще в порядке? И, кстати, что там с Миленой?

Пришлось объяснять поподробнее. Тем временем, я добрался до места, где Милена сбила президента – там все еще стоял сотрудник ДПС, а на асфальте мелком были отмечены два кружка. Сейчас уже пустые. Их он охранял, что ли. Позади него стоял заборчик из рабицы с трафаретной надписью «Прокладочные работы ведет СУ-42». Я подошел, молча махнул удостоверением и заглянул вниз.

– Ты не могла бы подъехать за сестрой? А то к ней ФСБ пристает с допросами. Толку никакого, но все же.

– Ну конечно, – фыркнула она. – С чего ради я попрусь туда. Или ты тоже во что-то вляпался?

– Нет, но…

– Тем более, не поеду. Лишний раз видеть эту… – дальнейшее мне было известно. Я особенно не и рассчитывал, что неприязнь сойдет на нет.

Я заглянул в раскоп.

– Валя, извини, я на минутку прервусь. Тут очень интересная идея возникла, насчет президента.

– Да уж, – немедленно отозвалась моя возлюбленная, – ты лучше прервись. Мне кажется, вы на пару косячок забили, перед тем, как позвонить.

На месте раскопа широкая труба, непонятного мне назначения, делала небольшой поворот градусов на двадцать и уходила в сторону Лужников. Врез, который сделало СУ, пришелся как раз на угол трубы. Спуститься туда было делом несложным – благо деревянная лесенка, позаброшенная строителями, оставалась на месте.

Я пробрался в трубу, чертыхаясь, по поводу выброшенного вчера костюма – если б знать наперед, он бы мне сейчас еще раз пригодился, а так пришлось портить совсем новый. И тут же столкнулся с охранением – двое в «Боско ди Чильеджи» немедленно тыкнули в меня «Макаровыми». Я развернул удостоверение. Через минуту пристального изучения изгвазданного меня – они таки успели приложить спиной к трубе, пока забирали документы, – я был принят за своего и доставлен к главному. Спецы в синих халатах что-то сковыривали со стенок трубы и лестницы.