Осажденные камнем

Лила принялась деловито сновать по комнате. Она нашла мягкую тряпицу, смочила ее водой из кувшина и начала отмывать засохшую кровь с лица Бэннона. Она терла кожу так сильно, словно намеревалась смыть еще и веснушки. Морасит промокнула его пересохшие губы, а затем протерла шею. Она так пристально на него смотрела, словно оценивала товар или готовила его к продаже придирчивому торговцу.

— Я просто хочу лечь и отдохнуть, — сказал он, чувствуя неловкость.

— Рано. Ты прошел через такое же тяжелое испытание, как бой на арене. Ты потный, твои мышцы тверды и скованны. Ты еще не готов заснуть.

Вошли две служанки, неся тарелки с виноградом, сыром, двумя твердыми рулетами и порезанным мясом яксена. Рот Бэннона наполнился слюной. Мандарина было недостаточно.

— Может, я и правда не готов спать.

Женщины задержались спросить, не нужно ли что-то еще, но Лила выпроводила их.

Бэннон жадно впился в один из рулетов, а потом съел сыр и горсть сочного винограда. Он глотал еду, почти не жуя.

Пока он ел, Лила дернула его рубашку, но жесткая от грязи и крови ткань прилипла к ранам на его спине. Разочарованно ворча, она кинжалом распорола рубашку. Бэннон вскрикнул от удивления, но она отодрала ткань и швырнула ее на пол.

— Все равно уже порвалась.

Бэннон жевал ломтик мяса, наслаждаясь его пряной сочностью. На остальное он едва обращал внимание.

Когда он остался без рубашки, Лила влажной тряпицей протерла его спину, а затем грудь, и Бэннон расслабился. Всего несколько часов назад он был уверен, что его казнят. Он отстранился от подноса с едой и сел на край постели. Закончив протирать грудь, Морасит встала позади и принялась разминать его плечи, спускаясь по спине. Обычно наставницы причиняли подопечным непомерную боль, но сейчас все было в точности наоборот.

— Ты умеешь не только драться, Лила. Я рад.

— У меня много умений. — Она положила ладонь ему на грудь и резко толкнула, повалив на кровать, чтобы удобнее было снимать сапоги. — И ты прекрасно это знаешь.

— Что ты делаешь? Я устал, у меня все болит.

— Ты прошел через великую битву, — ответила она. — Я... волновалась и рада, что тебя не убили. Хочу выразить благодарность.

— Спасибо, но в этом нет необходимости.

Лила никогда не принимала отказов.

— Того требует честь.

После тяжелых дней тренировок в ямах она объявила его своим любовником, пообещав «в награду» плотское удовольствие, хотел он этого или нет. Она не оставляла выбора.

— У тебя есть силы сопротивляться мне?

— Я больше не твой пленник, — напомнил он.

— Но все еще мужчина, — хрипло ответила она. Неуловимым движением пальцев Лила расстегнула полосу кожи на своей груди и позволила одеянию соскользнуть на пол. — Мне больше не нужно тебя заставлять.

Бэннон, ощущая израненной спиной холодные простыни, смотрел на обнаженную Лилу, которая наклонилась вперед и забралась на него. Он вспомнил трех прекрасных послушниц Твердыни — Одри, Лорел и Сейдж. Они стали его первыми любовницами и подарили удивительные ночи удовольствия, сменяя одна другую. Но потом извращенная магия Госпожи Жизнь превратила трех красавиц в монстров.

Могло ли быть по-другому? Могла ли закаленная Морасит превратиться в мягкую и чувственную женщину? Когда Лила склонилась, он ощутил тепло ее кожи, вдохнул мускусный аромат и вспомнил, какой она была безжалостной. Железная наставница заставляла его выполнять свои требования. Она запугивала его. Сейчас, глядя на нее, он видел, что она стала теплее. Что-то изменилось. Лила прикоснулась к нему с намеком на нежность.

Он нерешительно поднял руку и погладил обнаженную кожу ее спины, чувствуя загадочные символы. Когда он провел ладонями вниз, ему показалось, что он пальцами читает магическую книгу.

— Я спасла тебе жизнь, мальчишка, — сказала Лила. — Ты должен меня вознаградить.

Бэннон не мог с этим поспорить.

Глава 51

Утрос смотрел на кровавую линзу, не в силах оторвать взгляд от возлюбленной Мэджел, о которой тосковал с момента ухода из Ороганга. Он поклялся завоевать мир для ее мужа, но его сердце принадлежало ей. Он помнил ее острый подбородок, аккуратный носик и полные губы, которые целовал так много раз.

Теперь она превратилась в кошмар. Лицо было лишено кожи. Глаза уцелели, но веки были срезаны, чтобы она смотрела, что муж делает с ее телом. Мышцы челюсти походили на полоски красной кожи. Когда она говорила, ее зубы клацали, показывая язык.

— Утрос, любовь моя! Ты меня звал.

Он пораженно смотрел через линзу. Даже дух Мэджел был изуродован как вечное напоминание о том, что Керган лично наказал ее.

— Утрос, почему ты не говоришь со мной? — взмолилась она, подходя к своей стороне стекла. — Ты звал меня через завесу.

Несмотря на ужасные увечья, в ее глазах узнавалась женщина, которую он ласкал и любил. Звавший его голос принадлежал Мэджел.

— Ох, Мэджел, — сказал он. — Владетель и духи, что он с тобой сотворил?

— Форма духа не важна, — сказала она. — Главное — это сердце и душа.

Ава и Рува отступили, наблюдая за беседой. Они были зачарованы тенями душ, таившихся в зеленоватом тумане в линзе.

Внимание генерала было сосредоточено на возлюбленной, и он услышал мудрость в словах женщины.

— Это было так давно, Мэджел, — тихо сказал он. — Я покинул Ороганг и завоевал много земель, как и поклялся. Мы прошли по Древнему миру, отправляя в столицу доклады. Я выполнял приказ Железного Клыка... но неимоверно скучал по тебе.

— Но я уже была мертва, — сказала она. — Как и мой муж. Ты сражался напрасно.

— Не напрасно. Я сражался ради... нас. Я должен был доказать, что предан императору. — Ему было больно говорить это, и он заставил себя отвернуться от ужасного облика Мэджел. — Я не собирался уходить так надолго, любовь моя. Века в преисподней наверняка были для тебя мучением, но я все это время был камнем. Я не мог ничего сделать, не мог присоединиться к тебе.

Мэджел смотрела на него своими лишенными век глазами.

— За завесой время ничего не значит. Моя смерть была словно вчера, а может, вечность назад. Утрос, моя тоска по тебе способна превратить в вечность каждое мгновение.

Он протянул руки, но не прикоснулся к стеклу. Он хотел обнять ее, хотел вспомнить, каково это. Единственный способ воссоединиться с Мэджел — умереть. Если только Владетель позволит им быть вместе.

Присмотревшись к нему, она встревожилась.

— Твое лицо, Утрос! Что случилось?