Осел и морковка

Люди нам не встречались, никто уже не рисковал идти в горы, поэтому я сняла с Бака личину пса, но свою оставила. Она мне не мешала, а ослик никак не мог привыкнуть к виду лап без копыт.

Бак на удивление легко шел по почти вертикальным склонам, особенно если ему не мешали крупные камни. Я просто не верила своим глазам: как он с этим справляется? На осыпях же я ему отчаянно завидовала: его копытца не стронули ни один камешек. По сравнению с ослом я чувствовала себя неуклюжей медведицей, хотя тут и она дала бы мне фору.

Третий и четвертый день пути ничем не отличались от второго. Я немного втянулась и шла уже более уверенно, хотя на скорости это никак не сказывалось, все равно торопиться не получалось. Больше всего меня пугали слова того мужичка из Сиразы про закрытие перевалов. Кажется, это значит, что в горах выпадет снег пройти станет невозможно. А к тому шло.

Чем выше я забиралась, тем становилось холодней. Пришлось вытащить купленные внизу меховые вещи и надеть. Только сапоги я оставила прежние, очень уж привыкла. Зато под них я напялила теплые носки из шерсти местных коз, чтобы ноги не мерзли.

Вообще вопрос замерзания стоял остро, особенно на привалах. Теперь ночи я проводила в обнимку с осликом: от него шло тепло, как от печки, а с другой стороны горел мой магический костерок. Все яснее становилась глупость моей затеи: в одиночку перебраться через перевал в преддверии зимы.

На пятый день пошел снег. Поначалу он был легкий и пушистый, как у меня на родине. Долетал до земли и сразу таял. А под вечер повалил крупными мокрыми хлопьями. Я с трудом в наступающей тьме нашла укромное местечко под выступом скалы, затащила туда несчастного Бака, разложила повозку и поставила ее на ребро, отгородив нас от внешнего мира.

Очень удачно сделала. Я заклинаниями прилепила полог одним краем к скале, а другим зацепила его за повозку, и снег к нам практически не попадал. Внутри нашей импровизированной палатки полыхал костер, варилась каша, Бак жевал очередную морковку, а снаружи бушевала стихия.

Если бы вслед за снегопадом ударил мороз, мы бы так и остались в ледяном плену до весны, когда бы нашли наши милые трупики. Моих сил и магии надолго бы не хватило.

Но к счастью к утру началась оттепель, снег растаял, превратив горы в нечто скользкое о мерзко чавкающее, но проходимое. Мы отправились дальше, и я все больше радовалась, что у меня есть такой отличный длинноухий товарищ.

Годы воспитания Вэнем не прошли для Бака даром, это был на редкость умный и прагматичный осел. Поразительное дело, на равнине, если ему что не нравилось, он орал, не стесняясь, а в горах ни разу себе этого не позволил, будто знал, что здесь шуметь опасно.

Свой ум Бак доказал в тот же день. От усталости у меня на скользкой дороге подвернулась нога, да так неудачно, что я плюхнулась в жидкую грязь и поехала по склону вниз. Но это не овраг, а горы. Склон заканчивался самой что ни на есть настоящей пропастью. Может, не очень глубокой, но мне хватило бы. Я пыталась сгруппироваться и за что-нибудь зацепиться, чтобы задержать падение. Без толку. Применить магию в такой ситуации не удавалось: для нее нужно хоть минимальное состредоточение, а попробуй сосредоточься, когда едешь на брюхе прямо в пропасть и не можешь даже затормозить. Единственное, на что меня хватило, это не выпустить из рук повод моего дорогого ослика.

Он сразу все понял и потянул меня назад на тропу. Не остановил, но движение замедлилось. Я смогла притормозить и сумела-таки обкрутить повод вокруг левого запястья, захлестнув петлю. Как я потом благословляла судьбу, что запястье было именно левым!

А дальше мы ехали вместе и так бы и закончили жизнь в пропасти, если бы не Бак. Он все же остался стоять на своих четырех, это я пузом пахала землю. А четыре ноги — это вам не две. Он ехать-то ехал, но еще умудрялся ими перебирать, сдвигаясь не только вниз, но еще и вбок. Когда я уже готова была прощаться с жизнью, он доковырялся до здорового обломка скалы, торчащего из склона, и зацепил об него ремень повода. Да — да, сделал это вполне осознанно: мотнул головой и перебросил петлю так, что она намертво застряла.

Большего не смог бы сделать никто. Мое сползание прекратилось. Сам ослик прижался к каменюке, как к родной маме, и покидать это убежище не собирался.

У меня появился шанс. Та рука, которую захлестнуло поводом, была уже синяя и болела адски, так что пришлось действовать другой. По пядям я преодолевала расстояние до скалы, подтягиваясь всем телом. Два раза чуть не соскользнула обратно, но обошлось. Наконец добралась и даже сумела подняться на ноги. Осторожно отцепила повод от раздувшейся и потерявшей чувствительность руки и прикрепила его к поясу, держась за камень, перебралась поближе к Баку и долго стояла без движения, перемогаясь, пока несчастную поврежденную руку разрывало от боли. Это восстанавливалось кровообращение.

С трудом мы с Баком вылезли обратно на тропу, грязные, мокрые и злые. Добрались до мало — мальски приемлемого места, где можно было остановиться, и дальше не пошли. Я лелеяла свою поврежденную руку, а ослика наградила тремя вкусными сочными морковками. Не зря я у торговца в Сиразе приобрела целый мешок!

На следующий день ветер подсушил тропу и идти стало легче. Но холод пробирал до костей, потому что шли мы теперь по открытому месту. Переночевали в палатке, которую я сделала из тента, обогревались даже не костром, а маленьким язычком пламени, спрятанным в глубокую миску. Упрямый и вредный Бак вел себя кротко и мило, как ласковая кошка. Боюсь, это на него так повлияли лишения. А наутро, не успели мы двинуться в путь, как увидели, что тропа, поднявшись на очередную каменную глыбу, начала спуск в долину. Мы преодолели перевал.

Воздух был так чист, что я даже разглядела впереди цель нашего путешествия. И пускай это было лишь мое воображение, оно придало мне силы.

На радостях я решила сократить сегодняшний маршрут и отдохнуть как следует. Добралась до симпатичного, а главное сухого распадка и устроилась со всем возможным в нашем положении комфортом. Выдала Баку внеочередную морковь и решила просто отдохнуть. Поспать, если удастся.

Ничего не вышло. Мысли в голове крутились с бешеной скоростью, прогоняя живительный сон. Я перебирала всю свою жизнь и приходила к неутешительным выводам. Все, что я делала под чьим-то чутким руководством, я делала отлично. Все, что делала сама — было глупостью, ошибкой или неудачей. Может, не совсем так, но близко к этому.

Но судьба до сих пор меня хранила и вела. Мои ошибки оборачивались мне же на пользу. Побег от Лапунды, затем побег от Армандо, встреча с Вэнем… Пожалуй, два побега были нужны, чтобы состоялась судьбоносная встреча. Сейчас я очень сильная и умелая ведьма. Не настолько, чтобы спрямить путь и растопить все снега в этих горах, этого и целая толпа магов бы не смогла. Но с любой из ведьм и с большинством магов, даже сильных, я могу потягаться на равных. Только зачем это мне?

Есть то, что я не умею и не научусь: открывать порталы. Это открытие кортальских магов было для ведьм абсолютно недоступно. Тут потоками не обойдешься, нужен резерв, а он у меня — кот наплакал. А если бы могла, не сидела бы сейчас на холодном камне. Да и в горы меня бы не понесло.

Я хочу и стремлюсь увидеть Армандо и спросить его, почему он от меня отказался. Почему покинул? Поверил, убедил себя, что я к нему равнодушна, и решил поискать счастья в другом месте? Если это так, я сама виновата. Зачем так глупо себя вела? Не понимала, как он мне нужен? Выходит, не понимала. Только сейчас, потеряв все и всех, одна — одинешенька среди молчаливых горных пиков и равнодушных камней, я наконец сообразила: этот долговязый, некрасивый парень нужен мне так, как никогда не нужен был Антонио. Если я и его потеряю безвозвратно — моя жизнь не стоит ни гаста.