Осень одиночеств

Немедля примерещились бананы,

И как, тревожа солнечный восход,

Лазоревую спину океана

Утюжит белобокий пароход.

В ушах звенят волна и крики чаек,

В висок колотит бешеный прибой,

И верите ли, но подозреваю

Что у меня не ладно с головой.

Имел бы я наклонности бродяги

И странные виденья во плоти,

Когда б не родословная дворняги

Да титр мещанства сызмальства в крови.

А так вообще немыслимо откуда

В душе кипит неведомая блажь,

И сны одолевает, как простуда,

Нездешний овертительный пейзаж.

Сдаётся, это матушка природа

Со мною объясняется, смеясь:

Всему виной тоскливая погода

И наша чудодейственная грязь.

БЛАГОСЛОВЕНИЕ

Рассветный час как должное прими.

Пролог пути к полуденной Голгофе,

он полон медным отблеском зари

и запахом её солёной крови.

Вдохни его багряный аромат,

прими душой лучей ленивых негу,

и меркнущий в туманах звездопад

за краем голубой полоски неба.

Молитва предвещает дальний путь,

и новый крест ребром ломает плечи,

а ветер наполняет нашу грудь

немым благословением предтечи.

ЛИНИЯ СТРОКИ

Стекают буквы в линию строки,

Льют фразу меж загадок многоточий,

Потом ещё, ещё одну, они

Мелодией любви поят слова,

И точки

Вершат раздумий призрачный поток

Уверенной надёжностью значений.

Как дивный чёлн, неспешный монолог

Несёт меня рекой былых видений…

ГОСТИ

Ко мне сегодня светлым вечерком

Пришли стихи

Прозрачны и легки.

Уселись на диванчике кружком,

Вскричали хором звонким: «Мы скучаем!»

Пожалуйста, налейте в блюдца чаю

И непременно с белым сахарком.

Бегу, несу заварку, наливаю.

Зачем же сахарку?

Желаете медку?

Кивают и смеются.

Сиреневые блюдца

К губам подносят.

Дуют,

Остужая кипяток.

И пробуют медок.

Любуюсь. Словно дети…

Болтали допоздна.

О том, о сём.

И обо всём.

А после дружно пели.

Потом ещё немного посидели,

Сказали: «До свиданья!»

И ушли.

Вот так друзей случилось завести,

Горячим чаем с мёдом угостив.

В ДЕРЕВНЕ

Деревня пахнет брагой и борщом,

Лягушками, торчащими из лужи,

Курями, непроветренным жильём,

Теплом внутри и холодом снаружи,

Оконцами, горящими в ночи

На бережно покрашенном фасаде,

И кошкой, что согревшись на печи,

Даёт себя тихонечко погладить.

Тут правят поговорка и судьба.

Одна подскажет всё про день вчерашний,

Вторая чаще хмура и груба,

А в общем-то одна другой не баще.

Я здесь чужак. Не мне судить о том,

Чем рады домочадцы и соседи,

Кто балует живот своим грехом

И крестится лениво на обедне.

Одни всегда сторонятся чуток,

Другие как-то лишне молчаливы,

Но каждый мне нальёт на посошок

Пока мы здесь и, слава богу, живы.

ФАНТОМ

День лишь фантом. И в нём, как в тюле кружев,

Полно иллюзий ложной глубины.

Он был бы никому из нас не нужен,

Без выдумки длины.

Его пространство — бремя измерений,

Расчерченных на плоскости углов

Невидимой погрешностью сомнений,

И ритмом наших собственных шагов.

Окрашен в семицветье твёрдой плоти,

День — это слово хитрого вранья,

Одетое по моде и погоде

Средь множества в цепочке бытия.

День — западня. Итог чужих стремлений.

Одна ячейка ловчая сети,

В которую поймал охотник-время

Сознание и держит взаперти

Печаль, обиды, горе и тревоги,