Осень

Но суть этой истории состоит вовсе не в нахождении соответствующих титулов, а…

— Послушай, Юули, — обращается Кийр к жене однажды тусклым туманным утром, вытирая только что вымытое, все еще слегка веснушчатое лицо, — ты хочешь быть моей женой? То есть, моей хорошей женой?

— Что за вопрос? — молодая хозяйка перестает стучать швейной машинкой и смотрит на мужа округлившимися глазами. — Когда же это я была плохой? — И добавляет сочувственно, чуть ли не со слезами в голосе: — Ты что, Йорх, дурной сон видел?

— Да нет же, — рыжеволосый склоняет голову набок, оставим сны и все такое подобное в стороне, только … Нет, серьезно, дурной сон я тоже видел, но сегодня держи пальцы скрещенными и думай обо мне.

— Пальцы? — молодая супруга беспомощно оглядывается. Как это делается? И… и зачем?

— Сегодня в волостном доме, пожалуй, что в последний раз, станут давать землю — участникам Освободительной войны; если я и на сей раз не получу свою долю, то может случиться, не получу ее никогда — эти болваны уже все лучшие куски отхватили. А ведь и я тоже был одним из тех, кто …

— Высоко ли поднималась кровь врагов, когда ты сражался? — спрашивает младший брат Бенно с совершенно невинным видом, но не трудно заметить, что где-то внутри этого пустомели хихикает полдюжины доморощенных дьяволят. — В деревне поговаривают, будто кровь доходила тебе до колен? Это правда?

— Нет, — Георг мотает головой, — эта кровь, она доходила до твоего носа. Жалко, что ты в ней не утонул! — И бросив полотенце на раскаленную плиту, добавляет: — Скажи, оболдуй, бывал ли ты на войне?

— Почему это я должен был пойти именно туда, где и без того было полно бравых вояк вроде тебя? В то время, как вражеская кровь поднималась до твоего кадыка, я реквизировал для эстонской армии лошадей своих земляков, ремни для седел, вообще все, что подворачивалось под руку, и за хорошие деньги скупал порванные и окровавленные шинели. Так что ты и впрямь можешь убедиться, что и я имел дело с кровью. Ах да, я еще порядком повозился с плесневелой мукой. Видит Бог, мы заплати хорошую цену, а если кому и задолжали, так по сей день выплачиваем, да еще и с большими процентами.

Тут Георг натягивает на себя свой военных времен френч и не удостаивает больше своего младшего брата даже взглядом, только бросает через плечо свистящим шепотом:

— Кто тебе наплел такое? Я убью этого человека!

— Ах, дорогой Аадниель стало быть, тебе придется выловить и укокошить множество людей, только как ты их всех изловишь?

— Но тебя-то, мерзавца, во всяком случае поймаю! Разъяренный, как бык, Георг подступает к брату. — Попробуй ты мне!..

— Дети! Дети! — Постаревшая мамаша Кийр кидается разнимать сыновей. — Неужели вы не можете поладить?! Вспомните хотя бы своего покойного брата Виктора, который и вправду… Подумай только, Йорх, ты же идешь получать новопоселенческий надел его именем. Сам бы ты ничего не получил.

— Я? Я? — Старший сын свирепо фыркает, стуча себя в грудь. — Я уже давно должен бы получить надел в самом сердце какой-нибудь бывшей рыцарской мызы. [8]

— Ну да, — бормочет младший брат, — сердце рыцарского замка и… еще хвост впридачу.

— Не стану! — поворачивается Георг спиной к матери, когда она приглашает его пить кофе. — Не сяду я за один стол с таким пустомелей!

— Боже милостивый! — мать семейства всплескивает руками. — Теперь, когда мы одолели внешнего врага, неужели именно теперь станем враждовать друг с другом! Вот, дорогой Виктор нас покинул и…

8

«Рыцарские мызы» — земли, которые раздавались участникам Освободительной войны. Ранее эти усадьбы, мызы, принадлежали немецким баронам, то есть потомкам рыцарей.

— Будто мы одни ссоримся! — Аадниель хватает с плиты дымящееся полотенце. — То-то я чувствую, что пахнет паленым! Это, конечно, Бенно подбросил его сюда, назло мне. Интересно, — он смотрит выпученными глазами на родителей, — как это вы умудрились сотворить и всучить белому свету такое животное!

— Выходит, сотворили… — мамаша Кийр вытирает уголки век. — Разве ж он… ведь он все же наш сын и твой брат. Что же тут… Никак не пойму, отчего ты после войны стал таким ядовитым? Мы же не виноваты, что тебе не выделяют землю. И вообще, Йорх, золотко мое, что бы ты стал делать с этой землей?

— Слушай ты его болтовню! — произносит совершенно состарившийся мастер-портной Кийр, почесывая свою лысую голову. — Сидел бы дома да шил… пока есть что шить, и незачем без конца нести всякий вздор. Прежде всего, на нашей земле мир, и это самое главное.

— Йорх хочет заделаться герцогом Курляндским, [9]

— подзуживает младший брат, влезая на портновский стол, — но он не получил не только топора, но даже и топорища, вот и накидывается на любого, кто только под руку подвернется.

9

Курляндское герцогство возникло в XVI веке на территории современной Латвии.

— Заткнись, — рявкает Георг Аадниель. — Если тут и имеет право кто-нибудь говорить, так это — я. Не будь меня, что бы со всеми вами было?

— А что, нас уже и на свете нету? — тихо спрашивает отец. — Что ты бушуешь? Это я и твоя мать тебя взрастили и в меру сил выстроили этот дом, эту хибару. А что сделал ты? Если у тебя есть какая-то копейка в банке, так и она тоже была приобретена с нашей помощью. Да, да не смотри на меня так, — именно с нашей помощью. Покойный Виктор… действительно был настоящим мужчиной, и его я по сей день оплакиваю, но… Что ты сделал хотя бы с той же Юули?

— Я должна держать пальцы скрещенными! — Всхлипнув, молодая хозяйка склоняется над швейной машинкой. — Благодарение Господу, что хоть вы, старики, относитесь ко мне по-доброму, иначе я… уже давно была бы…

— Помолчи и ты! — вновь рявкает Кийр на свою чувствительную жену. — Разве ты не видишь и не слышишь, что здесь, в этом чертовом доме, карканья и без тебя хватает? А пальцы можешь скрестить только часу в десятом.

— Говори мне, что хочешь, — отвечает сквозь слезы Юули, — только оставь в покое родителей. Что они сделали тебе плохого? Не они же распределяют землю.

— Я вообще больше не скажу тебе ни одного слова, — огрызается разъяренный Йорх, — а пойду в корчму; накачаю их, дьяволов как следует — поглядим, что из этого выйдет. Я поездил по России и знаю, что в таком случае говорят русские: не подмажешь — не поедешь. Вот я пойду и подмажу этих уполномоченных так, что небесам жарко станет. Ничего, эдак не разорюсь. Свиное г… с опилками!

— Ну да-а, — растягивая слова, произносит Бенно с портновского стола, — только смотри, не вымажься этим свиным добром.