Осень

— Когда к нам продет Цзюе-синь, мы тоже попробуем вызвать душу Хой. Я о многом хочу спросить ее! — сказала госпожа Чэнь дрожащим голосом. Она отняла платок от лица, глаза ее затуманились слезами.

— Нужно будет позвать и отца; пусть он знает, как виноват перед ней! — гневно промолвила старая госпожа Чжоу.

— Это не поможет. Его, матушка, вы ни в чем не убедите. Вот и с Мэем так же получается: отец упорно хочет женить его на девушке с очень скверным характером. Никогда мне не приходилось видеть такого книжного червя, как он! — вмешалась госпожа Чэнь, скрипя зубами от злости.

Старая госпожа Чжоу безнадежно покачала головой и замахала руками:

— Не надо говорить об этом. Все заранее предопределено, избежать судьбы нельзя. Вот и Хой говорила: «Будущее — смутно, прежде всего надо спасать самого себя».

Юнь не могла больше слушать этих разговоров. Она поднялась и под каким-то предлогом покинула комнату бабушки. Она хотела пойти к себе, но не успела она спуститься по каменной лестнице, как вдруг услышала голос Мэя:

— Сестра!

Она остановилась, ожидая, пока он подойдет к ней. По-видимому, Мэй уже довольно долго прогуливался по внутреннему дворику.

— Братец Мэй, ты еще не спишь? — удивленно спросила Юнь.

— Можно мне посидеть немножко у тебя в комнате? — робко спросил Мэй.

Юнь удивилась: обычно Мэй очень редко заходил к ней. Она согласилась и увела его с собой.

В небольшой комнатке Юнь было чисто. На столе из черного дерева, стоявшем у окна, стояла лампа; слева лежала стопка книг, а посередине стояли цветочная ваза, подставка для кистей, прибор для растирания туши, банка с водой. Там же находилась коробочка с ароматными курениями. Наискосок от двери, в правом углу, стояла кровать, у стены, рядом с дверью, два стула и изящный четырехугольный столик, на котором была большая цветочная ваза и разные безделушки. У стены, напротив письменного стола, стоял старомодный шкаф, состоящий из двух секций, в котором лежал туалетный ящик с зеркалом и некоторые другие вещи. На стене висел большой поясной портрет Хой.

Молодой Мэй давно уже не был здесь и сейчас невольно осмотрелся. Ему показалось, что все в этой комнате стало новым. Он уловил приятный аромат; увидев букет тубероз в вазе на маленьком столике, он похвалил Юнь:

— А в твоей комнате очень приятно пахнет, сестра.

Он остановился около столика.

— Садись, — ласково предложила Юнь, — ты редко заходишь ко мне с тех пор, как я перебралась сюда.

Пробормотав «да», Мэй сел на стул, стоявший у столика.

Повернув голову к брату, Юнь стояла у столика, слегка опираясь на него рукой, тень от ее фигуры заслонила свет лампы, и Юнь не видела выражение лица юноши. Все еще не понимая, зачем он пришел, она заметила вскользь:

— Твое здоровье намного улучшилось.

Она действительно заметила, что в последнее время вид у него стал несколько здоровее.

— Да, — безразличным тоном произнес Мэй и добавил. — Я и сам это чувствую.

— Ну вот и хорошо. Теперь ты должен более внимательно следить за собой, побольше двигаться. Посмотри, какое хорошее здоровье у молодежи из семьи Гао, — заботливо сказала Юнь. Она подошла к кровати и села на плетеный стул, стоявший рядом с изголовьем.

— Ты совершенно права, сестра, — покорно отвечал Мэй.

— Отец занимался с тобой сегодня? — снова спросила Юнь, видя, что Мэй никак не может начать разговора.

— Да, мы только что кончили заниматься, — равнодушно отозвался Мэй.

— Вот видишь, отец все же хорошо к тебе относится, сам занимается с тобою.

Юнь произнесла это как-то неестественно, — она вновь вспомнила о Хой. «А почему же дядя так поступил с ней?» — невольно подумала она.

— Да, — покорно согласился Мэй.

Юнь замолчала. Мэй, нахмурившись, с тоской произнес:

— А в книге все одни и те же слова…

— Какие слова? — спросила Юнь, не понимая, о чем говорит брат.

— Да вот эта книга, «Лицзи» [9] . Чем больше я ее читаю, тем страшнее становится, я просто начинаю бояться того, что я — человек. Человек так ограничен во всем, так связан… Каждый его шаг считается проступком, — жалобно промолвил Мэй. Казалось, он вот-вот расплачется.

Мэй никогда не говорил подобных вещей, он был таким покорным и послушным! Юнь удивленно смотрела на него. Он сидел с поникшей головой, бессильный, сгорбленный. Он совершенно не был похож на юношу: казалось, это сидит дряхлый, обреченный на смерть старец.

9

«Лицзи» — «Книга этикета», одна из книг конфуцианского «пятикнижия».

— Почему ты так говоришь? Что с тобой? — тихо, с удивлением спросила Юнь.

Опустив голову, Мэй некоторое время хранил молчание. Затем, взглянув на Юнь, сказал:

— Я ощущаю пустоту в душе и просто не в силах читать такие книги.

Он как будто несколько успокоился, но в голосе его по-прежнему звучали мольба и беспомощность.

С жалостью глядя на двоюродного брата, Юнь попыталась успокоить его:

— Потерпи немного. В следующем месяце в дом придет твоя молодая жена, и ты уже не будешь чувствовать себя одиноким.

— Да, — послушно отозвался Мэй. Когда заговорили о его будущей жене, он немного сконфузился. Но затем, поборов смущение, нерешительно заговорил: — Моя женитьба очень беспокоит меня, я постоянно вспоминаю о том, что случилось с покойной сестрой. Тогда тоже все решил отец, а в результате вот что получилось… Не знаю, что будет со мной. Это страшит меня, я боюсь, как бы не получилось так же, как… — Неожиданно умолкнув, он закрыл лицо руками и уронил голову на стол.

Его слова сначала рассмешили Юнь: как может молодой парень нагонять на себя страх! Но затем она вспомнила слышанные в доме Гао разговоры о будущей жене Мэя, подумала о судьбе Хой, и слова: «Брату Мэю тяжело», написанные «вызывателем духов», вновь встали перед ее глазами. Теперь она воспринимала слова Мэя уже по-другому. Они, эти слова, словно слезы, падали на сердце, вызывая жалость к нему.

— Мэй! — ласково окликнула она брата.

Он не ответил. И только, когда она вновь позвала его, Мэй поднял голову. Он не плакал, лишь сухо кашлянул несколько раз.

Она с жалостью следила, как он превозмогал свое горе. Затем взволнованно упрекнула его:

— Почему же ты раньше не говорил об этом? Тогда можно было бы еще что-нибудь предпринять, а сейчас поздно.

Мэй покачал головой, он видел, что Юнь неверно поняла его слова.

— Я вовсе и не думаю о том, чтобы изменить это.

Этот откровенный ответ поставил Юнь в тупик, она почувствовала разочарование; она не могла понять своего двоюродного брата, он был совсем не таким, каким ей хотелось видеть его.

— Ну, тогда все в порядке, — машинально ответила она.

— Я вовсе не думаю, что в этом есть что-либо хорошее, но и не вижу ничего плохого.

Мэй не знал, о чем думает Юнь. Поглощенный своими мыслями, он, казалось, говорил с самим собой:

— С каждым может такое случиться, я не представляю исключения.