Осенние приключения.

– Ля-ля-ля – пропела я, легко порхая в невесомой одёжке.

– Мне даже завидно! – сказал Саша, хотя сам оделся только в маечку с бретельками и коротенькие трикотажные шортики.

Мы выбежали на улицу, нас с трудом узнали мои друзья.

Мама решила остаться дома, приготовить что-нибудь вкусненькое для любимой доченьки, папа поехал с нами.

Некоторое время мы стояли возле машины, почёсывая затылки, как разместиться. Мне хотелось сидеть сразу со всеми, но было тесновато.

– Мы опять за решётку? – спросила я.

– Так будет лучше, - сказал папа, не обращая внимания на вытянувшиеся лица Мишки и Зои. Только Валя был доволен. Похоже, ему не на шутку нравилась Зоя.

По Объездной дороге было недалеко ехать до мыса Назимова.

Спустившись к морю, мы сразу увидели машину деда. Он действительно был здесь, отдыхал от нас. Я сразу позвонила ему и сказала, что мы идём.

Лёгкий ветер дул с моря, охлаждая наши горячие лица, всё же вентиляция в УАЗике оставляет желать лучшего, особенно сзади, за решёткой.

Добравшись до нашего места, где нас уже ждал дед, мы быстро разделись. Я сбросила всё, кроме узенькой полосочки, заменяющей мне плавочки, и потянулась, как кошечка, подняв вверх руки, пока не наткнулась взглядом на глаза Мишки, круглые, как блюдца. Рот его был приоткрыт. Я так и замерла. Что такое? Скользнув по своему телу взглядом, обнаружила, что за одни сутки стала похожа на девочку, почти девушку.

Я перевела взгляд на Сашу, который тоже не отрывал от меня глаз, и подумала, что это его рук дело. Бюстик я не стала надевать, да и не взяла его с собой.

Подошла к Саше, взяла его за руку и повела в море. Там спросила, что он со мной сотворил. Сначала он отнекивался, потом признался, что просто представил, как бы мне было хорошо, иметь такую фигуру.

– Ты слишком увлёкся! – укорила его я, - я не хочу, мне нравится быть ребёнком!

– Обратно, наверно, не получится! Да и грудь у тебя совсем чуть увеличилась!

– Ты хоть представляешь, как её будет заметно? Что мне делать? завязывать эластичным бинтом? Я не буду больше бороться, воюй сам за свои миллионы!

– Ну Саша, не сердись, мы укрепим её гладкими мышцами, будешь похожа на накаченного мальчика.

– Да, расширим плечи, шею сделаем потолще! – возмущённо фыркнула я и поплыла подальше в море, успокаивать нервы. Дорвался! – сердилась я, - эти мужики, такие привереды. Отомстить ему, что ли, раздеваться только в темноте, сказать, что стесняюсь его теперь. Носить шорты на два размера больше, футболку – на три.

Ага, сказал внутренний голос, и в плавки – муляж. Я хихикнула, и повернула назад.

Саша поджидал меня неподалёку. Я ничего больше не сказала, но про себя всё равно возмущалась: если мне тоже захочется что – ни будь изменить в нём без спросу, как он на это посмотрит? Мне, например, не нравится, что у него начнёт расти борода и усы, будет колоться. И вообще, уничтожу все волосы, кроме как на голове, чтобы не так пах мускусом… и без мускуса соблазнит.

Я вышла из воды, и, отогнав Валю от Зои, улеглась рядом с ней.

– Соскучилась по тебе.

– Какая ты стала, - протянула Зоя.

– Всё Сашины проделки, - возмущённо сказала я и подумала, что теперь Зоя не будет смотреть на меня, как на мальчика, не будет целоваться.

Зато Мишка прицепится! Но Мишка меня не волнует.

– Тебе уступить бюстик? – спросила Зоя.

– Обойдусь, - ответила я, поднимаясь.

– Пойду к Саше, - вздохнула я, - пусть любуется делом рук своих. Последний раз.

– Как это он сделал? – спросила Зоя.

– Ему это раз плюнуть, только не проси, не надо. Я люблю тебя такой, какая ты есть.

– Я тебя тоже, - я остановилась: - Какая есть, или была… был?

– Саша, ну причём тут внешний вид? – удивилась Зоя. И мне стало легко. Я улыбнулась, и побежала к Саше, который снова пошёл купаться.

Вечером я пригласила всех ребят к себе, поесть мороженого.

Мама наделала вареников с творогом, поставила блюдо со сметаной, и мы накинулись, проголодавшись, на лакомство. Мишка сказал, что умеет лепить и вареники, и пельмени, и я подумала, что наш стол теперь украсится новыми блюдами.

Мороженое тоже съели, всем хватило, правда, маловато.

На кухне сидели все, я вспомнила, как мы по вечерам сидели у нас дома: мама, папа, Юрик, Толик, Саша.

Как так получилось, что чужая семья стала своей, а своя – чужой?

Я вдруг почувствовала, как хочу домой. Даже глаза намокли.

– Что с тобой? – шепнул Саша, наклонившись. Я прижалась к нему и прошептала ему на ухо, чтобы никто не слышал: - Очень сильно хочу домой.

Саша поцеловал меня в глаза, чтобы никто не догадался, отчего они у меня мокрые, и сказал, что мы обязательно сходим домой, ну их, эти игры.

На душе стало легче. Я вздохнула, и улыбнулась: - Во что будем играть?

– Пора нам, - ответили ребята, - в школу завтра.

И я вспомнила, что не переписала сочинение, а завтра уже надо сдавать.

Проводив ребят, сказала, чтобы заходили чаще, будем вареники лепить, пошла, готовиться к завтрашнему дню.

Я села за стол, удобно расположила настольную лампу и начала аккуратно переписывать своё сочинение. Увлеклась и не заметила, что Саша у меня из-за спины украдкой читает.

– Хорошее сочинение, - сказал он, когда я повернулась к нему, - почему мне не дала прочитать? Многого я не знал.

– Черновик весь в твоём распоряжении, - пробормотала я, - ты не просил.

– Только зря ты отдаёшь его для всех, поднимут на смех.

– Пусть поднимают, потом не обрадуются.

– Покусаешь?

– Могу и покусать, а лучше, буду обучать их самбо, тогда узнают, как смеяться над маленькой беззащитной девочкой!

– Я им уже не завидую.

– Саша, дай доделать уроки, а то сил на тебя не хватит.