ОСЕННИЙ ЛИС

– Я… нет… – Она покачала головой. – Мне тетка моя двоюродная в лавку торговать помогла устроиться. Спасибо, хоть холера не задела. А прежнее… занятие бросить пришлось. Видишь ли… я…

– Я знаю, – кивнул Жуга. – Скажи… – Он помолчал, не решаясь продолжить.
– …это был… мой?

Влана пожала плечами.

– Теперь-то какая разница?

– Да. В самом деле. – Жуга прошелся пятерней по рыжим волосам.

– Ты где сейчас? – спросила Влана. – Опять у Ладоша?

– Угу. Я… Знаешь, мне хотелось бы тебя увидеть.

– Ты там остановишься?

– Не знаю. Наверно, да.

– Надолго?

Жуга пожал плечами.

– Я приду сегодня вечером, когда освобожусь.

– Гроза идет, – Жуга взглянул на небо. – Недолго торговать осталось.

– Наверное, недолго.

Внезапная встреча спутала все планы. Вдобавок, травник совсем забыл, с чего вдруг его понесло на рынок, и голос за спиной заставил его вздрогнуть.

– Эй! Это тебя зовут Жуга?

Жуга обернулся так резко, что чуть не повалил составленые в три этажа корзины. Большая серебристая треска соскользнула с прилавка и мокро шлепнулсь на камни мостовой.

Стоящий перед ним был высок и тонок в кости, одет неброско, но богато – ткань на кафтан пошла из самых дорогих, на оторочку ворота положен был искристый черный соболь. Богато изукрашенный широкий пояс оттягивал прямой недлинный меч с приметной, хитро извитой, и тоже черной с серебром рукоятью. Сам паренек был молод и едва ли успел отпраздновать свое двадцатилетие. Был он темноволосый, кареглазый, с небольшой бородавкой у левого виска. Черты красивого лица немного портила излишне большая нижняя челюсть. Жуга вдруг вспомнил – именно его он видел только что в корчме в кругу подвыпивших картежников. Не самая достойная компания для боярского сынка.

– Так ты Жуга? – нетерпеливо повторил тот свой вопрос. Отрывистая, жесткая речь. Голос еще ломается, а гляди-ка – уже командовать привык…

Рыжеволосый кивнул.

– Это мое имя.

– Тогда у меня к тебе дело.

Жуга покачал головой.

– Не знаю, кто тебе и что про меня наболтал, но я не берусь ни за какие дела.

– Я заплачу тебе. Я видел, как ты дрался. Мне нужны такие люди.

– Многие дерутся лучше. На деньги ты наймешь кого угодно.

– Но ты умеешь колдовать.

Жуга пожал плечами.

– Я травник, только и всего.

Паренек помолчал. Чувствовалось, что ему трудно себя переломить, чтобы продолжить разговор с этим упрямым простолюдином.

– Радмил и Молинар не захотели мне помочь, – сказал он, поборов богаческую гордость, – а Золтан Хагг и вовсе отказался говорить со мной. Быть может, ты сумеешь.

Жуга покачал головой.

– Не знаю, кто такие. И Радмил, и Молинар, и Золтан Хагг.

– Волшебники из местных.

– А-а… – кивнул тот безразлично. – Тогда – тем более. Прости, боярский сын, не смогу тебе помочь.

– Но может, ты хоть выслушаешь меня?

Жуга помедлил.

– Нет.

– И все же знай – меня зовут Кинкаш. Кинкаш Деже. Я жду тебя под желтым колесом. Сегодня вечером.

Он развернулся и направился обратно.

Жуга нагнулся, поднял рыбу. Положил ее на прилавок. На западе пока еще негромко заворочалась гроза. Влана торопливо перекрестилась. Жуга посмотрел наверх. Налетевший ветер шевельнул его отросшие рыжие волосы, приоткрыл висок, белеющий косым давнишним шрамом.

– Как ни крути, а все пути ведут в корчму, – вздохнул он.

– А что там?

– Так, дела…

– Так мне прийти?

Жуга впервые улыбнулся.

– Да. Конечно, приходи. Я помогу.

Влана вздрогнула и промолчала.

* * *

Остаток дня гроза кружила над домами, словно коршун над цыплятами, все выбирая, где и как сподручней разразиться. Жуга успел за это время посетить обжорный ряд, где прикупил пирожков с требухой, и после перебрал почти что весь товар в трех лавках с травами и снадобьями. Купил он, впрочем, мало, все больше морщился, ругаясь втихомолку: торговцы травами здесь оказались сплошь, как на подбор, жулье и шарлатаны.

Под вечер грохнуло, потоком хлынул дождь. Корчма была полна народу. Шварц в вымокшей насквозь, но чистой рясе сидел на прежнем месте возле лестницы. Какой-то друг или знакомый, из состраданья, не иначе, угостил его пивком – на столе перед ним были полупустая кружка и длинный, дочиста обглоданный скелет сушеного рыбца. Отмытая в реке монашья борода изрядно распушилась, приобрела вполне приличный пепельный оттенок; Шварц вычесал из шевелюры жженые волосья, и теперь лишь опаленные брови напоминали о рассказаной им истории.

Влана тоже была здесь, помахала рукою, завидев Жугу. На лавке рядом с ней лежал рогожный куль, разрезанный в накидку. С рогожи капало.

Жуга присел за стол.

– Пьешь? – он кивнул монаху.

– Пью, – печально согласился тот. – Грешен есть. Моя вина.

– Это я его угостила, – поспешно вмешалась Влана. – Мы тут говорили…

– Дожили, – поворчал Жуга, снимая с плеч котомку, – монаху девка пива ставит… Давно сидите-то?

– Недавно. С полчаса, – ответил тот.

– Три кружки, стало быть, – отметил про себя Жуга. – Хозяин! Ладош! Эй!

Тот обернулся из-за стойки. Прищурился.

– Чего там?

– За этих я плачу. Только пива больше не надо.

– А что подать-то в таком разе? – Он подошел, вытирая передником руки, и остановился в ожидании. Жуга порылся в кошельке.

– Похлебки дай и каши. Гречневой. Большую миску.

– С рыбой?

– С мясом.

– И что ж, – он усмехнулся, – всухомятку, стало быть, все есть-то будете?

– Ну… а, ладно, черт с тобой, – Жуга махнул рукой, – давай неси и пива тоже.

– Сколько?

– Две кружки.

– Три, – сказала Влана.

– С вами по миру пойдешь, – усмехнулся Жуга. Повернулся к Ладошу. – Сколько там?

– Ну, ежели вам с пивом… Два на десять менок.

– Однако ж, дорого… На четверик. А на сдачу рыбки нам сообрази сушеной.

Хозяин ушел.

– Богато живешь, Лис, – с оттенком легкой зависти заметил брат Бертольд. – Работал зиму-то, небось?

– Всякое бывало.

– Лис? – девушка нахмурилась. – Почему Лис?

– Прозвали так, – Жуга пожал плечами. – А что, не похож?