ОСЕННИЙ ЛИС
Шрифт:
Рука Жуги легла Богдану на плечо.
– А я говорю – не трогал бы ты его, – глухо сказал он.
– Что?! – староста рванулся, наливаясь кровью, и выхватил плеть. – Ты… Ты на кого руку поднял? Пошел прочь, погань!
Канчук взвился упругой змейкой. Жуга шагнул в сторону, вскинул руку, рванул, и через миг Богдан уже ошеломленно смотрел, как странник сматывает с кулака его плеть.
– Шел бы ты… по своим делам, – процедил Жуга сквозь зубы. – Староста… А мы здесь уж как-нибудь сами разберемся.
Богдан, похоже, понял, что шутки кончились. Одно дело – поднять руку на безответного
– Ты об этом пожалеешь, рыжий! – угрюмо сказал он.
– Иди, иди… – кивнул Жуга.
Дверь за ним захлопнулась. Жуга некоторое время стоял, вертя в руках отобранную плеть. Посмотрел на спящего мальчишку.
– Дьердь! – позвал он, не оглядываясь.
– Что? – слепой повернулся на голос.
– Выйдем. Поговорить надо…
* * *
На улице потеплело. Снег таял, черный и слежавшийся, земля кое-где уже просохла. Людей близ хаты было не видать.
– Сволочь какая, – пробормотал Жуга, когда дверь за ними закрылась. Потер багровое запястье – след от канчука.
– Богдан? – Дьердь повернул голову.
– Ну, да. Не Атанас же… И как только народ такого выбрал?
– Известное дело, – усмехнулся тот. – Одних запугал, других подкупил, а третьи – вслед за остальными. Чего звал-то? Говори.
– Что про парнишку скажешь, Дьердь?
Ответил тот не сразу.
– Соврал небось хозяину-то? – спросил он наконец.
– Соврал, – признался Жуга.
– Мальчишка что, и вправду волколак?
– Все может быть, – Жуга ответил с неохотой. Нахмурился. – Наверняка сказать не смогу, но очень похоже на то.
– Вот как? – Дьердь покачал головой. – Да… Взглянуть бы! Никогда оборотня не видел.
– Даст бог, еще увидишь.
– Хорошо бы… – Тот вздохнул. – А ну, как не помогут травы твои?
– Помогут. Иначе – стал бы я с тобой возиться. Так что делать будем?
– Уходить надо.
– А малец?
– А что – малец? Он кто нам – брат, сват? Отлежится, сам уйдет… А у нас своя дорога.
Жуга нахмурился.
– У парня ран до черта… – сказал он. – Я смотрел утром – царапины уж затянулись, а иные – так и вовсе зажили, а укусы до сих пор кровятся. Да и жилы – целы, нет ли – не знаю… Здорово его погрызли. А староста этот не сам пришел. Поселяне подослали разузнать. Если парня здесь оставить, несдобровать ему. Оборотень он, там, или нет – это дело десятое. Разбираться не станут, просто пришибут, от греха подальше, пока не оклемался… Да ладно бы одного его! – Жуга помрачнел, – до Атанаса доберутся, дом сожгут… Жену, детей – на колья всех поднимут…
На сей раз слепой молчал довольно долго, а когда заговорил, голос его уже звучал не так уверенно.
– Так что, нам, выходит, с собой его забрать, что ли?
– Выходит, что с собой…
Жуга сказал это и смолк, сам слегка озадаченный.
– Ох, рыжий, все никак тебя я не пойму… – задумчиво проговорил Дьердь. Оперся локтем о перила. – Все ходишь, ищешь гнезд пчелиных. Вот погоди – нарвешься на шершней. Волколак ведь!
– Так и так – нельзя парнишку оставлять.
– Мало тебе со
мной возни?– Да о тебе и речи не идет, ты еще дешево отделался. Считай, что повезло.
– Это тебе тогда повезло! Меня на саблях сам Кришан не часто одолеть мог. Паршивец ты все таки. В глаза… – Он тронул перевязку.
– А ты подумал, каково мне было? Охотничек…
– Мне думать не положено – мне платят, я служу.
– Так думай впредь, кому свою саблю продаешь!
– Ладно, не учи, – Дьердь распрямился, – что не добил, так в том себя вини. За то что пользуешь – спасибо, а в остальном уж как-нибудь я сам разберусь… Куда мы денем-то его?
– Нести покамест на себе придется. А там посмотрим.
– Говорил же я: возьмем коня, так ты не захотел. А сейчас бы он нам ох, как пригодился!
– А чем его кормить, коня твоего? Палой листвой? – огрызнулся Жуга. – Ладно, пошли в дом. Коль выходить, так засветло, пока селяне с дубьем не нагрянули.
– А ну, как в погоню кинутся? – спросил с опаской Дьердь.
– Они друг дружку-то боятся.
– А если толпой?
Жуга промолчал.
* * *
Стемнело. Колодец неба, полный звезд, неспешно совершал ночной коловорот. Большая желтая луна шла на ущерб. Дождь сыпал мелкой моросью, точа неровный серый снег. Повсюду было холодно и сыро.
Пес на поляне вздрогнул ото сна, приподнял мохнатую морду, с шумом втягивая воздух, бросил теплый лежак, обнажил клыки и вскочил, блестя глазами.
Вот оно!
Поджарое черное тело рванулось вперед, горящая местью душа наполнилась злобной радостью: чужак был жив, и похоже, наконец-таки оставил деревню.
Гнев вожака невольно передался остальным. Собаки заметались в темноте, ворча и огрызаясь друг на дружку, а затем в едином порыве вдруг сорвались прочь, и исчезли за деревьями.
Стая взяла след.
* * *
– Уходим мы, Атанас, – сказал Жуга, вернувшись в хату и завязывая мешок. Достал кошель и высыпал в ладонь пригоршню медяков. – Ты не серчай на нас, коль что не так было. На вот, возьми.
– Куда так много-то? – насторожился тот.
– За дело платим. Ты вот что лучше: поищи-ка старые порты да башмаки, каких не жалко для пацана этого.
– Парнишку, стало быть, с собою забираете? – посветлел лицом Атанас.
– Не след ему здесь оставаться. Да! И еще: коль спросит кто, или, там, староста вернется, скажи мол, с нами он пришел, да с нами и ушел. Да детям накажи, чтоб не болтали! Понял?
– Уж куда понятнее, – кивнул тот, – конечно, накажу. А то, чует мое сердце, болтать – себе дороже будет.
– То-то и оно… – кивнул Жуга, надел свой полушубок и направился к печи. Достал горшок с травяным настоем, разложил на столе чистые тряпки. – Дьердь! – кликнул он. – Садись поближе…
Деревню покинули засветло. Хоть и взошла уж луна, а все ж до ночи было еще далеко. Из поселян не встретился никто – деревня будто вымерла. А у околицы обоих догнала вдруг атанасова дочурка, то помладше – подбежала, запыхавшись: «Погодите! Вот…»– и протянула узелок. Жуга повернулся к своему спутнику: