Ошибка Бога Времени

– В «Продимпортторг»! – внушительно сказал Монах.

– Вам… – дежурный запнулся, крутые брови поднялись дугой, что придало ему изумленно-глупый вид. Он хотел спросить: «Вам назначено?» и даже придвинул к себе журнал регистрации посетителей, но, повинуясь взгляду толстого человека, повел рукой в сторону лифта и сказал: «Пожалуйста! Третий этаж, по коридору направо» – и посетитель неторопливо проследовал в указанном направлении. Спустя пару минут величественная кабина вознесла его наверх, и он, с любопытством оглядываясь, двинулся по солидному коридору, уставленному кадками с растениями. Антураж ему понравился, и он подумал, что был бы не прочь осесть здесь…

Секретарша, молодящаяся дама средних лет, подняла на него строгий взгляд. Монах ответил ей приятной улыбкой и спросил, кивнув на дверь: «У себя?», и она, улыбнувшись в ответ, кивнула, что да, мол, у себя. А когда Монах скрылся за дверью, выхватила из сумочки зеркальце…

Марат Николаевич Сокуров разместился за внушительных размеров письменным столом, оснащенным плоским монитором, стопками «исходящих, на подпись, в корзину» бумаг, остро отточенными разноцветными карандашами в металлическом стакане-конусе, разноцветными же пластмассовыми скрепками в металлической посудине в виде половинки грецкого ореха… и так далее. Классика. Монах представил себе, как хозяин кабинета сладострастно давит на карандаш, вставленный в точилку, добиваясь нечеловеческой красоты и совершенства острия. И так во всех мелочах – от складок на шторе до аккуратного ряда тарелок в сушилке в кухне, если приходится мыть посуду, и одежды на вешалке. Плюс маникюр и общая ухоженность. Плюс перстень с печаткой на безымянном пальце правой руки. Плюс шелковый платочек, синий в желтый горошек, идеальным углом торчащий из нагрудного кармана. Такой человек, говорит психологическая наука, мелочен, мысленно суетлив, не способен видеть перспективу, а потому не способен руководить и принимать решения; он человек команды – исполнитель, вечный второй, а то и третий, референт, секретарь, и самое большее, что ему можно доверить, – это разносить бумаги. Но при этом он «много о себе понимает», надувает щеки и держит паузу, что очень часто принимается за значимость и солидность. И если ему все время повторять, какой он прекрасный руководитель, менеджер, вожак стаи, то его можно тащить как бычка на веревке… да что там тащить! Сам пойдет. А если наоборот – то никогда не простит, забодает, выбросит на свалку. Он – вечный голый король, которого играет свита…

Все это пронеслось в голове менталиста Монаха, как он иногда с удовольствием называл себя, посмотрев несколько серий американского кино про фокусника-менталиста, который перековался в детектива. Парень ему понравился, пожалуй. Правда, переигрывает и выпендривается, но в общем – симпатяга, и сюжет захватывает. Особенно когда герой улыбается и смотрит голубыми брызгами в глаза собеседнику. А если добавить сюда собственные массу и внушительные размеры Монаха, а также бороду и длинные локоны по плечам, то… сами понимаете, ни одна собака не устоит! Обаяние возрастает в геометрической прогрессии к весу. И вообще, у толстых свой шарм, только надо суметь его обыграть, а не стонать и жрать отруби, подыхая с голода! А выпендреж и есть выпендреж – кто без греха, бросьте камнем.

Менталист то же, что манипулятор сознанием, но в отличие от бессовестного манипулятора «менталист» звучит… ммм… как бы это… благородно! Как-то так.

– Марат Николаевич, добрый день! – произнес Монах задушевным басом в ответ на вопросительный взгляд хозяина. – Вы позволите? – Он отодвинул кресло от журнального столика и уселся, тем самым навязывая собеседнику линию поведения.

– Да-да, прошу! – Марат Николаевич поднялся из-за стола, потом уселся снова. – Чем обязан, так сказать?

Он с недоумением смотрел на странного посетителя в китайских матерчатых тапочках и рубахе навыпуск, бородатого и длинноволосого, в котором было что-то от большого добродушного медведя. Который был чужеродным телом здесь и смотрелся бы намного естественнее в артели грузчиков.

– А давайте запросто, по-домашнему! – Монах указал рукой на соседнее кресло и подождал, пока Марат Николаевич устроится там. – Может, по кофейку?

Марат Николаевич озадаченно кивнул.

– …Я был знаком с Евгением Антоновичем, – задушевно начал Монах, отхлебнув из крошечной кофейной чашечки, которая казалась игрушечной в его здоровенной лапе. – Замечательный был человек – умница, гуманист, лидер…

Он вздохнул. Марат Николаевич неопределенно кивнул и промолчал, не зная хорошенько, что сказать.

– Кстати, разрешите представиться: Олег Христофорович Монахов.

Обычно Монах представлялся Олегом Федоровичем, всякая экзотика ему претила, но сейчас он решил, что отчество «Христофорович» добавит ему веса – Марат Николаевич, как он понял, любил красивые и дорогие мелочи, вроде запонок из драгметаллов, галстуков известных брендов, «чернильных» ручек и замысловатых брелоков для ключей.

– Меня не было в городе несколько лет, я ничего не знал, к сожалению, – продолжал грустно Монах. – Мы с ним беседовали несколько раз… Евгений Антонович, случайно, не упоминал о планах по торговле целебными травами? Видите ли, я некоторым образом связан с кооперативами на Алтае…

Он вопросительно посмотрел на Марата Николаевича, и тот пробормотал:

– Не помню. Нет, кажется. – Странное дело, он чувствовал какое-то оцепенение в присутствии незнакомца, почти такое же, как много лет назад в присутствии директора школы, и вместе с тем испытывал к нему удивительное и теплое чувство доверия.

– Не успел, – посетовал гость. – И вот, представьте себе, возвращаюсь в город… буквально на днях, и узнаю… Как это произошло?

– Сердце… – вздохнул Марат Николаевич.

– У него были проблемы?

– Давление пошаливало, перегрузки. Вызвали «Скорую», но… увы. Как у всех… Он работал на износ.

– Ну да, конечно, кому, как не вам, знать… вы ведь были его заместителем?

– Да, был…

– Крупная компания, зарубежные связи. Теперь вам тяжело приходится одному. Я понимаю…

– Нелегко, Олег Христофорович, – согласился Марат Николаевич. – Нелегко. Но я приложу все усилия, чтобы удержать «Торг» на плаву, поверьте!

– Как это случилось? – Монах снова вернулся к интересующему его вопросу. – Он же был еще молодым человеком… Я помню, он говорил…

– Сорок пять. Ему было сорок пять. Конечно, это не возраст. Точно никто ничего не знает, в тот вечер, четырнадцатого марта прошлого года… было уже около одиннадцати, когда Евгений Антонович позвонил дежурному… Он сумел произнести всего несколько слов… что ему плохо, и уронил трубку. Дежурный тут же вызвал «Скорую». Когда машина приехала через двадцать четыре минуты, Женя… Евгений Антонович был уже без сознания. Спустя полчаса он скончался.

– Печально, – вздохнул Монах. – Вот так, живешь и не знаешь… Как сказал один герой: человек смертен, и что самое неприятное, смертен внезапно… как-то так. А причина смерти?

– Сердечный приступ, внезапный скачок давления и… – Марат Николаевич развел руками.

– Я уверен, у него было что-то от давления, сейчас есть масса эффективных препаратов…

– У него всегда с собой было… что-то такое, я помню, он принимал… – Взгляд Марата Николаевича скользнул по кабинету, остановился на тумбе письменного стола. – Может, ему стало плохо настолько внезапно, что он не успел…

– Должно быть. А его сын? Я помню, он рассказывал о сыне…

– Сын приезжал на похороны, на два дня всего. У него своя жизнь, его отцовский бизнес не интересует. Никогда не интересовал.

– Жаль. Может, стоит поговорить с вдовой Евгения Антоновича?

– О чем? – недоуменно дернул головой Марат Николаевич.

– О возможных закупках целебных трав и ягод… Знаете, это сейчас в большом спросе.

– Решения по «Торгу» принимаю я, – твердо и слегка обиженно сказал Марат Николаевич. – Мы работали с Евгением Николаевичем плечом к плечу, он мне полностью доверял, и сейчас…