Ошибка Купидона

«Да что я, в психоаналитики, что ли, нанялась? — прервала я свои размышления. — У них свои методы — у нас свои. Да и задачи тоже».

Таким образом разрубив клубок противоречий и загадок, я посмотрела на часы и засекла время, дав моей «подшефной» парочке полчаса. Максимум — сорок пять минут. Этого, по моему мнению, должно хватить, чтобы «милые» успели побраниться и… помириться.

Торчать в пропахшем кошками подъезде мне не улыбалось, и я решила прогуляться и попить чего-нибудь холодненького. «Ага, пивка с рыбкой», — вновь напомнил о себе внутренний голос, таким образом отомстив за «шайтана». Не обращая на него внимания, я отправилась на улицу. Практически напротив дома находилось уличное кафе. Очень кстати. Попивая безвкусный, но, к счастью, очень холодный напиток неизвестного происхождения и странного бледно-желтого цвета, я одним глазом посматривала на подъезд. Жара продолжала царствовать в городе, поэтому следующим прохладительным стала пачка мороженого «Супер крем-брюле».

Прошло сорок минут. Но то ли от жары, то ли еще по какой причине мой внутренний хронометр отказывался верить показаниям часов — интуиция уговаривала повременить еще десяток минут. Я не стала оспаривать мнение подсознания и заказала еще стаканчик ледяного напитка.

И только когда минутная стрелка пошла на второй круг, встала из-за столика.

Подойдя к двери зеленинской квартиры, я убедилась, что музыка, которую я услышала еще на третьем этаже, доносилась именно отсюда. Вот это неожиданность!

«А может, она сумасшедшая? — неожиданно пришла в голову смелая идея. — Может, и не нужно было пытаться понять ее логику? Искусствоведы — они ведь со странностями. Просто у нее с головой не все в порядке. На почве любви к искусству…»

Прокручивая в голове возможные сценарии поведения Светланы после более чем прохладной встречи с Хрусталевым, я никак не могла предположить, что они станут слушать музыку, да еще такую. Вообще-то я не настолько разбираюсь в музыке, чтобы с ходу определить, что за группа издавала весь этот грохот, но иначе как «балдежной» назвать ее не могу. Друзья моего детства называли такую музыку «психоделическим роком» и слушали ее в темноте с закрытыми глазами, включая аппаратуру на полную мощь.

Чем бы там ни занимались мои подопечные, у меня появилась уникальная возможность: под такой аккомпанемент можно было спокойно открыть дверь ключом и войти в квартиру, совершенно не рискуя быть услышанной. Волна звуков чуть не сшибла меня с ног, лишь только входная дверь приоткрылась. Аппаратура у Зеленина была отменная, а с соседями здесь явно не считались.

Первое, на что я сразу обратила внимание, — в воздухе стоял странный прогорклый запах. При том, что квартира уже успела пропитаться одеколоном Хрусталева.

— Просто не человек, а скунс какой-то, — произнесла я вслух, но не услышала собственного голоса. Думаю, что выстрел из пистолета — и тот затерялся бы в этой «музыкальной шкатулке».

Ни в коридоре, ни в гостиной никого не было. Рядом с музыкальным центром звук достигал апогея и вплотную подходил к болевому барьеру. Музыка заполняла все вокруг и не давала сосредоточиться. Казалось, продираешься сквозь плотную вибрирующую субстанцию, заставляющую все клеточки твоего организма звучать в унисон с барабанами и саксофонами. Теперь я поняла, как танцуют под музыку глухие, — они чувствуют ее всем телом. Но у меня в отличие от них прекрасный слух, и я в этом совершенно не нуждаюсь.

В коридоре было еще три двери, за одной из которых происходило, видимо, что-то невероятное. Под такой грохот это должна быть уже не любовь, а «сексуальная битва». А раз так, то вряд ли ее участники обратят внимание на такую мелочь, как слегка приоткрывшаяся дверь и объектив видеокамеры. К тому же меня настолько утомили «странности» в отношениях моих «героев», что уже не пугало возможное столкновение с ними нос к носу.

Боюсь, что подсознательно я даже этого хотела. Во всяком случае, с удовольствием представила себе физиономию «красавчика» в момент «приятной неожиданности».

— А что вы тут делаете? — беззвучно произнесли бы его красивые губы. И он напомнил бы мне говорящую рыбу.

— На тебя, козла, пришла полюбоваться, — так же по-рыбьему ответила бы я ему.

Но он бы наверняка моих слов не разобрал. А жаль…

В самом деле, что может предпринять в такой ситуации человек? Прежде всего — выключить музыку. А я тем временем преспокойно удалюсь восвояси.

Все это промелькнуло в моей голове за какие-то доли секунды. Каким бы бесшабашным ни стало мое настроение — такая встреча мне была ни к чему. И чтобы ее избежать, следовало поторопиться.

Понятно, что бесполезно даже пытаться расслышать какие-либо звуки за одной из дверей, поэтому можно приоткрыть наугад первую попавшуюся…

Глава 6

Я чуть не выронила из рук видеокамеру, потому что ожидала увидеть совершенно другую «картинку». Есть выражение — наблюдение за наблюдающим. Я оказалась примерно в таком положении: Хрусталев снимал Светлану на камеру того же типа, как моя, а она самозабвенно и исступленно танцевала перед ним совершенно обнаженная.

От неожиданности я забыла включить свою и минуты полторы просто наблюдала за происходящим. Поразил меня не столько сам факт этого танца — мало ли как тешат себя люди, — сколько выражение лица Светланы. Описать его невозможно. В нем соединились радость и боль, наслаждение и мука. С закрытыми глазами и полураскрытым ртом, она напоминала одержимую. Ее изломанные, даже уродливые движения почти без преувеличения можно было назвать конвульсиями.

Обнаженный до пояса Хрусталев передвигался по комнате с кошачьей грацией, меняя ракурс съемки, залезал на кресло, ложился на пол, но, на мое счастье, ни разу не развернулся в мою сторону.

Выйдя из столбняка и вспомнив, зачем, собственно, меня занесло в эту музыкальную психушку, я включила камеру и уже через ее глазок заметила на столике у кровати использованный шприц. Болезненная экзальтация Светланы сразу же получила объяснение — она явно находилась под воздействием наркотика и, может быть, не ведала, что творила.

Несмотря на всю, на первый взгляд, экзотичность увиденной сцены, большого разнообразия в происходящем не было. К тому же в любую секунду я сама могла попасть в объектив хрусталевской камеры, а лавры кинозвезды мне были ни к чему. Поэтому, отсняв небольшой эпизод, я тихонечко ретировалась.

Но прежде, чем покинуть квартиру, заскочила на кухню, ведь именно оттуда доносился смрад, который привлек мое внимание в самом начале. На газовой плите дымилась раскаленная докрасна турка, а в воздухе стоял такой чад, что у меня на глазах выступили слезы. Перекрыв газ, я открыла форточку и только тогда направилась к выходу.

Выбежав из подъезда, я решила, «не отходя от кассы», просмотреть отснятый материал, благо камера позволяет сделать это без видеомагнитофона.

Поудобнее усевшись на лавочке, я закурила сигарету и приготовилась испытать «чувство глубокого удовлетворения» от проделанной работы.