Ошибка молодости (сборник)
Шрифт:
Зойка шла танцевать, как на голгофу. Взгляд в сторону, руки подальше, расстояние пионерское. Закрывала глаза и вспоминала танец с Самиром. Его руки и запах. Вырывалась из цепких лап случайных кавалеров и, оглянувшись на подругу, двигающуюся в томной позе с полузакрытыми глазами, уходила с танцпола. Выпивала с Ануш чашку кофе и шла спать. Иногда с ними сидел Вартан. Молча курил и разглядывал ромашки на клеенке. Ануш беспокоилась о Томе:
– Знаешь, у нас тут нравы такие! Это местных девчонок не задирают, а вот с приезжими не церемонятся.
Зойка разводила руками:
– Что я могу поделать?
Та приходила под утро, Зойка еще крепко спала. Однажды проснулась – Тома, зареванная, с разбитой губой и фингалом под глазом и на скуле, в разодранном платье, раскачиваясь, выла на кровати.
Сон слетел, как пробка от шампанского.
– Господи, Томка, что с тобой, боженьки мои!
– С девственностью простилась, – прошипела подруга и отвернулась к стенке. – Отстань!
Зойка залепетала:
– Это он, сволочь! Витя-Подонок! Говорили тебе, Томка! Говорили – подальше от него! И ведь избил, тварь! Давай в милицию, а, Том? – жалобно скулила она. – Или ребятам скажем – Вартану, Гаику, дяде Ашоту?
– Отстань, сказала, – шипела Тома. – Отлежусь пару дней, потом видно будет. А писать я на него не буду!
– Почему? – тихо спросила Зойка.
– По кочану, – сквозь зубы бросила Тома. – Потому что по доброй воле. Поняла?
Зойка вздохнула и не ответила – она ничего не поняла. Вот просто совсем ничего – ни про милицию, ни про «добрую волю».
Рано утром Ануш с беременной дочкой уехали к родне в деревню. До Томы никому не было дела, и она спокойно отлеживалась в комнате. Подругу гнала на пляж.
– Мне сиделка не нужна.
Зойка нехотя собирала пляжную сумку. Вечером ходила в кино. Слава богу, что кончились эти отвратительные танцплощадки! Век бы их не видеть!
Однажды ушла с фильма раньше времени – тоска зеленая! Зойка любила комедии – наши, гайдаевские, и французские, с Луи де Фюнесом. Открыла дверь в комнату – божечки мои! Витя-Подонок с Томкой кувыркаются! Отскочила от двери как ошпаренная. Бросилась на улицу – бегом, бегом. За углом налетела на мужчину. Темно, ранний южный вечер. Уткнулась ему носом в грудь, испугалась, отпрянула. Оказалось – зря. Напоролась Зойка на Вартана, шедшего с работы. Он засмеялся и взял ее за плечи.
– Плачешь, Зоя? Кто обидел? – Взгляд, полный ярости, глаза вспыхнули звериным светом.
Зойка плакала и мотала головой:
– Нет, никто. Никто не обидел. Просто так, бывает. Настроение плохое…
Он взял ее за руку и повел на берег. Сели на влажный песок и молчали. Долго молчали. А потом он проговорил:
– Пойдешь за меня, Зоя?
– Что? Куда пойду? – Зойка мотнула головой, чтобы сбросить оцепенение. – Не поняла. Повтори!
Он повторил. Сказал, что полюбил сразу, с первой минуты.
– Жить будем с моими. Поначалу. Потом свой дом построю – так у нас принято. А хочешь, в Ереван поедем? Там много родни. Или в Москву. Я – строитель, работа будет всегда.
Зойка тихо плакала и качала головой.
– Не могу, миленький! Не могу! Прости, бога ради! Жених у меня в Москве, – безбожно врала она.
Вартан молчал. Она погладила его по голове и молча, спотыкаясь, побрела к дому.
Ну почему же у нее все складывается так нелепо?
Тома
лежала, отвернувшись к стене. Зойка скинула шлепанцы и присела на край кровати. Тома резко обернулась.– Погуляла? – хрипло спросила она.
– Не спишь? – почему-то обрадовалась Зойка. – Ага, погуляла. А мне Вартанчик предложение сделал! – желая повеселить подругу, сообщила она.
Тома густо закашляла и сказала, как каркнула:
– Прям сразу и предложение! Смотрите, как складывается! Ну что, приняла?
Зойка растерянно замотала головой.
– А чего ж? Такая выгодная партия! Будешь на ужин барана тушить и барана с работы ждать! – Тома села, поджав под себя колени. – Оставайся, Зоинька! Семья большая, дружная. Народишь «вартанчиков»! С твоей-то жопой! Все лучше, чем перед этими же «вартанами» в Москве с подносом бегать! – зло засмеялась, опять зашлась в хриплом кашле.
Зоя сняла сарафан и легла в кровать.
– Ну надо же! Вот так прямо и замуж! – не успокаивалась Тома.
«Скорее бы домой! – повторяла про себя Зойка. – Скорее бы! Правда и там, дома, тоже ничего хорошего».
Последние два дня Тома отлеживалась дома. Зойка уходила на пляж – только бы подальше от нее. На море и веселых отдыхающих глаза не смотрели. От всего с души воротило. К ней приставали какие-то парни, предлагали пойти на танцы или в кино. Вслед свистели горячие, темноголовые местные жители. Пыхтели, глядя на Зойку, и, отдуваясь, вытирали пот с полысевших лбов солидные отцы семейств, окруженные детьми и пышногрудыми важными женами.
Все одно и то же. И все – осточертело до некуда.
С Вартаном она больше не виделась – сестра сказала, что тот уехал в командировку.
В поезде обе молчали. Тома пошла в вагон-ресторан, подругу с собой не позвала. Да и денег у Зойки уже не было. Купила у проводника пачку печенья и грызла, запивая сладким чаем.
В Москве Тома отправилась к стоянке такси, небрежно махнув растерянной Зойке. Та вздохнула и спустилась в метро.
Мать тревожно оглядела дочь.
– Что невеселая? Вроде с курорта! Устала отдыхать? – усмехнулась она.
Зойка выжала из себя улыбку:
– Устала, мам, жара там такая. И на пляже ступить негде. А в поезде душно и хлоркой воняет.
– Ишь, барыня какая! Душно ей! Вот в деревню к тетке бы поехала, и не воняло бы тебе!
На Самира она наткнулась в первую неделю сентября. Влетела в подъезд и в прямом смысле наткнулась, напоролась. Он взял ее за плечи и посмотрел в глаза.
Зойка попыталась вырваться, но Самир держал ее крепко, так крепко, что она разревелась.
– Пусти! Закричу, – задыхаясь, сказала она.
Самир замотал головой и улыбнулся:
– Не пущу. Теперь уже точно – не отпущу.
Расписались они в декабре, под Новый год, в Грибоедовском загсе.
Зойка – красивая, как богиня, в платье сливочного цвета и пышной фате, с волосами, убранными кверху, и с полыхающим огнями бриллиантовым кольцом на тонком пальце – подарок незнакомой пока свекрови. Жених – красавец, глаз не отвести (не отводили даже ждущие своей очереди невесты и их беспокойные мамаши), в строгом темном костюме и с невиданной бабочкой на шее.