Ошибка президента

– Я выходила замуж в первый раз, – продолжала она с мягким, слегка шепелявым акцентом, – и сразу сказала, не будет добра от этой свадьбы. Но жених смеялся, не верил. Уговорил. И во время венчания, когда я стояла со свечой в руках, у меня на голове вспыхнула фата. Вспыхнула и сгорела дотла. Дурной знак. И точно, прошло несколько месяцев. У мужа был большой дом в Сухуми прямо на набережной. И вот он однажды взял фаэтон, поехал за город прямо к морю и, как был в дорогом костюме, бросился в море и утонул. Наговорили на меня люди всякой напраслины, а он поверил. – Она повернулась к Татьяне: – Вот так и ты, корицэ не надо было тебе за того человека замуж идти. Ну что, допили? Теперь переверните чашки, вот так, на край поставьте. Теперь покажи, что у тебя.

Татьяна подала бабушке свою чашку, по внутренним стенкам которой причудливо разлилась кофейная гуща.

– Ох, Таня, трудно тебе, тучи вокруг сгустились совсем. А выберешься ли ты… – Бабушка помолчала, разглядывая кофейные узоры, – не знаю, то ли да, то ли нет. Темная у тебя судьба, одного человека ты погубила и другого погубишь, а может, и еще кого.

– Ну вот и гадание! – усмехнулась Татьяна. – Уж я сама все знаю. Ничего нового ты мне не сказала, йайа.

– Врать не хочу, – ответила бабушка, – ищут тебя, да и найдут те, кто ищут. А дальше ждет тебя какая-то дорога, да темно уж больно.

– Ох, йайа, лучше бы ты ничего не говорила! – Таня встала и, взяв у бабушки чашку, сунула ее под струю воды в раковине, смывая предательскую кофейную гущу.

– А меня что ждет? – спросил третий из присутствующих.

Бабушка Ставрула взяла в руки его чашку и долго вглядывалась в ее содержимое, качая головой:

– Тебя, парень, тоже ищут.

– Ну, у тебя сегодня все одно! – раздраженно перебила ее Татьяна.

– И найдут… а потом… – Она тяжело вздохнула. – Поостерегись, парень.

– Спасибо, – сказал молодой человек. – В Армении тоже гадают на кофе.

На кухню вошла плотная черноглазая женщина:

– Пойдемте, бабушка, надо вам подышать воздухом. Я открыла балкон.

– Вот старость не радость, – проговорила старуха, тяжело поднимаясь с места.

Когда молодые люди остались одни, воцарилось молчание. Затем молодой человек спросил:

– Вы внучка бабушки Ставрулы? Или правнучка?

– Внучка, – рассеянно ответила Татьяна, погруженная в свои мысли. – Я у отца поздний ребенок.

– Удивительная женщина ваша бабушка, – сказал парень.

– Что, у вас в Армении нет долгожителей? – отозвалась Татьяна.

– Есть, но всякий раз я удивляюсь. Я восхищен, – продолжал он, – и ею, и вами.

– Мною-то почему? – Татьяна усмехнулась, прекрасно понимая, что за объяснение сейчас последует.

– Я восхищаюсь всем прекрасным, в том числе и прекрасной женщиной.

– Вы шутите, – кокетливо сказала Татьяна и посмотрела прямо ему в глаза, но тут же отвернулась, нервно встала и подошла к окну. – Как все это надоело! Кто вы?

– Теперь даже и не знаю сам, – ответил молодой человек.

– Корина вас называла Сережей, так что имя у вас есть, – сказала она.

– Было, – ответил Сергей. – Теперь уже какое-то другое. Никак не могу к нему привыкнуть.

– Ладно, – нетерпеливо махнула рукой Татьяна, – хватит строить из себя таинственность. Или это у вас специально заготовленный ход, чтобы нравиться женщинам? Они ведь обожают все романтическое, не так ли?

– Какая вы злая, – сказал Сергей.

– А с чего мне быть доброй? – усмехнулась Татьяна.

2

Григорий Иванович на редкость быстро входил в свою роль. Конечно, большую помощь оказывали референты и помощники, которые всегда вовремя успевали шепнуть на ухо нужные имена и отчества, перед важными заседаниями и переговорами готовили проекты речей, написанные так, что какие-то пункты можно было легко заменить в зависимости от того, какой оборот примут события. Но Григорий Иванович и сам не терялся, он все чаще начинал говорить от себя, и по всему видать, получалось у него неплохо.

Единственное, чего он опасался, – это встречи с настоящей Фаиной Петровной. К счастью, ее племянник Женя Точилин, который через Дроздова был в курсе всего происходящего, вовремя уговорил тетю выехать в Сочи и там одновременно отдохнуть и пройти полное медицинское обследование. Это значительно облегчило дядюшкину задачу, и он, ссылаясь на занятость, все время жил в Кремле, не добираясь до квартиры, где родные легко могли бы что-нибудь заподозрить.

Остальные же, складывалось впечатление, не замечали ровным счетом ничего. Прошло лишь несколько дней, а Григорий Иванович понемногу стал забывать, кто он есть на самом деле. Он уже с утра уверенным шагом вошел в зал, где происходило закрытое экстренное совещание.

Слово взял Степанов.

– Антинародный режим Дешериева находится в глубоком кризисе и не имеет перспектив выхода из него, – читал он по бумажке. – Дешериеву не удалось заручиться устойчивой поддержкой граждан Чечни и авторитетных чеченцев за пределами республики. Попытавшись стать единоличным руководителем республики, Дешериев быстро оказался пешкой в руках мафиозных группировок, защищающих свои преступные интересы. Есть у него надежные покровители и союзники среди реакционных политиков в России. Чеченский народ устал, он не хочет больше терпеть дешериевщину. Силы оппозиции сплачиваются; конечно, некоторые незначительные проблемы имеются, но прогрессивные лидеры Чечни поступились своими личными амбициями, и Надтеречный район в глазах всех чеченцев стал символом надежды на скорое вызволение от продажного режима. По имеющимся у нас оперативным данным, во всех административных районах, контролируемых сейчас Дешериевым, созданы подпольные Комитеты содействия оппозиции. Комитеты вооружаются. Сигналом к их совместному выступлению против дешериевщины послужит штурм Грозного силами оппозиции.

– А на штурм-то сил у оппозиции хватит? – спросил кто-то.

– Что касается оружия – вроде все в порядке, – ответил Степанов. – Личный состав они обещали обеспечить. Но с опытными офицерами у них совсем плохо, однако выход имеется. В частях есть офицеры, готовые помочь. Так Нил Сергеевич не возражает против их увольнения из Вооруженных Сил, на время разумеется. Ну а безработные куда хотят, туда и идут: может, кто-то отправится за грибами, кто-то семечками торговать, – хихикнул докладчик. – Но Нил Сергеич Галкин уверяет, что ребята проверенные, честь мундира не уронят, поработают по основной специальности. Человек двести. Нашей армии урон небольшой, да и временный.

– Я чеченцев знаю. Если мы влезем в их внутреннюю свару – через день от всей оппозиции останется десять человек последних авантюристов, а оружие повернется против русских «интервентов», – заявил какой-то явно штатский. – А с тяжелым вооружением как вы собираетесь обойтись?

– Разберемся. Под броней национальность не видно, в самолете – тем более.

– Да вы думаете, что говорите? – не унимался штатский, – это же наше воздушное пространство! Даже если без опознавательных знаков – либо придется признать, что это ВВС России, либо – что ПВО совсем не работает! Как вы это объяснять будете? И у нас в стране не одни дураки, а уж на Западе…