Ошибка

Вероника рассказала мужу о том, что предложила мать.

– Возможно, она и права, – спокойно произнес он и повторил: – Возможно.

Вероника сразу пошла к Кириной маме и рассказала о сложившейся ситуации.

– Оно, конечно, не годится оставлять мать в таком положении, – заметила тетя Валя, – но и учебу нельзя бросать. Ксения столько сил в тебя вложила, в то, чтобы ты не застряла в этой деревне. Если нужно найти сиделку, то далеко ходить не надо. Видела у твоей соседки тети Тони новую жилицу?

– Нет.

– К ней приехала дочка двоюродной сестры. Та умерла, а дочке негде жить – своего жилья у них не было. Вот и приехала девушка к своей двоюродной тете. А тете Тоне разве плохо? Она уже и в возрасте, и почти не видит, а здесь и помощница, и живая душа в доме. Одна загвоздка: для девушки работы не нашлось.

– Думаете, она согласится?

– А куда ей деваться? Времена тяжелые, а жить за что-то надо. Ты пойди к ней сама, поговори, обсуди условия.

Поблагодарив тетю Валю, Вероника направилась к соседке. Когда-то тетя Тоня отличалась сварливым характером. Наверное, в деревне не было человека, с которым она не поссорилась бы, но самое интересное заключалось в том, что тетя Тоня быстро отходила и уже через пять минут забывала о том, как недавно осыпа`ла кого-то ругательствами, да еще с отборным матом. С годами ее характер стал мягче, а когда у нее ухудшилось зрение, то все забыли о скандалах тети Тони.

Вероника постучала в двери и услышала знакомый ворчливый голос:

– У нас не заперто.

– Здравствуйте, тетя Тоня, – войдя, поздоровалась Вероника. – Как вы здесь?

– А! – махнула рукой старушка. – Как может быть в мои годы? Лучше скажи, как дела у Ксении?

– Мама идет на поправку.

– Говори, зачем пришла. Не за тем же, чтобы узнать, как я себя чувствую?

– Ищу человека, чтобы присматривал за мамой. Я здесь…

– А самой лень руки пачкать? Городская уже стала, – перебила старушка.

– Мне надо поговорить с вашей племянницей, – не обращая внимания на укол соседки, сказала Вероника.

– Надо так надо. Уля! – крикнула тетя Тоня хриплым голосом. – Выйди! К тебе здесь пришли!

Из соседней комнаты бесшумно вышла девушка. Скорее всего, она была ровесницей Вероники. Высокая и очень худенькая, с длинной шеей и осиной талией. Но не это обращало на себя внимание. На ее удлиненном лице выделялись большие раскосые зеленые глаза. Они были такие необычные, выразительные и красивые, что перечеркивали все остальные недостатки лица: острые скулы, впалые щеки, бледность кожи. Темно-русые волосы Ульяны, не знавшие краски, были затейливо уложены в высокую прическу. Казалось, что девушка собралась на бал, но не успела нанести макияж и изменить потертый и застиранный старый ситцевый халатик в мелкий синий горошек на шикарное блестящее вечернее платье.

– Здравствуйте, – сказала Уля, и Вероника отметила про себя, что голос у девушки такой же приятный, как и внешность.

Вероника не хотела начинать разговор при тете Тоне и позвала Ульяну за собой во двор. Выяснилось, что Уля действительно ровесница Вероники, что волей судьбы она оказалась в доме двоюродной тети и не хочет сидеть у нее на шее.

– Работы нигде нет, а вы же знаете мою тетю, – говорила Ульяна, – нет-нет, да и попрекнет куском хлеба.

Вероника рассказала о своем предложении, и девушка охотно согласилась.

– Я бы и так вам помогала, – радостно произнесла Уля, – а если еще хоть на питание что-то заработаю…

– И молоко свое будет, и сметана, и сыр, – прибавила Вероника. – А лекарства для мамы я сама буду покупать и привозить.

– Даже не знаю, как вас благодарить. – Большие зеленые глаза Ули стали влажными.

– Давай на «ты», – предложила Вероника.

– Давай!

– Идем знакомиться с моей мамой. Она у меня очень хорошая. – Вероника схватила Улю за руку и потянула за собой в дом.

Пока Ульяна разговаривала с мамой, Вероника вышла во двор, села на скамейку рядом с мужем. Назар достал сигарету, жадно затянулся.

– Эта девушка согласилась? – спросил он, выпустив струйку дыма вверх.

– Ее звать Уля, и она не против помочь нам, – ответила Вероника.

– На каких условиях?

– Они будут с мамой делить ее пенсию и молоко, а лекарства я сама буду покупать и привозить сюда. Ты же знаешь, что хорошие лекарства достать трудно и платить за них придется столько, сколько скажут.

– Неужели этой девице недостаточно пенсии? – нервно спросил Назар.

– На лечение маминых денег вряд ли хватит, – как можно спокойнее ответила Вероника. Ей стало неприятно, когда Назар назвал Улю девицей. От этого слова несло вульгарщиной и неуважением, а ей девушка очень понравилась.

– Но, дорогая, пойми меня правильно, моя зарплата не безразмерная… – начал Назар, подкрепляя свои слова энергичными жестами. Он всегда так делал, когда был чем-то недоволен. – Пойми, я не смогу обеспечивать твою мать дорогими лекарствами. В наше время надо думать о куске хлеба.

У Вероники внутри все закипело, словно там ожил давно дремавший вулкан.

– А теперь, – Вероника подхватилась с места и встала перед мужем, – послушай меня внимательно. Я пришла в твой дом и стала жить по твоим правилам. Я готовлю то, что тебе нравится, ношу ту одежду, которую выбираешь ты. Я кладу твои вещи в том месте, которое определил ты. Я прекрасно знаю, что зажигалка должна лежать на пачке сигарет головкой к открытой стороне пачки, и никак иначе, а перестановку мебели делать у нас категорически запрещено. По твоему совету, нет, скорее по твоей установке, я записываю афоризмы в тетрадь и учу их наизусть…

– Вероника… – Назар хотел ее остановить, но вулкан уже начал выбрасывать лаву.

– Нет, дослушай меня до конца, – продолжала Вероника. – Я благодарна тебе за то, что ты ко мне хорошо относишься, не поднимаешь на меня руку, не изменяешь и не пьянствуешь с друзьями после работы. Но есть в жизни святые понятия. В первую очередь это моя мама, которую ты упрямо продолжаешь называть «твоей матерью». Пусть даже так. Я могла бы с этим смириться, но сказать, что у тебя нет денег на ее лечение… Если так стоит вопрос, то я сама заработаю эти деньги. Нет, не бойся, я не брошу институт и у тебя будет образованная жена. Я пойду работать санитаркой на полставки и буду продолжать учебу, но маму, запомни это, я никогда не брошу. И еще! Что бы ты ни говорил, я рожу этого ребенка. Можешь молчать, чтобы еще раз обидеть меня. И академотпуск я брать не буду. И знаешь почему? Чтобы скорее закончить институт и самостоятельно начать зарабатывать деньги.

Вероника умолкла. Она стояла перед Назаром раскрасневшаяся, необычно смелая и гордая.

– Все? – спросил Назар.

– Нет. Забыла попросить тебя не называть Улю девицей.

– А теперь послушай меня. Сейчас очень трудное время…

– Я знаю. Всем трудно. И мне будет нелегко, но я выдержу. Это мое последнее слово, и давай прекратим этот разговор.

Вероника не стала слушать мужа, порывавшегося что-то сказать. Она выбежала в сад. Ей хотелось побыть одной. Она села на скамейку под старой яблоней, оперлась спиной о толстый потрескавшийся ствол и расплакалась. Только сейчас она почувствовала, что очень устала. Просто смертельно устала за короткий промежуток времени. Она плакала от обиды, от усталости, от жалости к себе. Излив всю горечь слезами, она немного успокоилась. Вероника посмотрела в сторону, где была фабрика Захария, а за ней – река. Каким же насыщенным и светлым еще недавно казалось ей будущее! Тогда она не задумывалась о том, что и на ярком солнце бывают темные пятна, а в жизни и подавно. Только сейчас Вероника поняла, что в детство нет возврата, оно осталось позади, а впереди ее ожидают нелегкие дни…