Ошибка

– Дианочка, – сказала Вера на прощание, – ты не падай духом. Из любой ситуации есть выход, нужно только найти его. Тебя подлечат, и все у тебя наладится. Говорят, что только в абсолютной темноте можно понять, что такое свет. Я поняла это, но, жаль, поздно, а у тебя все впереди. Не впадай в отчаяние, ты еще найдешь свою половинку. И детишки у вас будут…

– …Больные СПИДом, – вставила, кашлянув, Люда. – Родятся, света божьего толком не увидят, а уже умирать пора.

– Люда, – сказала Вера, – знаешь, в чем твоя беда? Ты – злая. Не слушай ее, Диана, это она от отчаяния стала такой.

Веру отвезли, а Диана спросила у Люды:

– У тебя есть родные?

– Есть. Трое деток, которые скоро останутся сиротами.

– Зачем ты так? Говорят, здесь работают очень хорошие специалисты.

– Ты посмотри на меня! Что на мне осталось от человека? А это ты видела? – Люда размотала бинт на ноге. – Подойди и посмотри. Иди, не бойся!

Диана подошла ближе и невольно вскрикнула, увидев огромную незаживающую гнойную рану на ноге. Она была настолько глубокой, что виднелась белая кость.

– Что это? – спросила испуганно.

– Саркома Капоши, – сказала Люда. – А все началось с обычной ВИЧ-инфекции.

– И давно… началось?

– СПИД обнаружили у меня в роддоме, когда я рожала последнего мальчика. До этого и не знала, что инфицирована. То, что часто болеть начала, замечала, но в больницу не ходила. Я мать-одиночка, когда мне по врачам ходить? Надо было работать, чтобы детей прокормить и одеть. У меня была двухкомнатная квартира, доставшаяся мне после смерти родителей, хорошая работа, но не везло в личной жизни. Думала, что дети – это мое счастье, а оказалось, что родила их и оставлю на муки, – вздохнула Люда. – Кому они теперь нужны?

– А с кем они сейчас?

– В детском доме, – ответила Люда. – Когда у меня обнаружили саркому, я продала квартиру и купила небольшую комнатку в общежитии. Думала, на вырученные деньги смогу вылечиться. Глупая! Лучше бы детям оставила эту квартиру! Куда они пойдут после детдома?

– Вы еще выздоровеете, – сказала ей Диана, чтобы хоть немного утешить.

– Девочка моя, ты еще не знаешь, что такое СПИД. Это страшная болезнь, от которой невозможно избавиться, – я точно знаю, насмотрелась на таких больных. Они живут, зная, что даже насморк может их убить.

– А лечение?

– Лечение продлевает их муки, – хмыкнула Люда. – А ты знаешь, где его подхватила?

Диана, не зная почему, рассказала Люде всю правду.

– О-о-о! Да у тебя тоже положение никудышнее, – покачала головой Люда.

– Почему?

– Рано или поздно эти богатые дядюшки тебя найдут и отомстят за то, что ты их заразила.

– Но не я же их, а они меня инфицировали, – испуганно сказала Диана.

– Ты сможешь им это доказать? Или ты думаешь, что они будут проводить расследование? Для таких человеческая жизнь стоит копейку. Найдут и сделают с тобой хуже, чем муж с Верой!

– Я… Я об этом не думала, – растерянно произнесла Диана.

– Так подумай! Тебе надо брать ноги в руки и ехать в глухую деревню, затаиться там и сидеть, как мышка в норке! – посоветовала Люда.

Диана вечером собрала вещи.

– Ты куда? – спросила Люда.

– Домой.

– Там же охрана.

– Охрана следит, чтобы не заходили посторонние, а я иду на выход.

Люда собиралась ее спросить еще что-то, но Диана попрощалась и быстро ушла. Она позвонила по телефону Никите, перебросилась с ним несколькими общими фразами. Он отвечал ей неразборчиво и невпопад. Девушка решила, что он занят, и попрощалась. Она подъехала к дому на такси.

– Тимурчик, ты где? – спросила она, позвонив брату из машины.

– Уже на работе. Как ты?

Диана ответила, что очень занята и позвонит позже. Она поднялась в квартиру, открыла коробку, где лежали их сбережения, положила туда почти все оставшиеся у нее деньги. Она обвела взглядом комнату, о которой они с Тимуром так долго мечтали. Сердце заныло от боли и печали, которые накатили тяжелой волной и готовы были задушить ее в своих жестоких объятиях. На глаза навернулись слезы, в горле застрял комок обиды за несправедливость жизни, которую она так любила. Времени было маловато – внизу ожидал таксист. Диана открыла кошелек, пересчитала оставшиеся деньги и окинула прощальным взглядом свою квартиру.

– Тимурчик, прости, – прошептала она, давясь слезами. Диана погладила ладонью покрывало на кушетке брата и, не оглядываясь, выбежала из помещения. Она не любила прощание, даже когда отлучалась ненадолго…

В гостинице Диана оплатила свое проживание на неделю вперед. Она сказала, что, возможно, пробудет дольше, но конкретно пока не знает. Попросила не тревожить и никому не говорить о своем пребывании.

Номер Дианы был на третьем этаже, окна выходили во двор. Ей нужны были уединение и тишина, и этот номер ее полностью устраивал. Она положила в холодильник пакеты с обезжиренным кефиром, пакет с яблоками, поставила бутылки с минеральной водой. После того как одежда заняла свое место в шкафу-купе, Диана подошла к окну.

Отсюда был виден двор. Трехэтажные дома образовывали прямоугольник, посредине которого, словно памятник довоенному времени, притих деревянный дом. Он абсолютно не вписывался в архитектуру пусть старых, но отреставрированных кирпичных домов. Когда-то такой дом, наверное, давали генералам или госчиновникам за определенные заслуги перед Родиной. Дом был немаленьким. Высокие деревянные ступеньки, две колонны, подпиравшие крышу навеса над крыльцом, окна со ставнями, стены – все было из дерева и окрашено красным. Было заметно, что краска старая, местами облупилась, и от этого создавалось впечатление, что весь дом покрыт чешуей. Наверное, жители очень любили свое жилье и отказались от переезда в новостройку. Так и стоял он, как памятник прошлому, доживая свой век среди крепких кирпичных зданий. Дом, будто изгнанник, упрямо не хотел разваливаться, охраняя покой своих преданных жителей. Его не окружал забор, и дом был как инородное тело, притаившееся среди многоэтажных домов. Наверное, ему грустно и одиноко быть таким маленьким и незащищенным в шумном мегаполисе. Точно так же чувствовала себя Диана, принявшая, как она думала, единственно правильное решение в своей жизни.

Глава 59

Единственной радостью в жизни Никиты были звонки от Дианы. Каждое утро она посылала ему сообщение: «С добрым утром, любимый!» Это нехитрое коротенькое послание ложилось бальзамом на душу, вливало в него струю оптимизма. Никита оживлялся, шел на занятия, но через пару часов опять впадал в глубокую депрессию. Мир казался пустым и серым, ничто не радовало – наоборот, раздражало. Он не мог спокойно смотреть на преподавателей, его злили глупые шутки однокурсников, еда в столовой была невкусной, пресной и воняла. Он уходил с занятий и возвращался домой. Хотелось спать, но заснуть он не мог. Когда в животе начинало урчать, отправлялся на кухню, что-то жевал без аппетита, его тошнило, часто рвало, и он опять запирался в своей комнате.

Постоянно думал о наркотиках. Что бы он ни делал, желание уколоться не покидало его ни на миг. В мозг словно кто-то вбил гвоздь, напоминавший о себе каждую секунду не болью, а желанием принять дозу. Хотелось вытащить этот гвоздь, который вредил, отравлял его существование, превратив жизнь в сплошной кошмар. Он был как заноза, которая хоть и не доставляет особенной боли, но раздражает и мешает, однако избавиться от нее невозможно. Он пытался думать о чем-то другом, но от этого «гвоздь» лишь сильнее впивался в воспаленный мозг. Никита ненавидел себя, и от этого становилось еще более тоскливо. Он не писал свою книгу. Как можно что-то сочинять, если в голове сплошная пустота, заполненная одним желанием?