Ошибки прошлого

Их взгляды встретились.

— Ты о чем? — почти равнодушно спросил он.

— Это было представление. Я видела сотни ковбоев за работой, ты дашь фору любому. И в точности, и в скорости. Думаю, ты выступал в родео. — И, когда он не ответил, спросила: — Ведь я права, да?

— Возможно.

— Ковбой с родео. Ну и ну!

— По-моему, малышу пора вернуться к маме, Кейтлин.

— Я понимаю, когда меняют тему, — дерзко заявила она.

Они тронулись в обратный путь, но взяли несколько левее — надо было вернуть теленка в стадо.

Мейсон осматривался и мрачнел.

— Ты смотришь на мескит? — догадалась Кейтлин.

— Его куда больше, чем мне помнится.

Кейтлин пожала плечами, но в голосе ее звучало отчаяние:

— Ты же знаешь эти колючки, от них чертовски трудно избавиться.

— Проклятие техасских ранчеро, — согласно кивнул Мейсон. — Но так плохо никогда не было, Кейтлин. Твой отец не позволял колючкам разрастаться. Во всяком случае, когда я здесь работал.

Снова руки Кейтлин сжали поводья.

— Я делаю, что могу.

Она отвела взгляд, но Мейсон успел заметить блеснувшие в зеленых глазах слезы. У него перехватило горло. У Мейсона была куча причин злиться на Кейтлин Маллин. Он совершенно не собирался сочувствовать ей. И все же, несмотря ни на что, ее бедственное положение тронуло Мейсона куда больше, чем он мог признаться даже себе самому.

— Ты действительно делаешь все, Кейтлин? — тихо спросил он.

Она резко вскинула голову, гнев вытеснил боль из ее глаз.

— Да, черт тебя побери, да!

— Значит, недостаточно.

— Может быть. Но, кстати: теперь это мое ранчо и мое дело. Даже если от мескита здесь места живого не останется, тебя это не касается!

Мейсон снова оглядел ее: слишком худая; глаза, хоть и красивые, но усталые; одежда помнит лучшие дни.

Кейтлин упрямо тряхнула головой и повторила:

— Тебя это не касается.

Мейсон не собирался пререкаться и примирительно заметил:

— Пора вернуть теленка маме.

— Я тоже так думаю.

Через двадцать минут быстрой скачки они увидели мирно щиплющее траву стадо, и мать и дитя воссоединились.

Вернувшись в конюшню, Мейсон спешился и вновь хотел помочь Кейтлин, но она ловко ускользнула от его рук и спрыгнула на землю. Мейсон взглянул на нее и усмехнулся.

— Ковбой.

— Вот именно, — парировала она.

— И какой симпатичный!..

— Ты знаешь, как польстить женщине. — Кейтлин бросила взгляд на часы. — Уже поздно. Я иду за джипом и везу тебя к самолету.

— Что за спешка?

— Вряд ли ты захочешь лететь в темноте.

— Ничего страшного, если и полечу. Идем в дом, Кейтлин.

— Мейсон…

— Ты отлично знаешь: я прилетел, чтобы поговорить.

Ему показалось, она слегка вздрогнула, прежде чем сказать:

— В другой раз.

— Сегодня, — твердо заявил он.

И все равно Кейтлин попробовала увильнуть:

— Это действительно некстати.

— С теленком теперь все в порядке. Какой предлог ты придумаешь еще? Уверен, не найдется ни одного.

Она смерила его взглядом.

— Ты о чем это?

— Не говори, что забыла взбалмошную девчонку, которая считала, что втюрившийся ковбой должен являться всякий раз, едва она поманит. И исчезать с глаз, когда нужда в нем минует.

Кейтлин побледнела.

— Все было не так.

— Разве? Тебе изменяет память.

— Память у меня в порядке, спасибо. Это тебя она подвела. Тебе и правда пора, Мейсон.

— Я улечу, как только мы поговорим. И не надо просить, чтобы я тебе звонил: у тебя всегда найдется причина мне отказать.

Она колебалась.

— Мейсон…

— Мы поговорим сегодня, Кейтлин. И до того я с места не сдвинусь.

2

— Будь как дома, Мейсон. Пиво в холодильнике.

— Ты не присоединишься ко мне?

— Я полдня провела на солнце. Мне надо принять душ и переодеться.

— Могу помочь.

Мейсон усмехался, его темные глаза смотрели с непонятной злостью. Именно такими Кейтлин и помнила их: большие, темные, с тяжелыми веками, они вспыхивали золотом на свету и, казалось, всегда смотрели в упор. А в длинные, по плечи, волосы Мейсона, густые, блестящие и темные, так и хотелось запустить пальцы.

Глядя на нежданного гостя снизу вверх, Кейтлин спрашивала себя, был ли он всегда так высок. Плечи вроде стали еще шире, подчеркивая длину ног и тонкую талию. В Мейсоне ощущалась сила, и жесткость, и полное самообладание, и опасность, притягательная донельзя.

Кейтлин уже влекло к нему. Каких-то полдня в его обществе, и женственность, погребенная в глубинах ее души, пробудилась. Осторожнее, милая, сказала она себе.

Зачем он здесь? Этот вопрос Кейтлин задавала себе с того самого мгновения, как увидела Мейсона. Вопрос, отравлявший радость встречи с ним.

Пять лет назад он ушел из ее жизни, Мейсон Хендерсон, которого Кейтлин любила так глубоко, что и помыслить не могла разделить жизнь с кем-то другим.

Даже сейчас, когда столько времени прошло, ее мучили кошмарные сны о том страшном вечере. Бывало, она вскакивала ночью, вся в холодном поту, с колотящимся сердцем — и понимала, что ей снова снился Мейсон. Даже днем, стоило Кейтлин закрыть глаза, и она видела Мейсона у стойки бара, надменного, с глумливой ухмылкой. На коленях у него — рыжая девица с лицом, которого не разглядеть под слоями грима, и она любовно склоняет голову ему на грудь. Мейсон должен был прийти на вечеринку к ней, к Кейтлин, почему же он оказался в обществе той вульгарной особы?

За прошедшие с тех пор годы никто не причинял Кейтлин большей боли, чем причинил тем вечером Мейсон. Одно я знаю точно, мрачно решила Кейтлин: больше такого не случится.

Она неприязненно взглянула на Мейсона. Пять лет — без объяснения, без хотя бы попытки извиниться! А теперь явился на ее ранчо и ждет, что его будут привечать. Вот уж действительно человек без комплексов!

— Спасибо, — сказала она, — но я приготовлю себе выпить, когда освежусь. Да и не такой уж я любитель пива.