Ошибки здоровья

А мы платим за дармовщину инфарктами, инсультами, ожирениями, склерозами, остеохондрозами, психоневрозами...

Заклинаю каждого, кому попадут на глаза эти строки:

не ешьте, физически не поработав!

Каким угодно образом! Хотя бы двадцать минут!

Всякую еду да оплатят мускулы!

Соблюдая это природное правило хотя бы в двух случаях из трех, вы прибавите себе много здоровья, бодрости, хорошего настроения и лет жизни, а убавите много болячек, тупости и хандры.

ВНИМАНИЕ!

Следующий абзац не для слабонервных!!!

Ранние плотные завтраки, когда первым проснувшимся органом оказывается желудок, тяжелые завтраки с кашами, бутербродами и котлетами, мотивируемые лишь тем, что до обеда еще далеко, — эти утренние серенады пищевого самоубийства я еще в медицинском студенчестве часто обнаруживал в анатомичке — да-да, в морге, при вскрытии свежих трупов людей, скоропостижно скончавшихся от инфаркта, сердечной блокады, разрыва сосудистой аневризмы или инсульта...

Увы — там, в желудках и верхних отделах тонких кишок этих несчастных, лежали они, их обильные завтраки, давя на прилегающую аорту, солнечное сплетение и диафрагму, лежали плотной полупереваренной массой, а мы, студенческий полуголодный народ, защищаясь от ужаса и тошноты, шутили, что их можно было бы съесть во второй раз...

Старый совет «завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу» подразумевал, во-первых, что нажираться на ночь — столь же неприродоугодно, сколь и с утра пораньше; а во-вторых — что до завтрака нормальные первобытные люди часа три-четыре, а то и пять-шесть-восемь пахали землю, охотились или рубили дрова. Даже если впереди тяжелая физическая нагрузка, плотное наедание загодя не оправдано — смысл имеет лишь легонькая заправка.

Только еда, заработанная мускулами, усваивается полноценно.

Однако в нынешней жизни, как бы мы того ни хотели, не до всякой еды удается хорошенько подвигаться.

Что ж, рассчитаемся после. Калории отработаем! Шлаконосный избыток сожжем! Не сожрем, а сожжем!..

Воздержность в еде нужна всего более людям умственного труда. И если при напряженной сидячей работе (подготовка к экзамену, работа над книгой, шахматный турнир и т.п.) некоторым из нас требуется больше калорий, чем обычно, то в таких случаях как раз особо необходимо повысить и мышечную активность! И лучшая из приправ ко всякой еде — свежий воздух!..

ЗАЧЕМ КАШЕ ГРАДУСНИК? 

Я все о том же — о природоугодности.

Попробуем ради опыта сунуть палец в чай, который мы пьем каждый день и который не кажется нам слишком горячим, а в самый раз... Ага! — А теперь представим, каково каждый день так вот ни за что ни про что обжигаться нашему языку, небу, глотке и гортани, пищеводу, желудку...

И зададимся вопросом, почему эти наши ни в чем не повинные органы с такой повышенной частотой поражаются раком. Вот почему: наши внутренности, в отличие от кожной поверхности, не имеют точных и оперативных терморецепторов, они беззащитны перед температурным насилием.

В расчете на наше инстинктивное благоразумие Природа снабдила температурными стражами только наружный вход в пищевой канал: губы, кончик языка, переднюю часть верхнего нёба, отчасти и глотку, но изнасилование горячим быстро приводит и этих охранников в состояние опасного отупения. Постоянное температурное травмирование повышает вероятность развития опухоли. Зачем этот лишний риск?

Наша кошка или собака, даже зверски голодные, никогда не набросятся на горячее, пусть и дико вкусное, они подождут, пока пища остынет до температуры их тела.

Ребенок наш тоже какое-то время будет вот так по-животному осторожен и мудр, но потом...

В Природе никогда не было, нет и не будет горячей пищи, а лишь прохладная или теплая, нет горячей птичьей крови. Примерно при 39,5 градусах по Цельсию начинают разрушаться ферменты пищеварительных клеток, а выше 40 — сами клетки. Откажемся от горячего — прибавим себе здоровья и лет жизни!..

ЗАМЕТКИ О КОКОФОНИИ ПИРШЕСТВЕЕНОГО СТОЛА

о раздельном питании, о пищебых сочетаниях или зачем есть отдельно котлету и муху

Врачебный взгляд на человека при должном опыте моментален — чтобы увидеть, что делается в потрохах и куда пойдет дальше, рентгена не требуется... Вот сидит на скамеечке сорокалетняя бедолага, уже давно без талии, с парой зреющих булыжников в желчном пузыре, легко угадываемых по желтоватым склерам и обвисающим щекам... Боже, она уписывает чебурек! Да ведь для нее это удар под дых, наносимый хорошо тренированным боксером-тяжеловесом. Побежать, вызвать «скорую?»... Завтра вызовет сама.

А вот ползет на некрутой взгорок, задыхаясь, знакомый мужчинка, возраст не больше пятидесяти, но я назвал бы его, не в обиду будь сказано, брюхоногим моллюском. Я видел, как только что он пожирал в забегаловке беляши — кирпичи с начинкой, которая очень скоро станет в нем мертвечинкой. У него еще юные дети, самое бы время пожить и слегка помудреть...

А эта интеллигентная бабуся, видимо, считает, что терять уже нечего: и сама жует вставной челюстью, и во внука запихивает пирожки с мясом третичной свежести, поджаренные на многочасовой смеси масла с маргарином, не гожей и для самой низкосортной олифы. О вокзальном пирожковом смертоубийстве мне написала одна возмущенная читательница с требованием, чтобы я через посредство печати немедленно привлек виновных к ответу. Хорошо, что мы живем не на вокзалах. Но мы ведь и у себя дома устраиваем из еды, дара божьего, такую каковонию, что... (Опечатка нечаянная, но верная.)

Где вы в Природе видели, чтобы бананы росли на одном дереве с селедками и картошкой, чтобы какой-нибудь сумасшедший зверь пожирал ананас вперемешку с кусками издохшей курицы, а рядом с давно замерзшим трупом коровы валялись пирожные?..

Природное питание наших предков было в высшей степени разнообразным: в пищу шло все съедобное и малосъедобное, временами и несъедобное. Разнообразие это стало потребностью. Нам нужно пополнять себя белками, жирами и углеводами: нам нужны всяческие аминокислоты, витамины, ионы и множество микроэлементов — все, что когда-то давала нам земная поверхность с ее растениями и животными, я еще до того — океан.

Разнообразие?! — Разнообразие!! — Но!!!..

Природное разнообразие не бывает одномоментным.

Наибольшая вероятность: одна удача — одна еда.

Одна трапеза — одна пища.

Найденная или добытая однородная пища съедается, далее следует перерыв усвоения, и лишь затем ищется и добывается что-то другое. Природное существо в течение некоего времени сосредотачивается на одной пище — по сезону, местности, удаче...

А мы теперь только тем заняты, что беспорядочно смешиваем все и вся, превращая свой пищеварительный тракт в супермаркет, а организм — в свалку отбросов.