Оскал Фортуны. Трилогия

Дальше они шли молча, пока Раамос не воскликнул:

– Гивры!

Алекс увидел впереди группу строений, оседлавших пологий холм.

– Еще немного, – пробормотал он. – Еще чутьчуть.

– А почему ты одеваешься понашему? – вдруг спросил его спутник.

– Не люблю, когда на меня обращают внимание, – ответ на этот вопрос Александр подготовил заранее. – Иногда это мешает выполнять поручения господина.

– Наверное, мне бы тоже это не понравилось, – согласился келлуанин и хрипло хохотнул. – А вот и они! Проснулись ленивые жабы!

От деревни по дороге бежали двое мужчин. Тот, что повыше, вырвался вперед и несся большими прыжками, держа в руке короткую дубинку. Второму мешала быстро двигаться квадратная корзина, которую он то и дело перекладывал из руки в руку.

– Господин! – басом заорал передний. – Где вы были? Мы так волновались?

Раамос остановился, и Алекс вслед за ним.

– Может, опустим носилки, господин? – предложил он.

– Не нужно, – отмахнулся келлуанин. – Отдай дубинку и берись за палки, Беснор.

– А кто это? – встрепенулся слуга. – Сирзес! Что с ним, господин?

– Бери живее! – рявкнул хозяин. – Почему так долго нас не искали?

Он потирал кисти рук и гневно поглядывал на Беснора.

Александр качнул носилки, и ноги раненого мягко ударили по ягодицам слуги. Тот резво шагнул вперед.

– Но, господин! – залопотал он. – Солнце еще не высоко… Мы думали… А что случилось?

– Лев ему грудь разодрал, – ответил господин, поигрывая дубинкой. – Его надо к лекарю.

– Но, господин, где мы его найдем в этой дыре!

Прежде чем Раамос успел ответить, подбежал второй слуга и несколько минут шел рядом, беззвучно открывая рот. Молодой келлуанин поморщился, вырвал из его рук корзину, вытащил кувшин и с жадностью припал к горлышку. Запахло пивом. Алекс сглотнул вязкую слюну. Раамос велел им остановиться и, приподняв голову раненого, попытался его напоить. Почувствовав влагу на губах, Сирзес поднял веки и посмотрел на него мутными глазами. Александра поразила та забота и нежность, с которой этот знатный юноша поит своего слугу. Тот сделал несколько глотков и благодарно прикрыл глаза. На смуглой сухой коже сейчас же выступили крупные капли пота.

– Туптах! – скомандовал молодой келлуанин. – Замени моего друга.

– Да, господин.

Раамос протянул Алексу кувшин.

– Если ты не возражаешь, я буду звать тебя Айхзес?

– Благодарю тебя, господин, – поклонился Александр, переводя свое новое имя как: "Поклоняющийся Айху, богу папируса и тростника, покровителя учеников".

Пиво было холодным и вкусным, и дорога после него показалась гораздо легче. А может дело в том, что носилки с раненым сейчас несут другие? Юноша хмыкнул.

– Господин! – окликнул Туптах. – А что случилось со львом.

– Мы с Айхзесом его убили, – ответил Раамос.

– Так надо снять шкуру! – встрепенулся идущий впереди Беснор. – Подаришь её отцу…

– Сначала нужно спасти Сирзеса! – огрызнулся молодой хозяин.

"Уж очень сильно он о нем заботится, – с привычной подозрительностью подумал Алекс. – Может быть тут чтото другое? Например – любовь?"

– Будешь еще? – спросил молодой келлуанин, указав на кувшин.

– Нет, мне хватит.

Когда они подошли к первому дому, возле ворот уже собралась небольшая толпа. Какойто представительный старик в относительно белой юбке и с посохом в руке засеменил навстречу.

– Что с вашим человеком, господин?

– Лев разорвал грудь.

– Несите в дом.

Александр посмотрел на маленькие окошечки, вспомнил полумрак и духоту царившую внутри.

– Не надо, положите в середине двора и поставьте навес.

– Зачем? – встрепенулся Раамос.

– Попробую зашить его раны, – пояснил Алекс.

– Ты лекарь? – удивился старик.

– Нет, – покачал головой Александр, грустно подумав: "Совсем наоборот". – Но я видел, как это делается.

Старый келлуанин посмотрел на Раамоса. Тот пожевал губами и резко скомандовал:

– Выполняйте, что он говорит!

Носилки внесли в ворота, по требованию Алекса принесли единственную в деревне широкую скамью. Прежде чем уложить раненого, юноша сполоснул её водой. Понимая, что любое врачевание здесь начинается с молитвы, приказал найти и расставить вокруг все имеющиеся в доме амулеты. Долго и придирчиво выбирал иглу из четырех, имевшихся в деревне. После спросил: нет ли у когонибудь металлической посуды? Увы, нашли только неглубокое медное блюдо.

Александр уставил его на глиняных обломках, налил туда воды и приказал развести маленький костер, чтобы её вскипятить. Озадачив всех, он нашарил в сумке флакон с лечебным зельем и сразу отложил его в сторону. Принесли вино. Юноша наполнил чашу и влил туда две капли средства Энохсета.

– Это лекарство дал мне первый пророк храма Сета в Абидосе господин Сетиер, – пояснил Алекс. – Оно помогает исцелять раны и поддерживает силы.

Услышав столь авторитетную рекомендацию, толпившиеся вокруг зрители одобрительно зашептались.

Когда вода закипела, юноша, бормоча на ходу придуманную молитву Сету, опустил в блюдо нитку с иголкой и при почтительном молчании зрителей попросил помыть руки. Раамос отправил слугу за мылом. Туптах чтото проворчал, но подхлестнутый гулкой затрещиной, скрылся в доме и скоро вернулся с круглой деревянной шкатулкой, внутри которой оказалась полужидкая субстанция грязносерого цвета с запахом мимозы.

Похлопав раненого по щекам, Алекс всетаки добился того, что он открыл глаза. Сейчас же к его губам поднесли чашу вина.

– Сейчас тебе будет очень больно, Сирзес, – тихо проговорил юноша и скомандовал застывшим в ожидании слугам. – Держите его.

Когда Александр сорвал присохшие к ране повязки, келлуанин заорал так, что взлетела приземлившаяся на поле стая птиц, и потерял сознание.

– Это даже хорошо, – пробормотал Алекс себе под нос и стал смачивать сочившуюся из рваных ран кровь.

По его знаку Раамос поднес блюдо с кипяченой водой. Иголка оказалась толстой, тупой и совсем не подходящей для хирургических операций. Тем не менее, юноша стянул края разрывов в самых широких местах, завязав на каждой свой узел. После чего кожу вокруг ран смазал зельем Энохсета и с помощью бледного Раамоса, как следует, перевязал несчастную жертву своего первого медицинского опыта.