Оскар Уайльд и смерть при свечах

Конан Дойл не отреагировал на шутку Оскара.

— С полным обслуживанием? — нахмурившись, переспросил он.

— Да, — сказал Оскар. — В доме, как правило, всегда есть добрая душа, вроде миссис О’Киф, которая следит за удобствами постояльцев.

— Я не понимаю, Оскар. У вас большой дом с кучей комнат на Тайт-стрит. Зачем вам еще один в Вестминстере, особенно за четыре шиллинга в день?

— Помещения на Каули-стрит можно снимать на половину дня, Артур. О’Доннован и Браун изо всех сил стараются идти навстречу своим клиентам. Если я не ошибаюсь, один доктор за полкроны арендует дом утром по понедельникам. Я его ни разу не видел, но мне говорили, что, как правило, его посещают молодые женщины. И, насколько я понимаю, репутация у него не так чтоб очень блестящая.

— Оскар, вы не ответили на мой вопрос, — не унимался Конан Дойл.

— Тут нет никаких тайн, Артур, — проговорил Оскар без обиды. — Время от времени, когда у меня появляются ученики, которым я даю уроки, или мне нужно место, чтобы писать мои произведения, на пару дней я снимаю комнату на Каули-стрит. Все очень просто. На Тайт-стрит у меня жена, дети и слуги — а еще докучливые знакомые и наглые торговцы, которые приходят в любое удобное для них время, вне зависимости от того, приглашали их или нет. Только в полном одиночестве, когда никто и ничто не мешает, можно спокойно работать. Я знаю, что докторам необходимо, чтобы в их приемных толпился народ; поэты же нуждаются в тишине. Поэзия, как учил нас предок Роберта, есть чувство, осознанное в безмятежном спокойствии. На Тайт-стрит безмятежное спокойствие невозможно.

Кэб остановился около вокзала, но Конан Дойл еще не покончил со своими вопросами.

— Комнаты на Каули-стрит обычно снимают писатели? — спросил он.

— Писатели и музыканты. И еще художники. На самом деле все, кто угодно. Однажды я встретил там священника, викария. Он писал серию проповедей на тему семи смертных грехов и скорби, если не ошибаюсь. Иногда в доме снимают комнаты члены Парламента. Они приходят туда поиграть в карты с художниками и их натурщиками.

— Вы познакомились с Билли Вудом на Каули-стрит?

— Да, — просто ответил Оскар.

— Он работал натурщиком у кого-то из художников?

— Да, — удивленно подтвердил Оскар. — Как вы догадались?

— Вы говорили, что он был красивым юношей.

— Билли обладал привлекательностью юности. А я искренний поклонник красоты. Каким был Вордсворт. Да и наш друг Роберт от нас ничем не отличается. Я не сомневаюсь, что вы, доктор, тоже ее цените. Поэзия — это спонтанный поток сильных чувств. Страстное почитание красоты есть всего лишь обостренное желание жить. Я знал Билли Вуда и любил его. Он обладал молодостью и красотой — и чудесным характером. Рядом с ним я радовался, что появился на этот свет.

— Вы говорили нам, что он был уличным мальчишкой.

— Совершенно верно, — подтвердил Оскар и посмотрел Дойлу в глаза. — Уличным мальчишкой, практически необразованным. Он едва умел читать и мог написать свое имя, но не более того. Однако Билли обладал врожденным умом, любознательностью и поразительной памятью. А также способностью концентрироваться, какой я до сих пор не встречал у подобных молодых людей. Он страстно хотел учиться, и я с радостью давал ему уроки.

— Вы его учили? — уточнил Конан Дойл.

— Я рассказывал ему о поэзии, водил в театры и всячески развивал его талант. Природа наделила Билли поразительным актерским даром. Попади он на сцену, он сумел бы многого добиться.

— И вы говорите, что вчера видели вашего юного друга Билли Вуда в гостиной на втором этаже дома по Каули-стрит, обнаженным и залитым кровью, с перерезанным от уха до уха горлом.

— Да, Артур. Но вы мне не верите.

— Оскар, я вам верю, — проговорил Конан Дойл. — Каждому вашему слову.

Глава 4 Ресторан Симпсона на Стрэнд

На вокзале Ватерлоо в это душное сентябрьское утро было жарко и многолюдно. Вокзальные часы остановились, и на платформах царил настоящий хаос.

Когда Артур Конан Дойл вышел из кэба, я протянул ему его чемоданчик, дорожную сумку, шляпную коробку и букет летних цветов, которые он купил для жены. Он стоял на тротуаре в окружении багажа, улыбался, прощаясь с нами, и олицетворял собой такую надежность и порядочность, что не поддаться его обаянию было просто невозможно. В своей жизни я знал много выдающихся людей — поэтов, первооткрывателей, военных и государственных деятелей, — но мало кто из них мог сравниться с Артуром Конан Дойлом, обладавшим исключительной прямотой и благородством.

Оскар, который остался сидеть в кэбе, рылся в карманах в поисках денег, чтобы заплатить кэбмену.

— Позвольте мне внести свою долю, Оскар, и не отпускайте кэб! — крикнул ему Артур. — Я хочу, чтобы вы прямо отсюда отправились в Скотланд-Ярд. Сесть в поезд я и сам прекрасно сумею.

— В Скотланд-Ярд? — спросил Оскар.

— Да, — ответил Дойл твердо, подошел к открытой двери кэба и снова превратился в заботливого доктора. — В этом деле должна разбираться полиция. Я не сомневаюсь, что мальчика убили. Если, как вы говорите, он лежал головой к окну, а ногами к двери, тогда я подозреваю, что горло ему перерезали справа налево, одним сильным движением. Сонные артерии, которые доставляют кровь в мозг, были мгновенно разорваны. Он умер через несколько секунд. Учитывая его молодость, он практически сразу потерял значительное количество крови.

Оскар молчал.

— Как вы это узнали, Артур? — спросил я. — Мы ведь не видели в комнате даже намека на кровь.

— Да, ни на полу, ни на плинтусах ее нет, — сказал Дойл. — Но на правой стене, примерно на высоте пяти футов, если стоять лицом к окну, я заметил крошечные следы — не пятна, а мелкие брызги. Я подозреваю, что, когда яремная вена разорвалась, на короткое мгновение кровь мальчика фонтаном выплеснулась в воздух и попала на стену.

Неожиданно Оскар порывисто протянул к Конан Дойлу обе руки.

— Останьтесь, Артур, — взмолился он, — останьтесь и помогите мне найти того, кто совершил это ужасное преступление!

— Нет, Оскар, я должен ехать домой. Туи меня ждет. Вы не забыли, что сегодня у нее день рождения?

— Вы вернетесь завтра? — умолял его Оскар.

Конан Дойл покачал головой и улыбнулся. Его умные голубые глаза стали еще более печальными, но он быстро и радостно улыбнулся.

— Оскар, я не детектив-консультант, — смеясь, добавил он. — Я всего лишь сельский врач. Шерлок Холмс — это плод моего воображения. Я не в силах вам помочь, и он тоже. С таким же успехом вы могли бы попросить о содействии Счастливого Принца или еще кого-нибудь из героев ваших сказок. Обратитесь в полицию. Поезжайте в Скотланд-Ярд, и не теряйте времени.

— Я не могу, — сказал Оскар.

— Вы должны, — настаивал Дойл. — У меня в Скотланд-Ярде есть приятель, инспектор Эйдан Фрейзер. Скажите, что вы от меня, и он сделает все, чтобы вам помочь. Вы можете ему доверять. Он из Эдинбурга.

Оскар собрался запротестовать и даже молитвенно сложил руки, что выглядело довольно абсурдно, но Конан Дойл категорически стоял на своем. Мягко покачав головой, он начал пятиться от нас и вскоре исчез в толпе, крикнув напоследок: