Осколки чести

– Да, пожалуйста, офицер, – отозвалась она. Ее хрипловатый, глубокий голос соответствовал ее возрасту – по оценке Феррела, около сорока пяти. Темные, пронизанные сединой волосы были коротко подстрижены – ради удобства, а не для красоты, черты лица огрубели, а бедра раздались. На ее рукаве поблескивал ряд узких серебристых шевронов, каждый – за пять лет службы. А у Феррела не имелось ни одного, и его тело было еще мальчишески тощим.

Но она – всего-навсего техник военно-медицинской службы Эскобара. Даже не врач. А он – дипломированный пилот, и к тому же офицер. Его нейронные имплантаты и системы обратной связи полностью завершены. Как жаль, что их выпуск состоялся уже после завершения того, что сейчас называют Стодвадцатидневной войной. Хотя на самом деле она длилась всего сто восемнадцать дней, считая с того момента, как барраярская армада вторглась в пространство Эскобара, и заканчивая секундой, когда последний корабль ушел от контратаки, нырнув в ведущий к дому п-в-туннель.

– Ну что, заступите на дежурство?

Она покачала головой:

– Пока нет. Этот район за последние три недели уже неплохо почистили. Вряд ли мы найдем что-нибудь на первых четырех витках, хотя надо работать качественно. Я кое-что подготовлю на моем рабочем месте, а потом, наверное, вздремну. У нас в последние месяцы было очень много работы, – добавила она извиняющимся тоном. – Народа не хватало. Но, пожалуйста, позовите меня, если все же что-то увидите. Когда есть возможность, я предпочитаю сама работать захватом.

– Прекрасно. – Он развернул свое кресло к пульту. – На какую минимальную массу вы хотите настроиться? Скажем, примерно сорок килограммов?

Женщина покачала головой:

– Лучше один. Я предпочитаю задать одно кило.

– Один? – Он изумленно воззрился на нее. – Вы шутите?

– Шучу? – Она с недоумением посмотрела на него, потом поняла. – А-а-а… Вы думаете о целом теле… Я могу провести идентификацию по совсем небольшому кусочку. Пригодны и более мелкие частицы, но если слишком понизить порог чувствительности, то много времени тратится на ложную тревогу – микрометеоры и прочий хлам.

Феррел поморщился, представив будущий улов, но поспешно настроил детекторы на массу в один килограмм и ввел в компьютер программу поиска.

Она коротко кивнула и вышла из тесного помещения. Их устаревший курьерский корабль вытащили с орбитальной свалки и наспех отремонтировали, чтобы превратить в транспорт для средних чинов – но, как и сам Феррел, он немного опоздал с выпуском и не успел принять участия в войне. Поэтому их обоих направили на уборку – скучные обязанности, которые, в его представлении, были ничем не лучше работы сантехника.

Он последний раз взглянул в сторону корабельных останков на экране переднего обзора: несущий каркас, выпирающий подобно костям из распадающейся шкуры, – и покачал головой, жалея о такой бессмысленной гибели. Потом с тихим вздохом удовольствия навинтил шлем – так, чтобы его край соприкасался с серебристыми кружками на висках и посередине лба. Теперь он может управлять своим кораблем.

Ему казалось, что со всех сторон его окружает космос, упругий, как морская вода. Он был кораблем, он был рыбой, он был человеком-амфибией: недышащим, свободным, лишенным боли. Он включил двигатели – пламя словно исторглось из кончиков его пальцев – и начал раскручивать медленную спираль поиска.

– Техник Бони? Кажется, у меня для вас кое-что есть.

В рамке экрана было видно, как она протирает глаза.

– Уже? Сколько?.. О! Наверное, я все же сильнее устала, чем мне казалось. Сейчас приду, офицер-пилот.

Феррел потянулся и, не вылезая из кресла, проделал несколько изометрических упражнений. Вахта была долгой и неинтересной. Он должен был бы проголодаться, но то, что он видел, отбило ему аппетит.

Через минуту пришла Бони и уселась рядом с ним.

– О, совершенно верно, офицер-пилот.

Она включила управление наружными силовыми полями и размяла пальцы, прежде чем прикоснуться к пульту.

– Да, тут уж не ошибешься, – заметил Феррел, откидываясь на спинку кресла и наблюдая за ее действиями. – Почему вы так осторожничаете? – с любопытством спросил он, заметив, какую малую мощность она включила.

– Ну, они ведь проморожены насквозь, знаете ли, – ответила она, не отрывая взгляда от индикаторов. – Хрупкие. Если стукнешь – разлетятся вдребезги. Сначала остановим это гадкое суетливое вращение, – сказала она почти про себя. – Когда медленно, это еще ничего. Выглядит солидно. Но бывает иногда такое непристойно-торопливое вращение – наверное, им от него очень неловко, как вам кажется?

Оторвавшись от зрелища на экране, он уставился на нее.

– Они же мертвые!

Она медленно улыбнулась. Труп, раздувшийся от декомпрессии, со скрюченными руками и ногами, тихо подплывал к грузовому отсеку.

– Ну, они ведь в этом не виноваты, правда?.. Один из наших – видите форму?

Феррела передернуло, но он попытался насмешливо улыбнуться:

– Можно подумать, что вам все это нравится.

– Нравится? Нет… Но я уже девять лет проработала в отделе поиска и опознания. Я не переживаю. И, конечно, работать в вакууме всегда приятнее, чем на планете.

– Приятнее? С этой безбожной декомпрессией?

– Да, но зато низкая температура. Никакого разложения.

Он медленно и глубоко вдохнул.

– Понятно. Наверное… через какое-то время немного… черствеешь. А правда, что вы зовете их трупледышки?

– Некоторые зовут, – призналась женщина. – Я – нет.

Она осторожно провела изуродованное тело через шлюз грузового отсека и закрыла люк.

– Теперь включаем термостат на медленное оттаивание, и через несколько часов с ним можно будет работать, – пробормотала она.

– А вы их как называете? – спросил он, когда она встала.

– Люди.

Вознаградив его недоумение легкой улыбкой, техник Бони повернулась и ушла в помещение временного морга, оборудованное рядом с грузовым отсеком.

Когда наступил перерыв, Феррел не выдержал. Влекомый любопытством, он спустился вниз и украдкой заглянул в дверь морга. Бони сидела за своим письменным столом; стол в центре комнаты еще пустовал.

– Э-э… привет.

Она подняла голову.

– Привет, офицер-пилот. Входите.

– Э-э… спасибо. Знаете, совсем необязательно держаться так официально. Зовите меня Фалько, если хотите, – сказал он, входя.

– Конечно. Меня зовут Терса.

– Правда? У меня двоюродную сестру зовут Терса.

– Это распространенное имя. Когда я училась в школе, в классе было всегда не меньше трех Терс. – Она встала и проверила показания индикатора у двери грузового отсека. – Он, кажется, почти готов, чтобы о нем позаботились. Так сказать, вытянули на берег.