Осколки Солнца

— Я не могу, — глухо ответила. — Здесь мой муж. А ещё, где-то там, в плену, Клод. Если он ещё жив…

Щекам стало горячо и мокро. Я заплакала… нет, зарыдала, некрасиво всхлипывая и сотрясаясь всем телом. Страх, беспомощность и отчаяние последних недель навалились тяжелым грузом. Я не могу, не способна всё это вынести одна. Было так плохо, что даже когда Михаил прижал меня к себе, я не стала его отталкивать, а сама вцепилась в него. Высший осторожно погладил меня по спине.

— Тебя сегодня чуть не убили саму, а ты беспокоишься о других. Твой брат в порядке, и сейчас уже, наверное, добрался до дома.

— Зачем ты врёшь? — шмыгая, спросила, пряча зареванное лицо на груди высшего. Ладони у него были теплые — будто специально согрел их ради меня.

— Не вру. Я лично занялся вопросом об обмене военнопленными, когда узнал, что Клод у немцев. Это было непросто, но если я что-то хочу, то всегда получаю. В последний раз, когда я слышал о Легране-младшем, он уже был на территории Франции.

Вот это новость! Лучшая за всё время. Я дрожащей рукой отодвинула Михаила. Точнее, оттолкнулась от него сама, так как сдвинуть высшего против воли мне было не по силам. Худущий, но жилистый. Об такого и кулаки разбить можно, если захочется подраться.

Посмотрела Михаилу в глаза. Нет. Вроде не обманывает. Глядит спокойно, только лицо опять кривит. А сердце под моей ладонью колотится — быстро-быстро. Я поспешно убрала руку, вытерла продолжающие бежать слёзы, и сама обняла опешившего высшего.

— Я никогда не смогу отплатить вам, месье Ракоци.

— Так официально, — голос Михаила смягчился. — Мне очень приятны твои прикосновения, но не слишком разумно виснуть на мне. У меня лет десять не было женщины.

Как мне казалось, была готова для Михаила на всё, но вот про этот аспект наших взаимоотношений почему-то забыла.

— Не то, что я против, — меланхолично сказал высший, когда я торопливо разжала объятия, — но не думаю, что тебя устраивают место и обстоятельства.

Под обстоятельствами он подразумевает моё замужество? Хотя, кажется, в лесу Михаил назвал меня женой. Неловкая ситуация. Точнее, ужасная. Не то, что я привел любовника в дом, при живом еще муже, или, напротив, выскочил замуж, не дождавшись возлюбленного. Так почему я чувствую себя виноватой перед обоими мужчинами?

Внезапно меня осенило. Эльфийская бабка! То есть, бабушка Патрика сказала, что у неё был сон, или видение, или еще какая-то магическая дребедень, и что я должна спасти своего мужа. Но одно моё присутствие не помогало ему никак. И я совсем забыла, что упоминала она и Михаила. И вот, я здесь. И высший, самым чудесным образом, тоже оказался здесь. Совсем не просто так.

Я схватила руку Ракоци и сжала, не в силах скрыть волнение. Все старые обиды забылись за мгновение. Даже если сейчас над Ракоци засиял нимб, это не слишком бы меня удивило.

— Михаил! Патрик! — взволнованно сказала я.

— Квентин? — вежливо предположил высший.

— Что? Какой Квентин?

— Я думал, что мы перечисляем имена по алфавиту. Тебе на «эр».

— Ты пропустил букву «о» после «эм»… Нет, стоп. Я не об этом! Михаил, ты должен… — тут же поправилась: — … можешь помочь Патрику. Возможно, твоя кровь его излечит. Мы должны попробовать!

— Ты рехнулась, Клэр. Тебе повезло, что я его и вовсе не убил.

— Потому что надеешься, что он сам умрёт? — с горечью сказала, и тут же пожалела об этом. — Нет-нет, прости! Ты не такой. Слишком благороден и добр. Теперь я это поняла! Мне стыдно, что я считала тебя жестоким и эгоистичным. Но ты всегда был готов мне помочь — и тогда, и сейчас.

Чем дольше я говорила, тем больше понимала, что делаю что-то не так. Лицо Михаила окаменело, а из глаз будто ушла жизнь.

— Михаил, ты не обязан спасать моего мужа… — сбавила обороты я, борясь с желанием отодвинуться. Инстинкты говорили, что нахождение рядом с разозлённым высшим не лучшая идея

— Верно подмечено. И если ты не забыла, то тогда, десять лет назад, у нас был уговор — я решаю все ваши проблемы с обществом Орлеанского, и делаю всё, чтобы о Клоде забыли, а ты отправляешься со мной, — спокойно сказал высший, походя к окну.

Он отодвинул светлые, полинявшие шторы, будто то, что происходило снаружи, интересовало его больше, чем наш разговор. Кажется, я всё испортила.

— Если ты поделишься с Патриком немного своей целебной кровью, то он не станет преградой. Я выполню обещание!

Прозвучало жалко. Мне не чего было предложить — только себя. Вот только я всё больше сомневалась, что нужна Ракоци по-настоящему. С чего бы? Когда-то он был очарован свежестью, юностью и неприступностью встреченной им девушки. Но у любого товара есть свой срок годности. Пусть возраст и не отпечатался на моём лице, я знала, что стала другой. От юной парижской кокетки не осталось ничего. Руки потрескались от холода, губы обветрились, волосы от отсутствия ухода посеклись и потеряли блеск. Но это всё можно было вернуть, а грубую и уродливую одежду сменить на элегантные наряды. Разве что взгляду не придать прежней пылкости и уверенности провинциальной девчонки, считающей, что она способна покорить весь мир.

Некстати вспомнились слова Луи, презрение в глазах Рейнарда. Мужчины во всём хотят быть первыми и единственными. Даже Патрик, пусть и говорил, что его не волнует моё прошлое, ревниво просматривал любые письма, что приходили ко мне из Франции. Так чего бы Михаилу связывать свою жизнь с женщиной, принадлежащей другому? И всё же… По-крайней мере, высший желал меня. Мою кровь и моё тело. И я не смогла удержаться от искушения этим воспользоваться. Отчаяние толкало меня всё дальше и дальше к краю пропасти, из которой уже не вернуться.

Я отбросила одеяло и поставила ступни на холодный пол. Зябко. Ночная рубашка мешком висела на мне, полностью скрывая соблазнительные изгибы фигуры. Но у меня было и другое оружие. Я подошла к высшему со спины. Он не обернулся.

— Михаил, мне жаль, что когда-то я не смогла оценить твоё внимание. — Голос, сорванный в лесу, приобрёл сексуальную хрипотцу. — Тогда ты сильно испугал меня. Но страх давно исчез. Теперь между нами всё может быть иначе.

Мягко погладила по напряженному плечу. Не отодвинулся, уже хорошо. Поднявшись на цыпочки, прижалась всем телом. Теперь он мог чувствовать тепло моего дыхания на своей шее.

— Десять лет назад я пошла бы с тобой против своей воли, подчиняясь необходимости. Сейчас всё будет по-другому.

Мои пальцы будто бы невзначай скользнули по напряженному животу Михаила вниз, до самой пряжки ремня. Лицо горело от стыда, но внезапно я поняла, что не так уж и притворяюсь. Мне нравился тонкий, почти неуловимый запах кожи и волос вампира, который я просто раньше не чувствовала, и ещё больше его сдержанность, за которой скрывалась звериная мощь уверенного в своем превосходстве хищника. Интересно, какими теперь мне покажутся на вкус поцелуи высшего?