Осколки тебя P.S.Навсегда

Так уже было когда-то в прошлом, на моих ступнях остались шрамы, и все, что я могу – это крикнуть, прежде чем закрыть глаза и сорваться в пропасть:

– Нет… Нет!

Я не сразу понимаю, что крепкие пальцы отпустили меня и больше не держат. Остаюсь стоять на месте, даже когда наглое лицо незнакомца, встретившись с чужой яростью, вдруг окрашивается кровью, и мой обидчик обрушивается на спину. Вокруг в одно мгновение все стихает – угрозы парней и плач Пейдж, а остаются только звуки жестокой драки, смазанные движения рук, треск ломающейся мебели и короткие, резкие выдохи.

Он все-таки пришел. Нет, он ворвался в кафе, как смерч, освободив меня и не дав моему обидчику уйти. Ввязался в драку без лишних слов, и ситуация изменилась… Теперь не только нам стало страшно, но и тем, кто все это затеял.

Двое отморозков поспешили сбежать, но еще у двоих не осталось и шанса. Никто из них больше не играл, оба пытались выжить и оба проигрывали ярости, с которой еще не имели дела. Кровь брызнула не только на одежду, она проступила на коже и окрасила пол. Сейчас мы все находились в месте, похожем на изнанку реальности, в которой четче других проступала темная, стремительная фигура парня, обретая знакомые черты…

«У него разорвана футболка от горла до плеча и в тусклом свете уличных фонарей сильное, голое плечо с татуировкой притягивает взгляд. После всего пережитого, я не могу сказать ни слова, и только сейчас замечаю, что поднялся ветер и треплет его волосы. Овевает смуглое тело холодными языками морского бриза, но мою дрожь так и не успокаивает.

– Не смотри на меня так, словно ты не знала, какой я. И близко не паинька, ясно?! Такой же, как все они!

– Да.

– Чем ты думала, Холт? Бегство – еще не спасение. Меня могло и не быть с ними.

– Знаю.

– Что еще ты знаешь?

– Что ты мог не поехать за мной…»

Воздуха не хватает, дышать становится трудно, а в глазах темнеет, словно туман, укрывший от меня прошлое, всколыхнул резкий порыв ветра.

– Лена, останови его, иначе он кого-то убьет! Я не хочу больше на это смотреть. Пожалуйста, пусть все закончится…

Тихий всхлип Пейдж приводит меня в чувство, заставляет очнуться, и только тогда я слышу звук полицейской сирены. Она приближается все ближе. Гудит, гудит, гудит… И, кажется, я готова выкрикнуть его имя…

Оно вонзается в сердце осколками, обжигает душу воспоминанием, и вместо крика слетает с губ болезненным шепотом:

– Картер… Остановись!

Глава 23

 Он слышит меня и замирает. Медленно оглядывается, тяжело дыша… Длинная челка упала на лоб, рот плотно сжат. Он поворачивается, и больше ни на кого не смотрит. Даже тогда, когда в кафе врывается полиция и просит всех присутствующих оставаться на своих местах и поднять руки… Когда один из полицейских, надевая наручники и зачитывая права, спрашивает его:

– Ваше имя, молодой человек?

Даже в этот момент, отвечая на вопрос, он продолжает смотреть на меня:

– Райт… Картер Райт.

Лена

Тяжелые капли летнего дождя застучали по подоконнику, легли крупными пятнами на асфальтовую дорожку, зашуршали по молодой листве, и наконец с первым порывом ветра ударили в стекло. Заскользили вниз изогнутыми линиями, холодные и отстраненные, все ускоряя и ускоряя свой бег.

Уже через минуту фигуру за окном стало не рассмотреть, остался лишь черный силуэт, но я знала, что это он.

Мое сердце, мой враг… и моя любовь.

Сегодня все было иначе. Сегодня мы оба понимали – я вспомнила все, и расстояние между нами разорвалось пропастью. Эту пропасть заполнило собой прошлое. То прошлое, в котором мы оба так и не смогли прийти друг к другу, и где мою душу опалил лед его ненависти.

Как же больно оказалось увидеть сквозь это прошлое – настоящее и нас вместе. Как же больно поверить… Он все стоял и ждал, но я словно окаменела, не способная через эту пропасть переступить.

Летние грозы сильные и короткие. Дождь проходит так же быстро, как начался, и тучи расступаются, давая солнечным лучам пробиться к земле. Эти лучи ложатся на траву, касаются зеленой листвы деревьев, но только не лица красивого парня и не его потемневших глаз.

Картер отходит к машине и возвращается со свертком в руке. Глядя на меня, оставляет его на скамейке. Снова долго смотрит, прежде чем уйти – резковато, подломлено отвернувшись…

Навсегда, понимаю я.

С ресниц срываются слезы. Я закрываю глаза, задергиваю шторы и сажусь на стул, опуская голову на руки. Не могу сдержать всхлип, чувствуя, что в моем сердце ливень не прекратился. Он продолжает бить в него холодными струями, все больше и больше смывая завесу тумана с зеркала моей забытой жизни. И все, что я могу – это дать ему наконец пролиться, окончательно прогнав туман прочь.

Мне предстоит еще многое вспомнить, я хочу знать все.

Сверток так и остался лежать нетронутым, когда я выхожу из подъезда и сажусь рядом с ним на скамейку. Взяв в руки, разворачиваю бумагу, обнаружив под ней старый дневник с подписанным именем. Я раскрываю его осторожно, листаю страницы, исписанные ровным почерком, и остаюсь сидеть во дворе до вечера, пока не прочитываю все записи по нескольку раз. Письма, которые когда-то оставил себе мальчишка по имени Алекс Райт.

Два брата. Два красных пера кардинала между страницами – одно уже побледнело от времени, но второе еще горит ярко-алым оперением. Когда-то у меня тоже было такое же. Оно осталось в моей прошлой жизни – где-то в Сендфилд-Роке, в доме моего отчима. В комнате с кроватью под розовым балдахином и с синтезатором у стены, на котором я, кажется, любила играть.

В той жизни мы дружили с моим соседом Алексом, росли и мечтали. Вместе испытали друг к другу первые чувства, и пережили первую влюбленность. Шептали слова признания и верили, что у нас еще все впереди – наше будущее… В той жизни мы оба так и не успели понять, что даже будь у нас время, мы вряд ли бы перешагнули ту границу дружбы, которую однажды для себя очертили. Почему? Сегодня я уже могу ответить на этот вопрос.

Потому что рядом всегда был он – Картер. Мальчишка с темной стороны луны.

Теперь я знаю, что между нами всеми происходило.

Я переворачиваю лист и читаю последнюю запись в дневнике, на этот раз адресованную мне:

«Прости за все, Трескунок. Я пытался стать лучше для тебя и все исправить, но однажды ты должна была вспомнить.

Стань счастливой – это все, чего я хочу. Ты одна для меня была и будешь.

П.С. Пусть этот дневник останется у тебя в память об Алексе. Он бы этого хотел.

С любовью К.Р.»

После дождя воздух особенно свеж и пахнет озоном. Но он не сравнится с соленым бризом, которым я дышала, когда жила у океана, и который ощутила сейчас.