Осколки тьмы

Встряхивая головой, отгоняю неприятные мысли. В конце концов, мы ведь не знаем наверняка, что здесь произошло. К чему строить предположения, от которых нет никакого толку?

— Не знаю, как вы, а я предпочел бы ночевать на обычной земле, не заваленной пеплом, — наконец говорит Стас, прерывая молчаливое созерцание. — Так что предлагаю скорей продолжить путь.

Мы вновь окружаем себя вихрями тьмы и мчимся вперед. Более ясное восприятие, которое дает тьма, теперь мешает.

Мрачная атмосфера черной пустыни угнетает и подавляет. Теперь уже не остается сомнений, что здесь произошло нечто ужасное. Животный страх, неконтролируемое отчаяние, невыносимая боль, предсмертная агония и сама смерть пропитывают это место, навеки став его неотъемлемой частью.

Тьма не может закрыть меня от этих призрачных эмоций. С наслаждением вкушая коктейль страданий, она щедро делится ими со мной, как ребенок, который гордится своей находкой и желает продемонстрировать ее во всех подробностях. Самой же отгородиться от этого потока никак не получается. Остается лишь надеяться, что в скором времени этот кошмар будет позади.

Солнце медленно клонится к закату, уступая место разливающимся по земле сумеркам. Те, в свою очередь, стремительно сгущаются, наполняясь ночной темнотой и пока еще едва ощутимой прохладой. Земля по-прежнему черна и покрыта пеплом, который теперь оседает и в душе.

На ночь останавливаться здесь совсем не хочется, но силы постепенно покидают нас. Не привыкли мы так активно использовать тьму.

Все-таки сдаемся, устраивая временный лагерь на выжженной земле.

Поблизости не находится ни одного деревца или куста, поэтому костер не разжигаем. Да и кощунственным это кажется — разжигать костер там, где когда-то прошла смертельная волна пожара.

В качестве ужина используем сушеные фрукты, купленные в Радужном городе. Искренне надеемся, что вскоре появится возможность пополнить запасы продовольствия или хотя бы развести костер, на котором можно будет приготовить кашу или картофель. Остается еще несколько свежих овощей, но после того, как они провели столько времени в душных сумках, не защищенных от жары, употреблять их в пищу как-то не рискуем.

— У меня такое чувство, что я сегодня не усну, — признается Лина подрагивающим голосом.

Вспоминаю, как сильно на нее всегда воздействует тьма. Насколько же Лине пришлось тяжело, когда тьма делилась своей радостью от разлитых по воздуху застарелых эмоций!

— В этом тоже есть кое-что положительное, — замечаю я. — В подобном местечке могут присниться только кошмары, так что лучше не спать вовсе.

— Да уж, ты права, — соглашается подруга.

— Не бойся, Лина, — говорит Терран, — это всего лишь эмоции, от которых нас отделяют годы. А если тебе все-таки приснятся кошмары, вспомни, что ты повелеваешь тьмой, которая не даст тебя в обиду. Хочешь, я буду рядом? Вдвоем кошмары отогнать проще. — С этими словами он пододвигается к Лине.

— Теперь точно ни один кошмар ко мне не подкрадется, — смеется подруга.

Дальше я не слушаю. Целый день почти беспрерывного использования сил не проходит даром — усталость окончательно мною завладевает, заставляя отключиться на импровизированной постели даже в столь ужасном месте и под чужую болтовню.

Сон уже терпеливо поджидает меня, но это не обещанный кошмар. Вернее, не совсем он.

Здесь нет ничего, кроме бездонного черного неба и клубящейся в ногах тьмы. Словно морские волны, она то вздымается, то оседает и перетекает из стороны в сторону, не желая замирать ни на мгновение.

Чувствуя приближение Тэана, я оборачиваюсь. С каждым его шагом тьма расползается, освобождая пространство.

— Нет… — выдыхаю, замечая наконец, где нахожусь.

Мертвая земля, что открывается взору, усыпана знакомым пеплом. В этот же момент среди тьмы слышатся отдаленные стоны и крики, отделенные от меня намного большим, чем пеленой темноты: между нами, словно страж, стоит время.

— Тебе страшно? — спрашивает Тэан.

— Мне здесь не нравится. — Невольно ежусь и обхватываю голые плечи руками. Даже думать не хочется, что тьма всегда скрывает под собой этот пепел.

— Почему?

— И ты еще спрашиваешь? — изумляюсь, начиная злиться. — Это же боль и страдания людей! Думаешь, я должна получать от подобного удовольствие?

— Это всего лишь эмоции, — небрежно поясняет Тэан. — Сильные эмоции. Ты ведь хотела знать, почему тьма так восторгалась этими отголосками эмоций? Ответ прост. Ее притягивает сила, питательная сила.

— Хочешь сказать, что тьма питается смертью?

— Ты ничего не понимаешь.

Тэан вдруг оказывается позади меня и, чуть наклоняясь, шепчет на ухо:

— Смотри.

Тьма полностью развеивается, открывая взору отдаленное подобие знакомой пустыни. Только в ней еще есть жизнь, которая без тени надежды бьется в агонии.

Маленькие деревянные домики пылают факелами, по узким улочкам в ужасе, как загнанные звери, мечутся люди. У одних горит одежда, у других — волосы и кожа. Люди кричат, падают на землю, катаются по ней в безрезультатных попытках сбить пламя, и постепенно затихают, прогорая насквозь.

— Мама-мама, отпусти! Там осталась моя любимая кукла, ей же страшно! — сквозь кашель плачет маленькая девочка. Растрепанная женщина несет ее на руках, отчаянно прижимая к себе и стараясь закрыть от подающих отовсюду огненных искр.

Ужасающие картины сменяются одна за другой, превращаясь в калейдоскоп событий. Вопли сгорающих заживо, бесполезные попытки спастись, проклятия, из последних сил срывающиеся с непослушных губ… Боль и отчаяние причудливо переплетаются со жгучей ненавистью, которая вместе с языками пламени яростно устремляется ввысь.

— Прекрати! — кричу, задыхаясь от дыма и пепла, словно сама стою посреди этого кошмара. Отчаяние людей передается и мне. Сердце бешено колотится в груди, сжимаемое холодными пальцами страха.

Я резко поворачиваюсь к Тэану лицом и встречаюсь взглядом с огнем янтарных глаз, зловеще полыхающих затаенной силой. Есть что-то хищное, опасное во всем облике Тэана: в этих идеальных чертах красивого лица, в цепком проникновенном взгляде, в линиях стройной, наполненной силой фигуры, в плавных грациозных движениях. Нет, я не буду его бояться. Ни за что!

— Больше ты этого не увидишь, — говорит Тэан, и нас нежно окутывает тьма.

Вновь остаемся только мы вдвоем, провал беззвездного неба и клубящиеся переливы тьмы.

— Но ты хотела понять, я должен был показать это. Ты ведь слышала проклятия? Умирая в муках, люди ненавидели мир, проклинали его за несправедливость, желали ему тех же страданий, что испытывали сами. Они сделали свой выбор, они жаждали оказаться во тьме. Понимаешь? Люди сами просили тьму прийти за ними. А наши желания всегда исполняются. Владения тьмы обширны, люди же сами стремятся к ней. Она никому не отказывает.