Осколки великой мечты
Шрифт:
– Вася, не надо!
– Надо! – рыкнул он. – Я два года думал, что не надо! Ждал, идиот! Дождался…
– Вася, вдруг кто придет…
– Никто не придет! Все на моих поминках!
– Не говори так! – крикнула она в страхе.
А он внезапно сбавил свой резкий тон:
– Верочка… Веруня… Я два года тебя не увижу… Я прошу тебя…
Он по-прежнему просил. Он не настаивал. А ей было так одиноко весь последний месяц… Ах, если бы Васька всегда был таким – сильным, самоуверенным и пусть даже пьяным…
Они очнулись от запаха гари. Электрический чайник,
– Вася, сделай что-нибудь! – в страхе прошептала она.
Он быстро вскочил с постели, выдернул вилку из розетки, успокоил ее:
– Не дрейфь. Советское – значит, железное. Остынет – будет работать нормально. Вернулся в кровать. Вера пристроилась нежиться на его голом плече. Вдруг он отстранился, резко встал.
– Ты чего, Вася? – не поняла она.
Он подошел к окну, прижался лбом к черному от ночи стеклу. На улице шел бесконечный осенний дождь.
Вера босиком подобралась к нему, обняла:
– Эй, ну правда, чего ты?
Василий ответил глухо:
– Я не вернусь оттуда. Я чувствую.
– Вася, – расстроилась она, – не говори так. Ты – обязательно вернешься! Придешь сильный, красивый, и мы… мы…
– Мы можем пожениться хоть завтра. Но я – не вернусь. Назови его Васькой, ладно?
Вера никогда не любила разговоры о предчувствии смерти. Она считала, что смерть предсказать невозможно. И окончательно убедилась в этом после гибели родителей – ведь в тот день ей было хорошо, как никогда. И казалось, что вся жизнь впереди и будет в ней только хорошее…
Вере хотелось крикнуть на Василия:
«Прекрати! Прекрати! Прекрати!»
Но она промолчала. Не сказала и о том, что никакого «маленького Васьки» после сегодняшнего вечера все равно не будет. Исключено – она еще вчера освобождение от физкультуры брала… Так что извиняй, Вась, наследника у тебя пока не будет. Матушка-природа против…
Вместо этих слов Вера обняла Васю, прижалась к нему, сказала ласково:
– Выбрось из головы. Ты обязательно вернешься. А я буду тебя ждать.
Он слабо улыбнулся:
– Ой ли?
– Честно-честно! – весело ответила Вера, радуясь, что он успокоился.
И рассказала Васе свой стратегический план: она наляжет на учебу, чтобы обеспечить себя авторитетом и повышенной стипендией. А в свободное время будет заниматься своим расследованием. И докажет всем, кто хихикает за ее спиной: она – не просто тихонькая середнячка, которая только и может прославиться тем, что переспит с преподавателем. Нет, она не такая. У нее есть мозги и есть сила воли. Она еще победит эту жизнь. Преуспеет в ней. И уж по крайней мере поборется, а не бессильно откинет лапки.
– Ты будешь мне писать? – требовательно спросил-приказал Васька.
– Буду! Конечно же, буду! – пообещала она.
…К январю Вера установила почти триста пассажиров с «Нахимова». Сдала сессию всего с одной четверкой и получила повышенную стипендию.
И в январе же она заметила, что уже давно не ходила к медсестре брать однодневное освобождение от физкультуры. Но почему? У нее же ничего
и ни с кем не случалось, если не считать тогда с Васькой. Но это был по определению безопасный день!Вера мало что знала о женской физиологии. И решила посоветоваться с опытной Зойкой. Та сказала безапелляционно:
– Ты фрукты ешь? Высыпаешься нормально? На свежем воздухе гуляешь? Нет? Так чего тогда хочешь? Обычное дело, у всех бывает. От недостатка витаминов. Я даже знаю, как называется… во, дисфункция.
– Может, к врачу сходить? – робко предположила Вера.
Зойка расхохоталась:
– Сходи, если не лень. Только врач тебе назначит то же, что и я, – прогулки да фрукты.
Вера поверила и успокоилась. Но в феврале тоже ничего не произошло.
– Дисфункция затянулась, – авторитетно сказала Зойка.
– А если нет? – тревожилась Вера.
– Тебя тошнит? Голова кружится? Жор напал?
– Нет, не тошнит. А жор у меня всегда…
– Ну и расслабься.
Но Вера больше расслабляться не могла и отправилась к институтской врачихе.
– Да тебе, девочка, скоро уже в академку! – весело сказала пожилая гинекологиня.
…Так не бывает. Это исключено. Невозможно, чтобы все сваливалось на нее одну.
– Вы? Вы уверены? – пролепетала она.
Врачиха предложила спокойно:
– Не веришь – могу на ультразвук направить. Только там очередь как раз к родам подойдет.
– Но как же так?! Меня совсем не тошнит, не болит ничего!
– Радуйся, дурочка, – беременность хорошо протекает.
– Запишите меня на аборт, – хладнокровно сказала Вера.
Она успела заметить гневное недоумение в глазах врача. «Сейчас мораль начнется», – испугалась Вера. Но морали не последовало. Докторша просто пожала плечами:
– Поздно. Четыре месяца. О чем ты раньше-то думала?
– О том, что не может такого быть! У меня пятый день всего был!
– Бывает, и на третий залетают… Отец есть у ребенка? – поинтересовалась врачиха.
– Отец в армии, мы не расписаны. Стипендия пятьдесят, родителей нет, еще двадцать присылает бабушка, – в телеграфном стиле выдала Вера.
– Значит, сообщай отцу. И его родителям – пусть помогают. Аборт на таком сроке тебе ни один врач не сделает. И к бабкам идти не советую. Таз у тебя узкий, угробят…
Вера вышла из кабинета, упала на коридорный диванчик. Что ей делать? Рыдать? Биться головой об стену – чтобы забрали в психушку, накололи всякой дрянью и дали возможность наконец-то забыться и забыть обо всем? Лежать в горячей ванне, чтобы случился выкидыш? Интересно только, где она ванну найдет… Говорят еще, можно таскать тяжести… Зойка, наверно, и другие способы знает.
Вера прислушалась к себе. На секунду ей показалось, что малыш, прятавшийся внутри ее, возмущенно топнул крохотной ножкой. «Глупости! Шевелиться ему пока рано! – одернула себя Вероника. – Он еще не человек, просто плод. Набор химических элементов». Хорошо, пускай плод. Плод, который можно легко уничтожить. От которого можно легко и без угрызений совести избавиться.