Осколки. 12 удивительных ситуаций

Кроме меня и них на этой планете никого нет и, если я не знаю, то, наверное, ответ у них. Они никогда ничего не говорят и не выражаются конкретно. Обо всем нужно догадываться самостоятельно и всегда возникают ошибки, над которыми они в лучшем случае не смеются.

И я пошел за ними, понимая, что первым иду на компромисс, желая получить ответ.

Уже находясь на середине моста, я увидел, что дальше, за ним никого нет. И мне пришлось довольно долго идти, пока я не сообразил найти автомобиль. Вдоль дороги их было много, особенно у магазинов, но найти тот, в котором оставлены ключи было непросто. Только у входа в дорогой магазин я обнаружил темно-синий «Рэйндж Ровер» с работающим двигателем и открытым багажником.

Первой мыслью было, не кончился ли бензин. Бензина было действительно немного, но он был, и это меня успокоило. Я закрыл багажник, сел за руль, отрегулировал сидение и зеркала под себя. Я был спокоен и готов встретить любой вариант развития событий. Единственное, что создавало дискомфорт, это легкий голод и желание что-нибудь выпить. Судя по часам, было около полудня, а судя по погоде, сбившей меня с толку, ранее утро без солнца.

Я медленно поехал по дороге и, увидев продовольственный магазин, подъехал к нему. Там я нашел хлеб, а в мясном отделе отрезал приличный кусок копченого мяса. Сходив за помидорами и прихватив по дороге горчицу, я сделал бутерброд. Это было вкусно. Но я забыл сок и салфетки. Руки были жирные, а вытереть – нечем. Я зашел в боковую дверь и там, на вешалке, увидел белые халаты. Рядом была и раковина с краном. Вымыв руки, я пошел в торговый зал. У кассы стояла полка с соками. Выбрав томатный, я отпил прямо из пакета, но он был не на мой вкус, и я оставил его. В холодильнике я взял холодный чай и встал у окна, разглядывая улицу.

В другое время, представь я себе ситуацию, в которой никого кроме меня в городе нет, как сюжет фантастической истории, мое воображение порезвилось бы, обыгрывая различные варианты, но в действительности все оказалось прозаичнее и тоскливее. Не хватало жизни. Не хватало людей. Чего-то еще не хватало. Было очень пустынно и одиноко. Огромный зал магазина, набитого до отказа товарами для людей подчеркивал их отсутствие. Был ли я в это время самим собой? Когда не было необходимости ни в каких ролях из-за отсутствия зрителей. Нужны ли они были вообще? Может быть, главный зритель был во мне? Может быть, я и есть главный зритель? И что тогда я?

Почему я иду за ними? Почему я в них нуждаюсь? Почему они мне необходимы? Те, которые меня постоянно обманывали и всячески вводили в заблуждение. Те, которые создали во мне раздвоенность, засадив своего агента в мое сознание. Те, которые сделали меня эмоционально зависимым инвалидом, постоянно нуждающимся в инъекциях душевного тепла. У них есть душа или это бездушный и безжалостный механизм, управляемый с помощью химических сигналов, подобно муравейнику?

Можно ли сложить миллионы душ в одну? Получится ли из этого единая сущность, единая душа или она всегда была единой, но разлитой в миллионы емкостей? Тогда получается, что я часть этой сущности. Но мне неприятна мысль о своем единстве с ними. Я все еще зол на них, и любой намек на наше единство меня раздражает. И потом, достаточно представить себе ситуацию моей хотя бы физической безнадежности, как станет ясно, что ни о каком единстве не может быть и речи. Рядом могут оказаться либо посторонние и, довольно безучастные лица, либо не посторонние, но связанные со мной довольно банальными обстоятельствами. Что тут можно возразить?

С этими размышлениями я въехал на мост. Впереди, ближе к его середине я увидел фигуру человека или ребенка сидящего на бордюре, разделяющем дорогу и тротуар. Причем ноги находились на проезжей части. Это была девочка. Возраст определить было сложно, так как она была одета так, как одеваются более взрослые девушки. Модные джинсы и майка с кофтой, сумка в тон туфель, и браслеты с кольцами на руках. Очень аккуратная и стильная прическа в сочетании со следами макияжа и подкрашенными губами. Такая маленькая женщина или девочка, лишенная детства. Лицо в обрамлении темных волос спокойно, а взгляд направлен вперед и вдаль. Как вырезанная из журнала картинка.

Я подъехал совсем близко, вышел из машины и стал перед ней. Никаких реакций. Я присел и заглянул ей в глаза. Она на мгновение посмотрела на меня и вернулась в то же состояние.

– Что ты тут делаешь?

Ее глаза задвигались, но на меня не посмотрели.

– Ты меня слышишь? – повторил я вопрос и положил руку на ее колено.

Она сделала грациозное движение спиной, мол, оставьте меня.

– Ты не хочешь со мной разговаривать?

– Я с незнакомыми людьми-мужчинами не разговариваю.

– Давай познакомимся. У тебя такие красивые браслеты.

На ее лице проступил румянец.

– Я давно не видел таких красивых девочек.

– Я это постоянно слышу. Вы неоригинальны, – все еще не глядя на меня, сказала она и поджала губы.

– Как думаешь, как называется у птиц та часть, которую мы у людей называем лицо, а у животных – морда?

Ее лоб слегка нахмурился, и она посмотрела-таки на меня прищурясь. И вдруг засмеялась, звонко-звонко, откинувшись назад.

– Клюво, во-во-во.

И также внезапно уже спокойным тоном:

– Нет у птиц лиц. У птиц нет лиц. Лиц нет у птиц.

– Ну ладно, – примирительно сказал я. – Как тебя зовут?

– А вы первый скажите, как вас зовут, представьтесь, – с нажимом на последнем слове, произнесла она и голову при этом склонила набок.

– Салена, – сказал я и протянул ладонь, как равной.

– А я не скажу, как меня зовут. И она протянула мне руку, как королева для поцелуя. На что от растерянности я ответил робким пожатием.

– Тогда я буду называть тебя Девочка.

– А мне все равно. Мне с вами детей не крестить.

– А вдруг?

– Вы мужчина не моего типа.

– Сколько же тебе лет, неприступная Девочка?

– Неприлично у девушки спрашивать о ее возрасте.

– А прилично девочке разговаривать с человеком, старше нее, так высокомерно? Ты такая красивая и воспитанная, а ведешь себя удивительно вызывающе.

Все это я сказал, намеренно придав голосу оттенок строгости.

Она вдруг закрыла лицо руками, упершись локтями в колени.

По характерным звукам я понял, что она плачет. Я провел рукой по ее волосам, пытаясь успокоить.

– Ну что ты, что ты? – не совсем понимая ее реакции, спросил я.

– Вот вам хорошо, а я может быть осталась одна, без родителей, без никого. А мне всего девять лет. Будет. И я заблудилась, и у меня нет денег. И я хочу есть. Что, не видно? Вы же взрослый, – с упреком и, еле сдерживая икоту, выдала она, успевая при этом размазывать по щекам слезы.

Но ей было этого мало, и она добавила:

– Разве непонятно? А вы развлекаетесь тут. Наверное, со своей дочкой вы бы так не разговаривали.

Она достала из сумочки платочек и зеркальце и начала на лице что-то там приводить в порядок. Я нашел в машине маленькую бутылку «Эвиан» и салфетки. Смочив одну, протянул ей. Она вытерла лицо и, сказав:

– Спасибо, – и протянула обратно.

Скорее машинально я подошел к перилам моста, чтобы выкинуть салфетку и замер, поразившись увиденной картиной.

На огромном, почти ровном пространстве земли, уходящем далеко к горизонту, расположилась бесконечная масса людей. Из-за большой высоты и расстояния я не мог видеть, что они делают. Казалось, люди застыли, стоя плечом к плечу, а над ними еще более бесконечное простиралось небо, без единого облака и намека на жизнь. Слева и справа, вдалеке, картину завершала зелень, покрывавшая холмы. Наверное, только она придавала этой фантастической картинке элемент реальности происходящего.