Осколок Далекого Прошлого
Шрифт:
После того как нас всех выпустили из тестового зала, собрали в столовой, где уже ждал горячий обед. Должен признаться, кормили средне. Это с учетом, что они давали нормальную еду из пищевого синтезатора, а не стандартный рацион космонавта - вот уж гадость!
За сутки подтянулись еще группы ученых и военных. Так что количество испытуемых возросло раза в два. С ними мы пока не пересекались...
Помяни черта, так он тут как тут.
В столовую буквально вползли вымученные на тестах люди, причем, их кураторы казались еще более выжатыми, чем сами подопечные. Я насчитал двадцать восемь человек
Тут меня прошиб пот, мгновенно покрывшийся ледяной коркой.
Среди этой толпы, устало шагая, шла русоволосая девушка в черном облегающем комбинезоне светло-лимонного оттенка. Дело не в костюме. Ее лицо. Словно две капли воды моя сестра...
Девушка, словно почувствовав мой пристальный взгляд, скользнула по нашему столу взглядом. На долю секунды наши глаза встретились. Тяжелый, скучающий взгляд. Толика презрения и равнодушия. Больше не обращая в нашу сторону взгляда, она села за стол возле куратора - довольно - таки грузного мужчины лет тридцати-тридцати пяти, с коротким ежиком волос и шрамом на подбородке. Колоритная личность.
Встать и подойти?
Не знаю... скорее всего совпадение...
А такое вообще бывает?
Подожду, когда все разойдутся!
Потерев браслет, активируя, я связался с Нестеровым.
– Иван Павлович?
– Да, Андрей, что-то случилось?
– Случилось. Я только что увидел привидение и продолжаю смотреть ему в спину.
– Что, прости?
– В противоположном конце зала сидит девушка, как две капли воды моя младшая сестра!
– Скинь изображение! Думаю это недоразумение.
Поколдовав, я скинул объемную картинку Нестерову.
Минута молчания. Еда практически остыла, но мне комок в горло не лез после увиденного.
– Стелла Виор. Северная часть Британии. Город "Лиммер". Девятнадцать лет. Родители погибли, когда ей было двенадцать. Ее воспитывала бабушка. НИИ-37. Лаборант. Ты в этом уверен?
– Документы и у меня в порядке, чего не скажешь о моральном состоянии. Точнее скажу после разговора.
– Даже не думай. Я лично поговорю с ее куратором, сам не лезь, ясно, Андрей?
– Иван Павлович, вы издеваетесь?
– Андрей, я тебя хорошо понимаю, но лучше послушай меня.
Я глубоко вздохнул успокаиваясь. Только сорваться не хватало.
– Хорошо, профессор.
– Жди до вечера. Там все решим.
Нестеров отключился, оставив меня в плохом расположении духа. Девушка обернулась в мою сторону. Мимолетный, весьма холодный взгляд. На меня взглянул ее куратор и ее сосед справа (тоже тестуемый). Взгляды обоих не предвещали мне ничего хорошего.
Профессор, надеюсь, вы меня успокоите.
Встречи пребывающих
в ангарной зоне под колпаком силового щита были одними из самых привычных и самых нелюбимых для Эллис. С раннего детства Серебрянцев брал дочь с собой на семинары и слеты ученого состава, стараясь не оставлять дочь одну, без родителей. Даже воспитатели в специальных заведениях для подростков не смогут заменить семью. Это и сделало Эллис весьма своевольной и своенравной, а также привило сильную нелюбовь ко всему, что связано с семинариями, семинарами и конференциями, неважно на какую тему.Единственной отдушиной был Говорун. Трион-Психар был довольно редким представителем своего вида, не говоря уже о том, что далеко не во всем обитаемом космосе находились существа, способные летать. Полет для существ - был поистине редкостью. А уж способным ужиться с другим существом делал его уникальным, как и возможность подражать другим существам. (Многие виды семейств птичьих вымерли к настоящему времени).
Так вот, Говорун при попытке любезничания с Эллис начинал шипеть на собеседника. Большинство старалось не искушать судьбу и сетовало на недостаток дрессировки. Были и пожелания надеть на опасное животное намордник.
Совет был принят к сведению, после чего Эллис посетовала, что некоторые дамы тоже забыли свой намордник дома.
Упреки матери и отца были восприняты Говоруном как негативное отношение к Эллис, в итоге - доля шипения досталась и им.
– Да, только ты один меня понимаешь, - Эллис осторожно погладила вздыбленный хохолок птицы.
Тут из "шаттла" вышел темнокожий рималиец и удивленно замер.
– Штоб мне пофалифься на эфом месфе! Ол-лег! Ты сфумел фофтафь Хрихуна!
– И я тоже тебя рад видеть, Гер-Оулл. Да, достал, только этот паршивец успел удрать раньше, чем я сумел его подарить дочери.
Рималиец удивленно моргнул фиолетовыми глазами и слегка пошевелил длинными, по-волчьи заостренными ушами.
– Фоесть Хрихун не фаш-ш?
– Да, он одноклассника Эллис. Ты же помнишь мою дочь, Гер-Оулл?
– Раф снофа фифеть наслефие моефо сфарого фруга. Фы стали еще кфафилее юл-линг! (Юл-линг на рималийском дословно означает "Первая на свете", или по аналогии - единственная красавица).
– Спасибо, Гер-Оулл. Рада снова вас видеть у нас!
Подойдя ближе к Эллис, риммалиец тихо ухнул, словно сова, и что-то прошипел на своем диалекте. Говорун, словно в ответ, перескочил с правой кисти руки на правое плечо девушки и, вздыбив хохолок, издал похожее шипение, расправил крылья, словно закрывая ими голову Эллис.
– Мои поздрафления сушеному юл-линг. Хрихун лучше фсех отрашает чуфстфа избранника юл-линг! До фстречи на конференции, Ал-лисия, Ол-лег. До фстречи, моя юная юл-линг!
Когда немолодой риммалиец покинул ангар, а посадочный "шаттл" снова вернулся на орбиту Луны, Эллис все не могла избавиться от краски, заливавшей ее лицо.
– Вот, дорогая, а ты - это у них временно, это у них временно! Была бы совершеннолетней, давно бы предложение сделал!
– Папа!
– Олег!
– Ну вот, набросились две кошки полосатые.
– Ах, значит, кошки?!
– Алиса! Здесь не место!
– Ах, значит, не место? Хорошо, вечером поговорим!