Осколок кристалла власти

Разве что шарить по сторонам руками. И вдруг они наткнулись на что-то продолговатое и твердое. Камень, но слишком большой, чтобы можно было ухватить его одной рукой. Для этого требовались обе руки — и чуть больше сил, чем у него осталось.

Дальше случилось то, чего он опасался, — на затылок легла рука. И сильно надавила вниз; так сильно, что лицо Люка погрузилось в песчаное дно и в ноздри забился песок. Какая ирония! Выросший в мире, где царствовала пустыня, он оказался на грани того, чтобы встретить смерть в воде!

В крови остались уже последние крохи кислорода, мысли начали путаться. Где-то в глубине сознания запел далекий, потусторонний голос, призывая его расслабиться. Ну, это как раз проще всего, не без удовольствия подумал он. Расслабиться? Это можно. Он устал, он так сильно устал.

Ковей решил, что это очередная уловка, и продолжал давить на затылок Люка. Даже сильнее, чем прежде, — очевидно, уже предчувствовал победу. Потом совершенно чудесным образом давление на затылок внезапно исчезло, и Люк вынырнул из воды, чувствуя, что у него нет сил ни защищаться, ни, тем более, нападать.

Воздух! Самое изумительное вещество на свете наполнило его жаждущие легкие, которые с каждым новым глотком работали все энергичнее. Выкашливая воду, Люк стоял на коленях, думая лишь о том, какое это счастье — снова дышать. И только когда его потребность в кислороде пришла в норму, решил, что неплохо бы взглянуть на противника.

Кровь тонкой струйкой вытекала из головы ковей прямо в чистую воду пруда. Противник лежал на спине, то ли без сознания, то ли мертвый.

Ничего не понимая, Люк подполз к нему, прикоснулся к лицу, поднял кулак, собираясь нанести удар. Никакого движения. Ковей вовсе не играл с ним в кошкимышки, он и в самом деле был без сознания.

Внезапно рядом с Люком в воду плюхнулся еще кто-то.

— Ты победил, Люк, ты одолел его! — закричала принцесса и обхватила его обеими руками, так что они едва не рухнули в воду, теперь уже вместе. — Что ты смотришь так удивленно? Ты победил! Теперь мы все свободны! То есть, — продолжала она шепотом, обводя взглядом враз замолчавшую толпе и стараясь не показывать страха, — мы получим свободу, если у этих созданий есть чувство чести.

— Это как раз беспокоит меня меньше всего, — успокоил ее Люк, вытирая с лица воду. — Тут Кану судья, помнишь? Кроме того, им понадобятся еще тысячи лет успешного технологического развития, чтобы честь свелась к лишенному всякого смысла понятию. Вот если бы наша битва происходила на имперской арене, тогда бы я волновался, — он перевел взгляд на молчаливых туземцев. — Думаю, ковей сдержат свое слово.

— Совсем скоро выяснится, так это или нет, — хотелось бы принцессе разделить его уверенность.

Положив левую руку Люка себе на плечи, она помогла ему встать. Когда они выбирались из пруда, Люк услышал позади бульканье и фырканье. Оглянувшись, он увидел, что его противник пришел в себя. Хорошо. Значит, он не убил ковей.

Когда в этом не осталось сомнений, несколько ковей подошли к своему раненому сородичу. Люку снова стало тревожно. Ему приходилось слышать о примитивных племенах, где того, кто проиграл сражение и таким образом обесчестил себя, попросту убивали.

Похоже, ковей были мудрее. Они подняли своего потерпевшего поражение вояку в сидячее положение и сунули ему под нос какое-то растение. Люк отчасти уловил исходящий от него запах и почувствовал, что полностью приходит в себя, Даже если бы мой противник умер, полушутя подумал он, этот невероятно едкий запах поднял бы меня и со смертного ложа.

Потом что-то еще привлекло его внимание. Не методы, с помощью которых беднягу ковей приводили в чувство, и не его конвульсивная реакция на них. Нет, это был большой камень, с человеческую голову, не меньше, который лежал рядом с тем местом, где только что покоилась голова ковей.

Пальцы Люка хранили воспоминание о прикосновении к этому камню. Именно его он нащупал до того, как отключился. Интересно, он действительно отключился? Возникло ощущение, будто что-то глубоко внутри него какие-то неведомые ему самому источники силы ожили, когда он едва не задохнулся, помогли ему поднять камень, развернуться и бросить в своего мучителя.

И все же он не мог припомнить, как все это происходило — как он обхватил камень обеими руками, поднял его и швырнул.

— Как я сделал это? — спросил он принцессу. Она удивленно посмотрела на него.

— Сделал? Что?

— Ну, как я… ударил его, — пояснил он, чувствуя себя настолько вымотанным, что смог сделать лишь еле заметный жест в сторону ковей.

Принцесса нахмурилась, переводя взгляд с Люка на туземца и обратно.

— Ты хочешь сказать, что не помнишь? Он покачал головой.

— Я думала, тебе конец, когда он во второй раз повалил тебя. Похоже, я беспокоилась зря, ты просто морочил всем нам голову, так долго оставаясь под водой.

Никому я не морочил голову, подумал Люк.

— Потом ты бросил этот большой камень, который нашарил в пруду. Ковей явно не ожидал этого и даже не попытался увернуться. Никогда не думала, Люк, что ты так искусен в ближнем бою.

Люк и сам никогда так не думал. Но как объяснить ей это? Восхищение, сияющее в глазах принцессы, заставило его промолчать. Можно будет поговорить об этом позже, сказал он себе.

Одно не вызывало сомнений — так или иначе, но он бросил этот камень. Теперь осталось выяснить, правильно ли он оценивает ковей и не трудился ли зря.

Они подошли к Халле и остальным. Все поздравляли его одновременно. Люк не отвечал. Забрав у принцессы свой меч, он срезал лозу, которой старая Халла была привязана к сталактиту. Она, бедняжка, едва не упала — сказывалось многочасовое нарушение циркуляции крови в туго стянутых ногах. Принцесса помогла ей устоять.

— Спасибо, барышня, — сказала Халла, растирая себе икры и бедра.

Люк между тем освобождал йюзземов и дроидов. Внезапно между ним и Кии встал тот самый второй вождь, который подавал сигнал к началу сражения. Люк мгновенно решил, что он ошибся в своей оценке ковей. Что, его ожидает еще одно сражение? Или, может быть, от йюзземов, раз они не люди, для их освобождения потребуется совершить какой-то дополнительный подвиг? Мало ли какие у них тут, в подземном мире, законы? Кто знает, с какой трудно вообразимой их гранью им предстояло столкнуться?

Однако очень быстро выяснилось, что волновался он зря. Вождь просто пожелал продемонстрировать всем, как трепетно ковей относятся к приговору Кану. Люк напряженно наблюдал за тем, как туземец вытащил откуда-то из своего наряда остро отточенный нож из вулканического стекла, и расслабился лишь тогда, когда лезвие рассекло сначала путы, стягивающие йюзземов, а потом и дроидов.

Однако почти сразу же снова возник повод для напряжения. Позади послышался ропот, и, обернувшись, он увидел, что к нему подводят того ковей, с которым он сражался. Голова у него была уже перевязана, с обеих сторон раненого поддерживали под руки. Оказавшись рядом с Люком, боец знаком попросил своих помощников отойти.