Осколок зари

– Светлость Навани составила список испытаний, которые я должна провести. Она поразмыслила, как можно помочь в вашей конкретной ситуации. Возможно, вам захочется взглянуть на мир с высоты угревого гнезда? Мы можем поднять вас наверх. Или смастерить маленький подъемник, чтобы поднимать и опускать вас на шканцы. Это легко устроить с помощью противовесов и рычага, который будут время от времени взводить моряки.

Бледная тень ее мечтаний, но Рисн все равно выдавила улыбку.

– Спасибо. Я с радостью поучаствую в экспериментах.

Рушу деактивировала обручи и вернула их обратно в коробку вместе с другим снаряжением, в том числе несколькими серебристыми металлическими листами разной толщины.

– Алюминий, – пояснила она, когда Рисн заглянула внутрь. – Он блокирует общение по даль-перу, мы узнали об этом совсем недавно. Навани хочет, чтобы я поэкспериментировала с толщиной слоя и выяснила, в какой степени он влияет на то, как сопряженные рубины реагируют на естественные движения корабля. У меня даже есть немного фольги, чтобы... О, я, наверно, увлеклась техническими подробностями? Прошу прощения, со мной бывает.

Она глянула на Рисн, потом на Лопена. Тот сидел и потирал подбородок.

– Погоди, – сказал он. – Вернись-ка назад. Объясни мне кое-что.

– Лопен, – начала Рушу, – я думаю, что вряд ли смогу...

– Как дышат рыбы?

Рисн улыбнулась на раздражение Рушу. Рушу подумала, что это шутка, но Лопен, похоже, искренне заинтересовался, так как настоял на объяснении.

Рисн отвлеклась, когда Кстлед стремительно взбежал на шканцы и прошептал что-то капитану, которая болтала с дежурным рулевым. Рисн сосредоточила на них внимание – на взволнованном лице Кстледа, на том, как капитан тут же нахмурилась.

Не забудут ли поставить ее в известность, что бы там ни случилось? Капитан отдала приказ и начала спускаться по трапу. На полпути она глянула на Рисн и поняла, что та смотрит прямо на нее.

Раздраженная капитан вернулась.

– В чем дело? – с тревогой спросила Рисн. – Что случилось?

– Темное духозаклинание. И плохие приметы. Наверно, вам стоит взглянуть лично, ребск.

6

Струна, девушка-рогоедка, запустила руку в бочку с лависом: сквозь пальцы потекли крупные зерна. Показались черви: такого же цвета, что и зерно, на поверхности они извивались и раскручивались, а потом снова зарывались в лавис.

– Все бочки? – спросила Рисн.

– Все до единой, – подтвердил Кстлед и кивнул морякам открыть еще две.

– Я пошла достать припасы, – сказала рогоедка на алети с сильным акцентом. – И выяснила. Они... все в этих штуках.

Рисн обеспокоенно наблюдала, как моряки убеждаются в наличии червей в каждой бочке. Она давно собиралась поболтать со Струной, но та проводила все время на камбузе, помогая кормить команду. Рисн только укрепилась в своем изначальном предположении насчет того, что она служанка. Но Сияющие не относились к Струне как к служанке. Так кто же она и почему оказалась на борту?

– Зерно прокляли, – пробормотал Кстлед. – Темное духозаклинание, его принесли злые Стремления во время бури.

– Или, – сказала Рисн, пытаясь сохранять спокойствие, – мы просто купили партию со спящими личинками.

– Мы тщательно проверили, – возразил Кстлед. – Мы всегда проверяем. И посмотрите, первая бочка осталась от начальных припасов, которые мы взяли в Тайлене. Эта – из недавнего пополнения, а эту мы купили всего пару дней назад. Теперь во всех черви.

Рисн заметила, как двое матросов кивнули, забормотав о темном духозаклинании. Проблема не в червивом зерне – в дальних рейсах частенько приходится есть такое. Но вот то, что черви неожиданно появились после недавнего пополнения припасов и заразили все бочки? Это посчитают за примету.

Все эти тайленские суеверия уходили корнями в прошлое. Считалось, что Стремления изменили мир.

– Самопроизвольное зарождение жизни опровергали множество раз, старпом, – сказала Рисн Кстледу. – Это не из-за того, что на борт проник темный духозаклинатель.

– Может, это из-за места нашего назначения, – отозвался Кстлед. – Парни видят ужасные сны, полные предостережений, и их жуткое Стремление проявляется в приметах.

Остальные моряки снова кивнули. Бури, после этого, а еще после смерти корабельной питомицы за день до отплытия... что ж, сама Рисн почти поверила.

Нужно быстро поменять их настроение.

– Кстлед, кто из команды знает?

– Все, ребск, – ответил тот, глянув на рогоедку.

– Мои сожаления, – сказала Струна. – Я не знала, что эта штука была... она была плохой... Я спросила остальных...

– Знают – значит, знают. – Рисн повернулась к Никли. – В мою каюту, быстро.

Татуированный носильщик и его помощник быстро перенесли ее на верхнюю палубу. Да... Рисн легко представила, как удобно было бы с маленьким подъемником, работающим с помощью фабриаля.

У каюты ее поджидал Лопен.

– Что-то не так, ганча?

– Испорченные припасы, – пояснила Рисн. Никли держал ее кресло, пока помощник открывал дверь. – Этот вопрос нужно решить сейчас же.

– Могу слетать к одному из наших наблюдательных пунктов. – Лопен последовал за ней в каюту. – Сплету зерно с воздухом и доставлю на борт.

– Хорошее предложение, – сказала Рисн, пока Никли устраивал ее за столом. Она тут же принялась рыться в тетрадях на дне ящика. Чири-Чири вяло выглянула из своей коробки и беспокойно застрекотала. – Однако мне кажется, нам нужно другое решение.

Она вытащила нужную тетрадь и кивком отпустила Никли. Тот поклонился и встал с помощником у входа снаружи. Лопен задержался, подождав, пока щелкнет дверь. Рисн посмотрела на него. Он все время вел себя так расслабленно, его легко недооценить.

– Дело не только в том, что мало еды, ганча, – догадался Лопен.

– Какое проницательное наблюдение. – Рисн листала тетрадь. – В море одна из самых серьезных опасностей – потерять связь с командой.

– Как с той командой на корабле-призраке, которая потеряла связь со всеми...

– Я не имела в виду ничего столь трагического. Но если команда начнет думать, что я веду их на самоубийственное задание, ситуация резко ухудшится.

Парадокс морской жизни. Иногда хорошие, отлично обученные команды поднимают бунт. Об этом рассказывал бабск, и она прочитала кучу историй. Когда моряки проводят столько времени в океане, в изоляции, их эмоции подпитываются друг другом. То, что абсурдно в более светлые дни, начинает казаться разумным. Эмоции могут зажить собственной жизнью, как спрены, и хорошие команды вдруг становятся взбалмошными.