Ослепление

Были приглашены городские чиновники, государственные деятели, друзья и приятели Мэдди, Андреа и Брента, со многими из которых они познакомились здесь же, на выставке. Мэдди умудрилась выписать из Вашингтона несколько своих самых закадычных друзей – они должны были прибыть в Филадельфию на скором поезде, также как и друзья Брента и его семья. Чтобы документально увековечить этот знаменательный день, был аккредитован официальный фотограф, обслуживавший выставку.

Кроме вполне удавшейся ей роли сказочной феи-крестной, Мэдди должна была выполнять во время церемонии важную роль посаженной матери, тогда как мэр Филадельфии согласился проводить невесту к алтарю. Брат Брента, Дэн, должен был стать шафером, и, по какой-то иронической прихоти, Брент поручил роли дружек Дженкинсу и его коллеге из агентства Пинкертона.

– Издевательство! – бормотала Андреа, поправляя складки свадебной фаты. – Похоже, он вообразил, что будет очень весело иметь под рукой эту парочку от Пинкертона. Вероятно, он верит, что их присутствие не позволит мне пойти в последний момент на попятную под страхом ареста.

– Но ведь это может служить лишним доказательством его безумной любви к тебе, дорогая, – урезонивала ее Мэдди. – Иначе разве мог бы он по-прежнему столь страстно желать жениться на тебе? Он просто старается всеми возможными способами защитить обожаемую им женщину!

– Ха! Прижать кого-то к стенке и вынудить выйти за него замуж – вряд ли это можно назвать браком по доброй воле! По крайней мере мне это не доставляет большой радости!

– Он послал тебе прелестный букет с трогательным письмом, – напомнила Мэдди.

– Что это ты вдруг принялась его защищать? – возмутилась Андреа, с подозрением разглядывая подругу. – Насколько я помню, прежде ты была к нему еще более строгой, чем я! Ты даже обещала заставить его поплатиться за дерзость!

– Я рада, что ты не забыла об этом, моя дорогая девочка, – улыбнулась Мэдди, – и я тоже не очень-то люблю, когда мне предъявляют ультиматумы. И все же я ужасно рада вашему союзу. Ну а, поскольку ты кое в чем чувствуешь себя уязвленной, нам обеим будет приятно содрать с него броню высокомерия и заставить обнажить истинную плоть. Фигурально выражаясь, конечно.

И Мэдди посвятила Андреа в подробности своего плана, после чего ее юная компаньонка не смогла удержаться от злорадного хихиканья.

– Ах, вот это будет неожиданностью! – воскликнула она. – Ты замечательно все придумала.

– Конечно, – гордо подтвердила Мэдди. – А до того момента, однако, я прошу тебя простить Брента, почаще украшать улыбкой свое милое личико и сполна насладиться ролью невесты. Ведь, как ни крути, подобные события случаются в нашей жизни не часто, и не стоит омрачать их ссорами и плохим настроением. Я хочу, чтобы ты всегда вспоминала с теплотой этот день, дитя мое. Чтобы ты помнила, что выходишь замуж за любимого человека, что он тоже любит тебя. А это – самое главное сегодня. И пока вы не разлюбите друг друга, все трудности в жизни не будут для вас непреодолимы.

Мэдди не могла выбрать наиболее подходящего для свадебной церемонии места. Павильон цветоводства, построенный в вычурном, пышном стиле, был богато изукрашен и снаружи, и внутри. Цветы, гирлянды, орнаменты из бутонов и листьев, всевозможные деревья и кусты в кадках, искусно расставленные в отделанном мрамором и стеклом интерьере, выглядели бесподобно, гости словно находились в сказочном саду, благоухавшем тончайшими ароматами. Тихонько журчащие фонтаны приносили свежесть экзотическим цветам, украшавшим многочисленные аллеи и гроты. В центре зала находилась открытая площадка для празднества, которое можно было наблюдать и с верхней галереи, огибавшей по периметру весь зал. Там же, наверху, находился оркестр, услаждавший слух присутствовавших чудесной музыкой.

Брента приятно удивила сияющая улыбка, которой его встретила красавица невеста: он скорее ожидал хмурой гримасы. У него перехватило дыхание, когда он увидел, с какой неповторимой грацией выступает она по усыпанной лепестками цветов дорожке. Она была восхитительна. Густые блестящие волосы, убранные в высокую прическу, соперничали блеском с платиной, а глаза сияли ярче самоцветов. Подвенечное платье удивительным образом подчеркивало ее красоту, а ожерелье из лунных камней и бутоньерка из белоснежных лилий завершали наряд, делая его похожим на туалеты сказочных принцесс. Андреа казалась воплощением женского обаяния, богиней, облекшей свой образ в живую плоть, и Брент никогда еще не желал ее столь сильно, как в этот миг.

Та любовь, то восхищение, которые откровенно засверкали у Брента во взоре при ее появлении, развеяли последние сомнения, омрачавшие решимость Андреа. Да, теперь она видела ясно, что именно этому человеку ей суждено принадлежать до конца своих дней. Вот он стоит возле украшенного цветами барьера, ожидая ее, и его золотистые глаза завораживают ее своим блеском и притягивают к себе. О, он такой высокий, стройный, он просто неотразим в своем строгом костюме. Последние остатки ее обиды рассеялись, ее губы приоткрылись в восхищении. А он, понимая ее состояние, отвечал ей счастливой, открытой улыбкой. Под волшебные, неземные звуки арфы она словно проплыла по воздуху последние несколько шагов, отделявших ее от жениха.

На любовь. На верность. На горе и на радость. Никогда еще брачные клятвы не звучали с таким искренним чувством, как в этот раз. К моменту, когда Брент надел на палец невесте обручальное кольцо и их провозгласили мужем и женой, ни у кого из присутствовавших не нашлось сил удержаться от слез умиления. А когда жених заключил невесту в объятия, чтобы закрепить их союз нежным поцелуем, все вздохнули с таким облегчением, словно не могли перевести дыхание во время всей церемонии. Полные гордости и счастья, новобрачные поспешили к гостям, чтобы принять поздравления.

Весьма робкая по натуре, Андреа была донельзя смущена, когда Брент впервые представил ее членам своей семьи. Они прибыли все одновременно, и ей с перепугу показалось, что их целая толпа. Его родители, его сестра, трое его братьев и две невестки. В Нью-Йорке остались лишь дети.

Грейс Синклер оказалась моложавой, приятной дамой, хорошо сохранившейся в свои пятьдесят с лишним лет. Вся в тесемочках и оборочках, она выглядела весьма утонченной и нежной особой, однако близкие хорошо знали ее стальной характер и то, что Грейс всегда остается верна себе. Весь свой практицизм она употребила на то, чтобы занять доминирующее положение в семействе, все члены которого чувствовали на себе ее неусыпное око.

Вот и теперь, познакомившись с новобрачной, сия дама поначалу пустила слезу при виде этакой красавицы, доставшейся в невесты ее сыну, но буквально не переводя дыхание принялась излагать свою точку зрения:

– Ради всего святого, зачем же вам было играть свадьбу с такой безумной поспешностью? Ведь, если вы действительно так сильно любите друг друга, нет никакого сомнения, что несколько недель или даже месяцев отсрочки не имели бы большого значения, а нам не пришлось бы собираться в путь и добираться сюда в такой невозможной спешке. Подумать только, я даже не успела купить новое платье, чтобы присутствовать на церемонии – и наверняка это всем бросилось в глаза. А кроме того, если бы вы имели больше времени на подготовку, вы могли бы обручиться, как все нормальные люди, в церкви, а не в этом… этом… саду Семирамиды!

Роберт Синклер, благообразный добродушный джентльмен, усмехнулся и взял на себя, как всегда, роль миротворца:

– Но послушай, Грейс, ведь церемония была совершена по всем правилам. Их обвенчал священник. И я не думаю, что кому-то пришло в голову пересчитывать твои наряды. Ведь гости явились сюда, чтобы полюбоваться на новобрачных, а не на их родителей.

– Ты, как всегда, все знаешь лучше всех, – недовольно упрекнула его Грейс.

Роберт вздохнул и покачал седой головой. Взглянув на сына с мягким укором, он произнес: