Основы флирта с обнаженным оборотнем

— Ну так как, на медведей еще не натыкалась? — спросила она. У Кары тайная боязнь медведей, особенно гризли, какая ирония — ведь их единственные представители в радиусе почти тысячи километров обитали лишь в зоопарках. Моя подруга — единственный человек, на кого наводил жуть кондиционер для белья «Мишутка».

Я вздохнула, зная, что следующее, что я скажу, заставит Кару воздержаться от визитов в мой новый дом.

— На медведя нет, но в первую же ночь прямо у меня за дверью волк загнал лося, не такого, о котором ты спрашивала, а больше похожего на оленя.

— Бог ты мой!

— Ничего страшного, — заверила я, — больше такого не было.

— Животные, конечно, величественные, прекрасные, благородные и тому подобное, но не забывай, что они еще и опасные. Вспомни, что случилось с тем парнем-гризли. Всю жизнь он боролся за защиту медведей, а кончил тем, что они сожрали его. Буквально.

— Я даже пытаться не буду жить среди волков, — пообещала я.

— Должна признаться, что немного разочарована. Я лелеяла надежду, что тебе может там не понравиться, и надеялась, ну, не знаю, что ты переедешь хотя бы в то же полушарие, где живу я.

— Думаю, что я здесь счастлива, Кара.

— Знаю, слышу по твоему голосу, — вздохнула подруга. — Проклятье.

***

Потребовалось еще два таблетки от изжоги, час йоги и шоколадная шахматка, чтобы я почувствовала себя морально готовой позвонить матери. Я откладывала слишком долго, и теперь, когда область поиска сузилась, я должна первой предпринять решительные меры, пока она не нарубила дров. Набрав номер родителей, я молилась, чтобы они были в саду или подошел папа. Эш далеко не образцовый родитель, но, когда дело касалось чтения лекций и нотаций, тянул лишь на разряд любителей.

— Как ты могла просто взять и убежать? — тут же отозвалась на другом конце провода мать.

— Мама.

— Ты совсем не думала, что станет с отцом? Или что мы будем чувствовать, когда придем к тебе и обнаружим твой дом пустым?

Я заметила, что матери удавалось походить на «нормального» родителя, когда она расстраивалась из-за меня. Но подобные наблюдения или или замечание по поводу того, что неудивительно обнаружить пустой дом, придя без предупреждения, на данном этапе не сыграют в мою пользу.

— Мама.

— Знаешь, как важно для нас иметь возможность навестить тебя? Знаешь, как нам необходимо проводить с тобой время? Как ты могла уехать поздно ночью ни слова не сказав? — всхлипнула она, давясь слезами.

— Мама.

— Я не понимаю, что заставило тебя так поступить? — вскричала она. — Что мы сделали, чтобы заставить так себя ненавидеть? Мы просто тебя слишком сильно любим!

— Верно, мама, вы слишком сильно любите меня! — взорвалась я. — Из огромной любви ты проходишь по моей кухне и выкидываешь половину еды, решив, что она вредна для меня. Ты звонишь моему боссу, чтобы он дал мне отгулы на мероприятие, ехать куда я ни за что не согласилась бы. Мне пришлось объяснять начальнику, что за мероприятие такое — то еще унижение. Ты пыталась заставить медсестру гинеколога дать тебе результаты моего ежегодного осмотра…

— Я всего лишь обеспокоенный родитель. И в мыслях не было узнавать информацию, не предназначенную для моих ушей. Если мне что-то рассказывают, в чем моя вина?

— Ты без предупреждения заявилась ко мне домой, застала меня в постели с Рэем Ридли и даже не потрудилась выйти!

— О, детка, ты же знаешь, мне плевать на подобные вещи. Я всегда говорила тебе, что секс — самое естественное выражение твоего внутреннего существа.

— В этом и проблема, мам. Тебе плевать, а мне — нет. Большинству мужчин не нравится голяком лежать в постели с женщиной, пока ее мать, сидя в изножье этой самой кровати, расписывает преимущества тантрического секса.

На другом конце линии мама презрительно фыркнула:

— Ну, любой мужчина, с которым ты встречаешься, должен понимать, что к тебе прилагаются любящие и заботливые родители. Поэтому я всегда знала, что с Томом у вас ничего не получится.

— Его звали Тим. И мужчины хотят встречаться с женщиной, а не с ее семьей, мама. И без того достаточно трудно найти человека, который полюбит тебя со всеми недостатками. А добавлять к этой гремучей смеси еще двух людей уже слишком. Но я уехала не поэтому. Просто какое-то время мне нужно побыть одной, чтобы понять, кто я, вдали от вас. Мне нужно пространство. Я задыхаюсь.

— О, ты всегда была самосознательной личностью, — разозлилась мама. — Не знаю, откуда ты взяла, что у нас есть хоть какое-то влияние на тебя. Бога ради, да ты пользуешься полиэтиленовыми пакетами для продуктов. Но твой отец сказал, что если мы хотим делать в жизни собственный выбор, то должны уважать твой — даже если он идет вразрез всему, чему мы пытались научить тебя.

— Причем тут ваше учение? Дело во мне и в том, чего я хочу от жизни. Вы с папой желаете бороться с системой. Чудно. Лично мне система нравится. Благодаря ей в моем доме электричество, в окрестностях — школы, а в местном «Уолмарте» — мороженое.

— Ты делаешь покупки в «Уолмарте»? — завизжала мама.

Я отодвинула трубку подальше от уха, когда мать принялась за свои обличительные речи о зле усредненной, централизованной розничной империи, которая относилась к своим сотрудникам как к рабам.

— Да, — ответила я. — Теперь ты знаешь мой позорный секрет.

— Значит, ты собираешься сидеть в своей Тмутаракани, закупаться в «Уолмарте» и дышать полной грудью сколько душе угодно? — насмешливо спросила мама.

— Нет, между прочим, я готовлю в ресторане, каждый день встречаюсь с новыми людьми — вливаюсь в общество. Мне это нравится.

— Что за ресторан? — с подозрением спросила мать.

— Нормальный ресторан с нормальной едой и полунормальными людьми.

Я слышала, как она скрежещет зубами по ту сторону провода.

— Так ты снова обугливаешь плоть животных?!

— Да, в ресторане подают мясо, — сказала я, ожидая неизбежного звона, когда мама ударит в свой «гонг праведного гнева», чтобы выпустить негативные чувства. Гневный гонг пришлось заменить, когда мама узнала, что я шесть месяцев работаю в «Тэйст-энд-Гриль», а ей и словом не обмолвилась. Кончилось тем, что в качестве покаяния мне пришлось собирать средства для одной организации по защите прав животных. Но как только мне стукнуло восемнадцать, и я сразу вернулась к работе в авто-кафе после школы и летом, пока училась в колледже.

Мама предпочитала не замечать этого — но изо всех сил била в свой гонг.

— Я не собираюсь злиться, — протянула мама, хотя на заднем фоне я слышала отзвуки гонга. — Я владелица своих чувств. Мои чувства мне не хозяева. Ясно, тебя не заботит, что мы думаем или чувствуем. И что ты полностью отвергла принципы, которые мы пытались всеми силами привить тебе. Я не собираюсь читать тебе лекции об ужасах скотобойни или что потребление мяса животных делает со слизистой твоего толстого кишечника.