Основы женского шарма

Под его диктовку я вырулила, не увеличив рану на теле машины. Но и без этого она была ужасающая.

– Мам, ты же сказала, она только на двери? – возмутилась Шурка, увидев результат моего шопинга.

– Ну не на двери, а чуть дальше. Какая разница?

– Да это не царапина, а удар.

– Я только процарапала!

– Ты только шарахнула машину со всей своей дури об стену. Это надо так уметь въехать в дом!

– А дом-то хоть цел остался? Не упал? – ерничала мамуля.

– Слышала, бабуль, про чеченских террористов? Так наша мать пострашнее будет.

– Таранит недвижимость.

– Сначала продает, потом таранит, – угорали они.

А я вдруг расслабилась. Вот она – моя первая авария, действительно похожа на дебилизм, но – какая есть. И что произошло? Ничего. Подумаешь, царапина. Да мой боливар, если верить мастеру, был бит со всех сторон неоднократно. Так что ничего для него нового.

В общем, я как-то успокоилась и решила – пусть я и похожа на обезьяну с гранатой на дороге, все равно буду ездить на машине всегда и везде. Лишь бы научиться. Лишь бы она на меня работала, а я перестала бояться дороги.

Я стала выезжать из дому на час раньше, но каждый день садилась и ехала до работы на автомобиле. Самое интересное, что ни в какую крупную аварию я не попала, так как в итоге оказалось, что езжу я очень аккуратно, боюсь всего на свете и разбираюсь в дорожных знаках (спасибо нашему Малюте Скуратову из автошколы). Вот так я и стала водителем, почти через год после того, как начала учиться этому искусству. А неважно – быстро или нет. Важен результат. Когда я в районе сентября впервые в жизни подрезала «Жигули», чтобы перестроиться в левый ряд, то поняла – дело сделано.

В сентябре наметились существенные перемены в моем положении на работе. А до этого весь август Алина Телкова водила меня показывать руководству, как медведя на рождественской ярмарке. Сначала она повезла меня в головной офис показать начальнику департамента развития, железной женщине по фамилии Молотова.

– Так это вы разрабатываете техническое обеспечение идеи нашей Алиночки? – ласково спросила она, перебирая тонкими пальцами мой уже довольно толстый фолиант.

– Да. И на сегодня мы уже закончили статистическое исследование проекта, – мямлила я.

– Да, Алина говорила. Она показывала свои раскладки. – Еще бы, если эти раскладки я ей лично позавчера вложила в руки. – Эффект может ожидаться такой, что обеспечит работой двадцать маклеров.

– Неплохо. Но у вас пока хромает информационно-технологическая проработка.

– В смысле? – удивилась я. Вроде уже все проработано за лето, уже наизусть я знаю любую технологическую часть.

– Ну, вы здесь с Алиной только визуально раскрываете, как должны выглядеть изменения на сайте. А где реальные разработки программистов?

– Так мы за этим и пришли, Ника, – влезла Телкова. – Нам нужен допуск к программистам, чтобы составить… – она умоляюще посмотрела на меня.

А, страшила, не можешь без меня, язык отнимается!

– Чтобы написать программы под конкретные окна сайта, – отчеканила я.

Да, Молотова действительно была женщиной умной. И сразу же начала действовать. Через неделю были готовы примерные версии сайта, хотя ради этого мне пришлось практически изнасиловать программистов. Эти худосочные ленивые парни, сидевшие на зарплате, очень отрицательно относились к работе как к таковой. А уж к неплановой работе еще хуже. И только мои угрозы настучать Молотовой, которую боялись все, и мои понукания как-то на них подействовали. Я стояла у программистов над душой всю неделю, и к концу августа, после еще пары согласований у Молотовой и пары совещаний у нас в отделении, мы с Телковой были допущены к императору.

Генеральный директор уделил нам ровно пятнадцать минут, к которым я была полностью готова. Я устроила целое представление. Поставила на демонстрационный компьютер диск и красноречиво, с огоньком рассказала, как вся моя (пардон, наша) система будет работать. На красочных таблицах я продемонстрировала расчеты, подтверждающие однозначный успех этого дела. Я была убедительна, как никогда. Директор, невзрачного вида мужчина моих лет, выслушал меня и сказал, что подумает. Ни особого интереса, ни желания что-то понять в его глазах я не увидела. После этого разговора у меня в душе осталась какая-то пустота. Я автоматически приходила в офис, автоматически работала с клиентами, автоматически проводила сделки. Но на самом деле я ждала одного – реакции. Три месяца каторжного труда, и что, вот эта тишина в ответ? Если им не нравится, пусть хотя бы объяснят почему?

– Присядь, Оля, – вызвала меня к себе Телкова в конце сентября.

– Что случилось? У тебя новости? – взволновалась я.

– Да. Пока наше предложение в том виде, в каком оно есть, не принято.

– Почему? – Невероятно! Невозможно!

– Ну, трудно сказать. Все-таки оно еще сыровато. Над ним еще надо поработать, привести его в соответствие с глобальным стратегическим планом развития Корпорации.

– Я готова работать. С радостью.

– Нет. Все, что могла, ты уже сделала. Теперь этим вопросом будут заниматься профессионалы.

– Кто-кто? – задохнулась я от возмущения.

– Не надо думать, что все так просто. Ты сразу же решилась претендовать на слишком ответственный пост. Разве может человек без специального образования и опыта развить большое, неосвоенное направление? И потом, на это нужно время.

– Но вообще направление разрабатываться будет? – хваталась я за призрачные шансы.

– Наверное, будет. Теоретически наверху все одобрили. Но, конечно, форма и исполнение будут другими. Профессиональными и стратегически обоснованными.

– А что же мне делать?

– В смысле?

– Ну я же жила этим проектом, я на него надеялась. И теперь все это ляжет под сукно?

– Да нет же. Как только все приведут в соответствие, то тебя, безусловно, привлекут к практической стороне дела.

– А когда? – не отставала я.

– Я не знаю. Извини, Оля, у меня еще очень много дел, – непрозрачно намекнула Телкова, и я удалилась.

Ну вот, еще один облом. А ведь я не сомневалась, что проект пойдет. И Сенокосов тоже. Вон он бежит, хочет узнать, что она мне сказала.

– Мне отказали, Паш. Сказали, что материал сырой и требует профессиональной доработки.

– Сочувствую.

Он действительно сочувствовал, хотя для него это было только благом.

– Значит, я буду работать в твоем отделе еще неведомо сколько времени.

– Это плюс, – улыбнулся он и повел меня утешаться.

К вечеру, когда мы наутешались коньяком, он вдруг разоткровенничался и решил поучить меня жизни.